***
Ходил ли Пётр пришибленным до конца дня? Да конечно! Он вприпрыжку ринулся к своим друзьям, и едва увидев их, заорал: — Компромат! Не компромат, а КОМПРОМАТИЩЕ! — Я был прав. Я всё знал! — уже в комнате восклицал он, гордо задрав голову, чтобы слёзы радости не смели сентиментально вытечь на пол. Шторм с Циклопом, поражённые шоком, равнодушно рассматривали сворованные Ртутью фотографии. Шутливо-невинное повествование нашего рассказа не позволяет вдаваться в описание этих снимков, но по ним можно спокойно сказать одно — догадки Ртути оправдались. — Впрочем, ничего нового, — скорбно вздохнул Скотт, припомнив первый компромат, который лежал на этом же столе. — Да уж, — проронила Ороро, отвернувшись. — А ведь Курту пришлось это вживую наблюдать! Каково же было ему? Не удивлюсь, если он после такого потрясения решил уйти куда-нибудь в горы. Бедный парень. — Почему сразу бедный? Может, ему понравилось. Циклоп вытянулся в лице, кинув на Шторм грозно-вопросительный взгляд. Она решила поинтересоваться у него, что его смутило в её предположении, но Пётр не дал им порассуждать на эту тему. — Мы, конечно, молодцы, — робко начал он, — но мы должны держать язык за зубами, иначе нам Профессор сотрёт память. — Мы и не будем больше об этом говорить! — воскликнула Ороро. — Мы молодцы, дело закрыто, увиденного не развидеть. — Вот это точно, — подхватил Скотт. — Да, для вас дело уже закрыто, но у меня начинается самый разгар, — сказал Пётр Максимов. — Теперь только я должен всё это вырулить так, как мне изначально хотелось. — Значит, удачи тебе! — усмехнулась Шторм и лукаво добавила. — А мы будем втихую подкалывать наших голубков. — Втихую, — подчеркнул Саммерс.Глава 6
23 сентября 2016 г. в 16:38
— Э-эм, в чём дело? Что случилось? — пролепетал Ртуть, в миг лишившись улыбки.
— Идём за мной, — сухо ответил Эрик.
Пётр предчувствовал что-то серьёзное и связанное с Куртом. Он пошёл, стараясь твёрдо ступать на подкосившихся ногах, впереди он видел только спину отца, а всё остальное расплывалось. На этот момент Максимов больше всего боялся, что Магнито остановится и обернётся с вопросом. Так и случилось, но это оказалось не таким страшным. Ртуть даже испытал облегчение. Леншерр сурово спросил:
— Ты ведь прекрасно понимаешь, по какому вопросу мы тебя зовём, да?
За облегчением последовало смятение. Пётр боязливо мотнул головой. Эрик недоверчиво хмыкнул.
Но вот они подошли к комнате Профессора. И именно к его спальне, а не к кабинету. А к горлу Ртути подкатил комок. Дверная ручка повернулась.
Прямо около двери уже сидел Чарльз, словно сторожевой пёс. Он улыбался, но глаза его были невероятно грустны. Скорее всего, эта грусть скрывала вселенский гнев.
— Здравствуй, — сказал он Петру и кивнул головой.
— Добрый день, — ответно пискнул тот, потеряв способность симметрично улыбаться.
— Как дела? Что нового? — миролюбиво продолжал Ксавье и одновременно отъезжал в кресле назад, пропуская посетителя вглубь комнаты.
— Да… Ничего, нормально, — рассеянно ответил Ртуть, делая робкие шаги.
— Ну-ну, не стесняйся! Чем ты так напуган?
Приподнятые брови и голубые глаза Профессора, наполненные уже не странной грустью, а дружелюбием и сочувствием, немного успокоили Максимова. Он смог выдавить из себя утешительную усмешку, мол, всё нормально, просто витаминов не хватает. Но за спиной, всё так же по-бычьи, дышал Леншерр.
— Что ж, тогда сразу к делу! — оживился Чарльз.
— Именно, — прогремел Эрик.
Пётр дрогнул. Профессор Икс это заметил и поспешил утешить:
— Не бойся. Ничего не будет, ты себя и так уже наказал.
Магнито испустил тихий сардонический смешок.
— Да уж, он это не скоро развидит.
— Но я могу ему помочь развидеть, — заулыбался Ксавье. — Конечно, если он сам этого хочет.
Великое страдание выражалось на лице у Ртути. Он ничего не понимал. На его языке крутилось так много вопросов, что они и связали язык мёртвым узлом, обрекая парня на немоту.
— Но сначала, пускай он ещё раз на это посмотрит, а заодно и оценит свои навыки в фотографии.
— Пускай, — согласился Леншерр, подозвал к себе обомлевшего сына и направил его в личную ванную Профессора.
В ней было темно, но бельевые верёвки, с развешенными на них фотокарточками отчётливо проглядывали. А когда щёлкнул выключатель лампы, то и изображения на них стали ясно видны. Резко включённый свет сначала ослепил Максимова, но лучше бы лишил зрения навсегда. Его ошарашенный взор судорожно скользнул по фотографиям, а потом… Потом Пётр упал, как марионетка, которой обрезали ниточки.
— Да что же у меня за сын такой! Будто принцесса как-то!
— Эрик, что мы наделали!
Ртуть очнулся на профессорской кровати с мокрым лицом и футболкой. Едва открывшись, его глаза засияли, улыбка расползлась по щекам, и он блаженно произнёс:
— …Он сделал это. Да… Да, да! Да!!!
— Эрик, что мы наделали! — причитал Чарльз, сжимая пальцами виски. — Мы поторопились, Эрик! Это не он!
Магнито нагнулся над Петром, закрыв ему собой прекрасный вид на потолок.
— Это правда? Не ты фотографировал?
— Нет, не я, — ответил он и умалишённо засмеялся, перекатываясь на живот.
— Боже… Боже ты мой! — взмолился Леншерр, хватаясь за лоб. — А кто ещё тогда?
Ксавье пожал плечами и кивком указал на Ртуть.
— Спроси у него.
— Я ничего не скажу! — заявил юноша, обращаясь к простыням.
Эрик тяжело вздохнул.
— А залезть к нему в мозг?
Чарльз фыркнул и загримасничал.
— Вот сам туда и залезай с гвоздями, с шурупами… Толку больше будет! Я-то что? Я с ним почти бессилен, и он со мной не захочет идти на контакт. Да и кто заметил присутствие постороннего той ночью? Я. Кто после этого нашёл камеру в шкафу? Я. Кто подумал на Ртуть? Тоже я. А что из этого вышло?
— Мой сын всё равно явно к этому причастен, — возразил Леншерр. — И рано или поздно, он бы всё равно это узнал. Проблема, что это узнать может ещё кто-то, но доказательства пока у нас.
— Пока! — заметил Профессор Икс, подняв указательный палец. — А мы не знаем, есть ли у них что-то ещё.
Эрик резко схватил своего сынка за шиворот и повернул к себе.
— Говори всё, что знаешь! — крикнул ему в лицо.
— Нет, надо не так! — запротестовал Чарльз. Леншерр смутился, успокоился, но хватку не ослабил, а Профессор обратился к испуганному Пете, подманивая пальцами его взгляд. — Смотри на меня, — тот затруднительно кивнул, — и… слушай. В том, что ты узнал, нет ничего плохого, мы на тебя не злимся, мы сами всё это… Ну, ты понял. Ты нас прости лучше.
— Ещё чего! — кипел Магнито, цокнув языком. Он даже придушил Ртуть, хотя сейчас уже злился на Чарльза.
— Отпусти его! — резко приказал Ксавье.
Руки мужчины лениво разжались, освободив горемыку. Профессор продолжал:
— Однако, Пётр, я хочу, чтобы это осталось между нами… и тем, кто сделал снимки. Поэтому передай и ему то, что я скажу. А скажу я вот что: если вы меня ослушаетесь, я приму меры, и, кстати, очень не приятные. Я обязательно сотру из вашей памяти этот фрагмент, но вместе с ним я могу стереть что-то лишнее. Если бы не было подобных рисков, я бы сейчас тебе это, без всяких вопросов, стёр. Понимаешь?
— Понимаю, — вдумчиво ответил Ртуть.
— Значит, договорились. Конечно, на этом разговор наш не заканчивается, но продолжим в следующий раз. А сейчас ты свободен.
— Хорошо, спасибо, — под нос шепнул сдувшийся паренёк. — До свидания! — сказал он чуть громче, поспешив уйти из комнаты. Сейчас он очень боялся, что его у порога могут позвать обратно.