Star that guides

Квест на поход черт знает куда и черт знает почему оказывается сложным. В шкафу у Бена Соло в два ряда висят дорогие костюмы, соответствующие его статусу и положению в обществе, в ящиках под стеклом лежат часы и галстуки, а на нижней полке выстроился целый отряд туфель, все слишком пафосные, чтобы их можно было принять за подделку. Поэтому сначала ему хочется пойти и удариться головой об зеркало, потом уйти куда подальше из дома, пока его не взяла злость, и только потом наступает смирение. — Чуи, — он набирает номер единственного человека во всем Нью-Йорке, способного помочь ему просто так. Вернее, не просто так, но хотя бы от чистой души. — Съезди в старый дом и возьми мои шмотки. Его мать наверняка до сих пор хранит те безумные майки с дурацкими надписями и порванные на коленях джинсы. Потому что это память. Та самая, которую Бен иногда так сильно ненавидит. — Это какие? — слышится на другом конце провода недоумение. — Насколько старые? — Да со студенчества, черт побери, — Бен больше никогда не хочет затрагивать эту тему — как он сбежал из дома и какое-то время, а если точно — шесть долгих лет — жил самостоятельно. И имя еще себе взял фальшивое, чтобы никто не нашел. И даже права с паспортом подделал, чтобы поступить в университет без помощи громкого имени матери. — Что-нибудь, что еще не разваливается. — Ладно, — на самом деле Чуи куда больше времени как старинный друг семьи, с лихой молодости отца, и только потом личный водитель Бена, и то, потому что так настояла Лея, — как раз собирался передать твой привет матери. Насчет ужина не забыл? — Нет, — Бен закатывает глаза к потолку, надеясь, что это проявление слабости останется незаметным, — и побыстрее. У меня тут дела. — Девушка? — вот теперь в голосе Чуи слышится веселье. Конечно же, он не идиот и додумается сложить два плюс два, припомнив и пробку, и бешеную поездку по тротуарам на байке. Вместо ответа Бен отключает телефон и разглядывает закорючки на бумажке, которую дал ему татуировщик. По, кажется. Неизвестный адрес. И район не из дорогих. Что там может быть такого интересного, на что стоит посмотреть? Они гонки на байках, что ли, устраивают на выживание? И придется снова ехать на такси. Не полезет же он под землю, к отвратительной толпе в метро. Через час Бен с отвращением смотрит на свое отражение в зеркале. Оно отвечает ему не меньшей ненавистью. Потому что выглядит он… ну, как не наигравшийся в детство идиот. На майке изображение Дарта Вейдера, как носят гики-фанаты в узкой компании, а джинсы с дырками на коленях открывают кусок его голени. Такое кажется нормальным только, когда тебе 20 лет. А в 31 ты чувствуешь себя неуместным. Вдобавок ко всему даже самые спокойные ботинки смотрятся рядом с прикидом, как богач с Уолл-стрит рядом с бомжом, поэтому пришлось влезть в старые кеды. — Я убью тебя, Чуи, — клятвенно обещает Бен воздуху, потому что ну не могла мать оставить только одни эти конверсы. У него же была нормальная обувь. Таксист окидывает его каким-то совсем неприязненным взглядом, потом косится на бумажку с адресом, и снова на Бена: — А у тебя деньги-то хоть найдутся, пацан? От подобного обращения Бен на мгновение застывает в прострации, и только потом до него доходит, что этот урод ему на самом деле даже польстил. — Найдутся, — мрачно вытаскивает он 50-долларовую купюру и кидает на переднее сидение с презрением. Этот мудак скорее всего принял его за бедного студента. Даже деньги не заставляют таксиста быть повежливее. Некоторым просто не дано быть нормальными. Хотя по поводу нормальности — и Бен смотрит на свои старые кеды, изношенные и вытертые, но купленные с личных заработанных денег — он бы еще поспорил.

***

Ну конечно такси привозит его в клуб. Не самый крутой — перед входом пусто, и даже вышибала вместо бдения копается в телефоне, читая новости. Не самый новый, потому что вывеска слегка просела и висит криво. Охранник мельком окидывает фигуру Бена, но видимо решив, что от такого проблем не будет, пропускает без единого слова. Несколько слоев темноты, зеркал и много дыма. На самом деле дыма столько, что хочется закашляться и надеть противогаз, а он еще даже не дошел до самого бара. Сам бар выглядит странно. Нет, стойка с барменом как положено у стены, вся облепленная какими-то странными девицами, с виду совсем не приличными, напротив — у стены справа сцена, сейчас пустая. А вот посередине, там, где теоретически должен быть танцпол — возвышение и бойцовский ринг, огороженный канатами. Там тоже никого нет. Вся толпа тусуется около него, как будто это вполне нормально. Подпольные бои, что ли? Только не это. Бен кое-как пробирается сквозь ряды танцующих, задевает кого-то локтем, отпихивает от себя прилипчивую девицу и добирается до бармена. — Права есть? — косится на него тот. — Да вы все сегодня издеваетесь! — это из-за майки он выглядит куда моложе, чем есть на самом деле, но чтобы ему не продали гребаное пиво? — Где Рей? — пытается Бен перекричать музыку. — Скоро будет, а что, — бармену нет дела до его раздраженного вида, он даже на права смотрит с пофигизмом, но пиво тут же наливает. — Приятного просмотра. — Приятного… что? — это какой-то странный бар с какими-то стремными правилами и не менее стремным барменом. Но тут музыка начинает медленно затихать, народ гаснет и расползается по углам вместе с ней, и все прожекторы, до этого разбрасывавшие снопы цветных искр, загораются ярче и устремляются на ринг. С его места Бену видно прекрасно. Может, еще и потому что он на голову, а то и две выше всех присутствующих. Поэтому он так и остается у стойки, вместе с пивом в руках, не столько заинтригованный, сколько раздразненный. Вся эта кутерьма действует ему на нервы. Ровно до тех пор, пока не появляется Рей. Эта девчонка явно пришла из какой-то другой вселенной. Она притягивает к себе внимание, и все оно устремлено на нее. Вся в белом, в каком-то странном балахоне, она проходит сквозь толпу как нож сквозь масло, и следом за ней идет какой-то парень, одетый во все черное. Она не замечает Бена, да и вряд ли заметит, потому что переговаривается со своим другом. Они добираются до ринга и с легкостью перебираются через канаты. Вот тогда Бен понимает, что она практически полностью раздета. На ней только халатик, а под ним странное трико, похожее на балетное, но без пачки. У нее сильное и ловкое тело, все словно состоящее из тонких костей и мышц, длинные ноги и походка как у кошки. А когда она поворачивается к нему спиной — на самом деле она поворачивается спиной ко всему бару, но Бену на всех остальных наплевать — он замечает, что вся ее спина, та часть, что не скрыта под полупрозрачным трико, покрыта тонкими черными линиями. Те тату, что он видел в папке у Дэмерона — они были нарисованы ею и для нее же. Она сама стала полотном для своих эскизов. Когда гул восхищения ею стихает, с себя халат скидывает парень, но тут уже Бену совсем неинтересно. И пока толпа воет и гудит, любуясь размахом его мускулистых плеч и черной кожей, Бен все еще не может отвести глаз от Рей. Рядом со своим чернокожим другом она кажется облитой золотым светом с макушки и до самых ног. Они собираются биться? Серьезно? Против такого тяжеловеса, а негр выглядит не только сильным, но еще и довольно вертким, ей не справиться. Бен даже стакан с пивом отставляет на стойку, обращая все свое внимание на ринг. Парочка в трико замирает внутри круга, перетянутого канатами, и словно чего-то ждет. А потом раздается первый низкий удар музыки.

***

Со стороны нельзя понять, где заканчивается танец и начинается бой. Они кружат друг возле друга, сближаясь, раскидывая руки как птицы, и пытаясь достать друг друга. А затем распадаются, выныривая из странного круга притяжения по разным сторонам, тяжело дышащие и все равно связанные друг с другом. Рей в два прыжка оказывается рядом с партнером и подпрыгивает, забираясь ему на плечи. Она раскручивает себя, чтобы упасть вниз, и он подхватывает ее у самой земли, страхуя. Это сплошное безумие. Безумный ритм, превращающий кровь в раскаленные капли, и заставляющий приклеиться к месту и потерять дар речи. Удивительно, как только у него не отваливается челюсть. Бен смотрит на представление, боясь даже моргнуть, чтобы не пропустить движения. Ему не надо воображать, он чувствует себя частью этого целого, запертого внутри круга. И запах Рей, тот самый тонкий и еле уловимый, забивается в ноздри и щекочет горло, оседая в груди. Это запах мела, когда она набирает его в ладони и хлопает, создавая из ничто белое облако, а затем протягивает руки своему партнеру. Лишь один раз ее лицо оборачивается к нему, чтобы уставиться через весь зал. Но Бену в этот момент кажется, что одна секунда длится вечность. Музыка стихает, погружая зал в темноту, и он взрывается хлопками и свистом, а затем совсем рядом с ним возникает Рей. Наверное, она даже не видит его, просто останавливается рядом и просит бармена хриплым и уставшим голосом: — Воды. Тот вытаскивает из-под стойки целую бутылку воды и протягивает девушке, а она пьет из горла, совсем не заботясь о том, что струйки воды стекают по ее белому от мела подбородку и оставляют мокрые пятна на трико. — Отлично вышло, Рей, — хвалит ее бармен и протягивает салфетку. — Вы с Финном сегодня зажгли. — Ага, — соглашается она и отставляет бутылку, принимаясь вытирать лицо. — Богатенький пижон, и ты тут, — протягивает она с каким-то сдержанным весельем. Значит, заметила в этой темноте. — Я даже не буду спрашивать тебя, кто сдал мое секретное убежище. Просто задушу По в следующий раз, — мел не стирается, а просто размазывается разводами по ее лицу, но она этого не видит, а Бен не может сказать. Просто смотрит. — Он просто болтун, — чтобы восстановить равновесие, и видит бог, оно ему нужно, Бен слегка отстраняется, чувствуя себя заржавевшей развалиной, и облокачивается на стойку. Это похоже на непринужденный разговор? Наверное, нет. Вот и она так думает, потому что с удивлением рассматривает сначала его лицо, затем взгляд сползает вниз, а потом она тыкает в грудь: — Клевая майка. Я все думала, что в тебе не так, — где-то позади них начинается новое выступление, но Бену абсолютно плевать до того, что там будет, — а ты без костюма очень даже ничего. Ей все еще тяжело, и Рей плюхается на соседний свободный барный стул и с наслаждением ставит локти на стойку, напоминая маленького уставшего ребенка. — И что тебя сюда привело? Только не говори, что ты решил меня снова отблагодарить, — она не похожа на других девушек и говорит все прямо и ясно, без уверток. — Или попытаться подцепить. Язык у нее острый, но почему-то Бену это даже нравится. — Нет, — он все еще пытается придать себе непринужденный вид. — На самом деле кое-что другое. Это полное безумие, хотя в последние несколько дней эта фраза начинает казаться почти нормальной. — И что же? — она так близко, что он видит, как дрожат ее зрачки. Они то сужаются, то расширяются, оставляя тонкую золотую полоску на белом. Это из-за усталости, хотя так хочется верить, что это из-за него. — Я хочу себе тату, — Бен может прямо сейчас вырвать себе язык, потому что это первое что приходит ему в голову, и он даже не собирается затыкаться. — Такую же, как у тебя. Рей смотрит на него, а затем прыскает от смеха, и кто-то в темноте сердито шикает, требуя тишины. — Серьезно? Ты? Богатенький сынок, раскатывающий по городу на личной машине и пристроенный на работу в посольстве? Неа. Забудь, а то потом будешь жалеть. Она сползает со своего стула и собирается уходить, уже напоследок кидая обидное: — Есть вещи, которые нельзя стереть. Хотя что такой, как ты, может знать об этом. Пиво больше не кажется вкусным, оно отдает горечью, и громкая музыка заставляет Бена хотеть оказаться как можно подальше. Поэтому он, не колеблясь, лезет за телефоном и вызывает такси. Нахрен это все.

***

Наутро он просыпается с гудящей головой и желанием послать все куда подальше, и работу заодно. Но не может себе позволить этого. Поэтому Бен принимает душ и сдергивает с вешалки новенький костюм, срывает ценник, а брошенную в кучу вчерашнюю одежду — майку и джинсы — комкает и засовывает в мусорный пакет. Действительно, кое-что нельзя исправить. И можно только двигаться дальше.