Гамма

      Утро в общежитии всегда проходит поистине шумно. Несмотря на то, что все ещё не до конца могли высвободиться из объятий Морфея, им ничто не мешает поворчать друг на друга, выказывая недовольство в очереди в душ, и тяжёлый топот, шарканье по паркету или же шлёпанье босых ног добавляют свои нотки для гармоничного пробуждения. Волей-неволей — распрощаться со сладкой дрёмой придётся, что и делает Тэхён.       Планов на сегодняшний день было крайне мало. Если быть точным, то совсем один, который заполнил всё сегодня своим масштабом: направится в зал для практики и с максимальным усердием предаться тренировкам (что приблизительно значит: «из кожи вон нужно вылезти, но чтоб всё было отточено идеально»). Тэхёна мало волнует подобная перспектива. В каком-то плане он находит её весьма заманчивой, ведь тогда не придётся больше сходить с ума каждую ночь в стремлении понять самого себя и то, что с тобой творится. Но ему пришло снисхождение свыше — как он думал, — и этот самый цветной спектр стал его спасательным кругом в океане собственных чувств.       Юноша накидывает на себя Хосоково пуховое одеяло, случайно вспоминая тот интимный жест, который выказал хён сегодняшней ночью. На его щеках едва заметно заиграл красноватый румянец, а внутри нарастал хроматических бунт, который того гляди достигнет крайней точки и незамедлительно взорвётся, заполнив всё внутри Тэхёна вычурными красками. Он прикрывает глаза, кроткими шагами двигается в направлении коридора и педантично разбивает цветастые оттенки по насыщенности, глубине и контрасту, желая прочувствовать каждый из них. Ход вслепую приводит к тому, что Тэхён встречает на пути препятствие и, врезавшись в него, неуклюже отступает на шаг. Он недовольно морщит нос и приоткрывает один глаз. Перед ним стоял Хосок и растягивал губы в своей обыкновенной неотразимой улыбке.       — О, Тэхён-а проснулся! — говорит Хосок, а потом подметив вялость на милом личике, утвердительно прибавляет: — Нет, ещё не проснулся.       Хён звучно посмеялся над заспанной Тэхёновой мордашкой и взъерошил без того лохматые волосы на его голове. Тэхён увлажнил пересохшие губы, бездумно таращась на Хосока, а внутри него краски смешиваются, и мало-помалу учащается цветной ритм. Юноша уголки одеяла сжимает да о стену бочком опирается, опять прикрывает сонливые глаза; достаёт свою палитру, не выпуская из мыслей Хосокову улыбку, и держит её наготове.

***

      Тэхён разлёгся на гладком паркете танцевального зала, раскинув руки, и созерцал потолок. Практика длилась долго, мучительно, монотонность движений утомляла сознание, и хотелось одного — успокоения. Юноша лежал смиренно, грудь размеренно приподнималась с каждым новым вдохом, и весь он был в ладу с самим собой. Тэхён чувствовал, как приятно ноют перенапряжённые мышцы и как прекрасно чувство полной свободы от выполненных обязательств. Но острее всего Тэхён ловил гамму многообразия наполняющих его чувств.       «Пам, пам, пам, пам...» — слышит он ритмичный голос причины своего цветного вальса. Хосок всё ещё продолжал отрабатывать движения с Джином. И это «пам, пам, пам, пам» сливалось с Тэхёновым цветным би́том, нарастая по степени учащения хёном такта, под который оттачивались движения. Тэхён закрывает глаза и следует ходу безызвестной мелодии. Юноша невзначай заблудился в закоулках собственных мыслей и не заметил, как внезапно она стихла. Зато явственно почувствовал, как чья-то голова приземлилась на его живот. Тэхён рефлекторно дёрнулся, но глаз не разомкнул. До его ушей донеслось блаженное «ах», и Тэхёну даже гадать не нужно, кому оно принадлежит.       Сейчас хён внушает покой, безмятежность, закрытый кусочек мира, в котором царит немая тишина. Тэхён сравнивает Хосока с ясным небом, простором неукротимых вод, которые завораживают своим движением и безграничностью. И Тэхёновы чувства подобны этим водам, подобны Хосоку — глубо́ки и не разгаданы; и когда он в них погружается, то соединяется с бессознательным, осознаёт всю безбрежность мира.       Тэхён вылавливает наиболее зияющий на данный момент оттенок из красочного спектра и добавляет в свою палитру.       — Нежность, чистота, покой, — тихо произносит он и улыбается. — Всё это безусловно есть в голубом.       Его слов никто не слышит и мыслей никто прочесть не может. А Тэхён думает о том, насколько высоко и недосягаемо его небо под именем Хосок.