Почему я ненавижу фанфики

      — Ты мне скажи, неужели я похож на жертву?! — в пятницу с утреца я прицепился к Вове Соколову, одному из немногих, кто хорошо меня знал, не вёлся на бредни и главное — не считал нужным подъёбывать.       Многие студенты и сами додумались, что слух фейковый, но вот пошутковать не забыл никто. И шутковали они при любой удобной возможности, что начало выбешивать самым натуральным образом.       — Ну-у-у, — протянул Вова, почёсывая коротко стриженную репу. — Весь шум из-за твоей реакции. Много паники на ровном месте.       — Ладно бы шум. Что за мода пошла?       — Ты живёшь в век провокаций, — со вздохом сказал Вова. — Темы толерантности сейчас стоят ребром. Представь мир наоборот…       — Все кругом геи и притесняемые нормальные? — я аж содрогнулся, почему-то вообразив разноцветные домики, поняшек повсюду и стриптизеров в метро. Очереди в магазинах — повод присунуть стоящему впереди…       — Ну. Я к тому, что так, что эдак — нет баланса. Нет абсолютно довольных. А как только кто-то говорит «нет» убеждённому большинству, он становится мишенью.       — Так я же не гей!       — Но мишенью стал. Смирись и успокойся — скоро новый клоун появится...       — О чем разговоры разговариваем? — Данька повис на моем плече, возникнув из пустоты, словно поганка после дождя. Стоит заметить, это была охренительная поганка.       Выглядел говнюк прекрасно: выспавшийся, лохматый, чем-то донельзя довольный. Белое ему было настолько к лицу, что одна улыбка с легкостью затмевала фары-противотуманки.       Контраст с кожей, думалось мне. В нём секрет. Вот передалась же кому-то смуглота и припухлая нижняя губа от отца-метиса, а кому-то — грёбанное пятно.       Добрый день, меня зовут Тесаков Константин Андреевич и я удачлив только на правую сторону.       — О провокациях, — ответил Соколов. — Вот ты, например, ходячая провокация…       — Я стараюсь, — мурлыкнул Данька.       — Тесак — тоже, сам того не желая, ходячая провокация. Вон они — туда же…       Он кивнул на ребят, полчаса пытающихся собрать рабочую схему без использования проводов.       — И над всеми издеваются. Перестань реагировать, бурление уляжется. Отвечаю.       — А ты бы не среагировал, если бы в такую ситуацию вляпался? — я одернул футболку и выскользнул из-под руки Даньки, которая внаглую перебиралась с одного плеча на другое. Удивительно, но народ вокруг уже перестал обращать внимание на наши ужимки. Только шабаш в составе трёх девчонок стрелял воспалёнными глазками — теперь я знал, что такое быть яойщицей, и вычислял их мгновенно.       — Трудно сказать. Я не ты, не публичная личность, фан-клуба у меня тоже нет.       — Кто тут публичная личность?!       — У-у-у-у, — Вова покачал головой. — Как всё запущено. И вообще, начни с кем-нибудь встречаться.       — Не могу я просто ради прикрытия кому-то затирать про любовь. Да и не хочется пока, — я старался делать каменное лицо, но сердце всё равно заныло от воспоминаний с участием Голопокиной. С ней было здорово, особенно в те моменты, когда трезво. Спокойно-душевно-весело. Может, извиниться, да и дело с концом?       — Ты своей так сильно насолил, что всё-всё, одноместные кровати и кактус посередине?       — Насолил. Ещё поперчил сверху, — кивнул я. И всё равно голос дрогнул.       — Ну, так помирись.       — Там нет понимания. Если предложу мир, мне придется прогнуться. А я не собираюсь прогибаться.       Данька слушал-молчал, переводя серьезный взгляд, и тут не выдержал:       — Да просто опытный прогибатель не попадался.       Вова рассмеялся, отмахнувшись от нас, как от назойливых мух — мол, всё с вами понятненько, голубки, пиздуйте миловаться в свою балконную ложу у окна и не мешайте мне ничего не делать.       Я медитировал над телефоном добрую половину обеда.       «Приходи один» — гласило последнее сообщение от незнакомца, подписавшегося Сапёром.       В моей многострадальной голове это неприятно-пугающее «один» расходилось эхом и кругами на воде. И хотелось, и кололось по-страшному. С одной стороны, я был близок к тому, чтобы начать лезть на стены и бегать по потолку. История меня дико раздражала. С другой стороны был Данька…       С которым, в общем-то, иной раз я забывал даже собственное имя, куда там какие-то мелкие проблемы, вроде этой.       Но чувствовать себя изгоем не хотелось. Хотелось выпить, выспаться и сдать экзамены.       Спрятав телефон в карман, я уронил голову на стол, прямиком в хлебные крошки. Ниточка умной мысли безнадёжно ускользала.       Потянуло проверить обновления фанфиков, и я едва не застонал в голос, чувствуя себя наркоманом под действием мета и не осознающего собственные действия. Я был слишком любопытен, вот в чем беда.       Именно поэтому я прочитал то самое письмо, именно поэтому я влез в болото фанфикшена, именно поэтому меня туда затянуло.       И поэтому — я уже знал, что поведусь на предложение неведомого Серого Кардинала.       Благо, Сапёр не собирался заманивать меня в тёмные переулки. Местом встречи он назначил тайничок на седьмом этаже, в восточном крыле университета. Общеизвестный тихий уголок, куда может нагрянуть кто угодно и когда угодно.       Сапёр стоял, как и оговаривалось, возле закрытой аудитории семьсот пятнадцать. Это оказался фриковатый худощавый пацантрэ с пронзительно-чёрным ёжиком волос и очень колючим взглядом. В ухе мерцала целая куча железа, плюс ко всему — пирсинг в брови и в губе. Одет в самую нейтральную серую футболку и тёмные джинсы.       Вместо приветствия он прижал палец к губам и жестом пригласил меня в ремонтируемую аудиторию.       — И кто ты такой?       — Достаю ответы на тесты, владею банком дипломных работ и за определенную плату распространяю слухи, — тихо объяснился мутный чел. — Я слышал, что тебя прополоскала щель с архитектурного.       — Немногие знают, кто виноват, — сложив руки на груди, я прижался плечом к стене. — Можно что-то сделать с этим дерьмом?       — Есть парочка вариантов. Могу убедить народ в том, что тебе качественно отомстили. Времени займет… с недельку. Ситуация простая.       — Но жизнь попортила, — я поморщился. — Оплата деньгами?       — Чаще всего да, но в твоем случае мне интересно другое. Ты же у нас известная личность, да?       — Это бред, но почему-то так считают. Хотя я не имею никакого отношения к профкому и активистам.       — Давай услуга за услугу. Это не повлияет на твой статус и не подпортит отношений. Нужно будет просто поговорить кое с кем. Идет?       Я задумался, разглядывая трещины и ржавые разводы на потолке. А что мне остается?       — Договорились. Где кровью расписаться?       Парень хохотнул и посмотрел неприятно — словно взглядом облапал.       — Я сам тебе напишу. Меня зовут Никита.       И беззвучно юркнул за дверь.       Даня злился.       Если совсем по-чесноку и по-луку, я сам его спровоцировал. Врать никогда не умел, поэтому на вопрос «где был, шлюханутый ты мой?», промямлил что-то настолько невразумительное, что даже собственный мозг поинтересовался у меня же — чего?       — И всё-таки мою просьбу ты проигнорировал?       Даня ловко раскачивался на задних ножках стула. Его длинная нога упиралась в перекладину под столом, руки были сложены, а губы нехорошо сжаты.       Я ощутил прилив вины. Такой силы, блядь, будто мы на самом деле парочка. Словно я припёрся домой к ненаглядному муженьку в гейской помаде, размазанной по лицу и с торчащей из уха анальной пробкой. Хотя ничего странного Сапёр не сказал, не сделал и делать не собирался.       Фанфики плохо влияют на мою психику.       — Мы просто поговорили, — начал я оперировать фактами, почему-то избрав тактику обороны.       — А ты не очень-то умный, правда? — сказал Новиков.       Предчувствие говорило мне, что одно необдуманное слово и мне придётся бежать, дабы во второй раз не испытать на себе силу его боевого стиля.       — Не спорю, — согласился я, подобравшись и стараясь ступать по территории диалога максимально осторожно.       — Рассказывай, с кем связался, пока я добрый.       Добрым он не был, но предупреждению не внял бы только полный кретин:       — Есть человек, который может избавить меня от этой гейской чуши. Помнишь, я с ним разговаривал? За небольшую услугу.       — Что за услуга?       — Не сказал.       Данька принял нормальное положение и с минуту смотрел в одну точку. Я не мог отвести взгляда — внутри всё прыгало и расслаивалось.       Как скоро ему надоест играться? Конечно, всё это весело — шуточки и намеки, но что у него в голове творится на самом деле, я перестал понимать ещё год назад.       Сперва мы общались урывками. Даня казался мне показушником и тусовщиком — каких сотни, одинаково-рисковых и больных скукой. Он вёл себя именно так и не давал повода усомниться. Лишь к середине второго курса мы разглядели друг в друге всякое интересное — и, чуть сблизившись, поняли, что до ужаса похожи.       Не внешне и не поведением. Это было другое подобие, внутреннее, позволяющее людям с комфортом проводить друг с другом целые сутки напролет.       Схожее чувство юмора, реакции, всё было если не одинаковым, то близким, снятым с копирки.       Порой настолько, что мне хотелось перешагнуть грань дружбы, откусить ему ухо или крепко обнять. Будь он девушкой, я бы его съел живьём и не подавился.       Думаю, всё это действовало и в обратную сторону. Теперь, по прошествии трёх курсов мы медленно сдвигали границу на запретную территорию и из-за всей этой кутерьмы я перестал вывозить, хорошо это или плохо.       Мне нравилось видеть, что он волнуется за меня. Я чувствовал и его ревность тоже. Сам порой психовал, если Даня вис на ком-то так же, как на мне. Но что я мог сказать, если он по характеру рыбка-прилипала?       Мысли в этом направлении начинали не на шутку пугать. В основном потому, что за последнее время из идиотских превратились в серьезные, важные мысли.       — Любишь ты наживать неприятности на свою задницу, — наконец, прошептал он, сгорбившись. Положил ладонь мне на шею, слегка сжал, надавливая. — Тебя разведут. Понял? Отменяй свои договорённости. Иначе будет ещё хуже. Если этот парень может приглушить разговоры, значит, он может их разжечь с новой силой.       — Что он может мне сделать? — я не выкрутился только потому, что не хотел привлекать внимание, но лицо подожгло по самые ключицы. Его рука не причиняла боли — зато грела нестерпимо.       — Да что угодно. Коль ты такой от мнений зависимый — тебя можно использовать. Дошло?       — Дань, всё будет нормально, — уже почти по-змеиному шипел я, не уверенный ни в чем. И лишь бы отвязаться, ляпнул первое, что пришло в голову:       — Давай поспорим?       — Тогда на что-нибудь серьёзное, Блэкджек, — от тона его голоса меня пробрало до самых ягодиц. Показалось было, что Данька просто воспользовался ситуацией, но предположение пришлось откинуть, как недоказуемое.       — К примеру?       — На девственность, — заулыбался он совсем как обычно, постепенно гася злые тени в глубине глаз. — На любую девственность.       — Э? — спросил я.       — Допустим, если я проиграю, у тебя будет шанс заставить меня сделать то, что я никогда не делал. Что угодно. Вообще. Хоть снять трусы на улице, хоть лизнуть трубу в адский мороз. Или даже в "Sims" поиграть…       — Вообще-вообще всё?       — Совсем-совсем. Соответственно, у меня тоже будет такая возможность.       Ясно. Всё дело в том, что я подхватил какой-то вирус, и он раз за разом заставляет меня говорить то, о чем я буду жалеть.       — Идёт, — кивнул я, изображая самодовольство. — Тебя ждёт поражение.       — Готовь полусферы, солнышко, — Новиков отпрянул и отвёл взгляд. — Ибо я тебя отшлёпаю так, что бампер превратится в плоскость.       Понятия не имею, зачем это визуализировать. Я разочаровался в своём интеллекте и уже почти смирился с тем, что меня цепляет что-то между парнями, как вдруг…       Данька представился полуголый — такой, какой обычно бродил дома, злющий и почему-то с диадемой на голове. Фантазия легко поместилась в мягкий полумрак его комнаты, обрела плотность и объём.       Он заносил руку, и я сжимался, боясь пошевелиться и вообще сделать лишний вдох. Но ладонь опускалась на кожу безболезненно — потому что Данька даже в фантазии не мог быть грубым.       Шла четвёртая пара. Я полыхал, уткнувшись носом в сложенные лодочкой ладони. Было стыдно, страшно, странно и хорошо одновременно.       Мне виделось, как друг лупит меня по заднице…       — Ты чего? — спросил Данька.       Я встал и попросился выйти. Добрёл до туалета, припизднутый, как таракан, которого хлопнули полотенцем, но не смогли убить. Сунул голову под кран, врубил холодную воду. Волосы сползли на рожу. Вроде даже в колокольне прояснилось.       Это ужасно. Это ужасно, и я ужасен, со мной творится неладное.       Выбравшись из раковины, я уставился на отражение. Упоротость — вот как одним словом описывалось моё щечло, теперь отдающее бумажной бледностью. Заторможенно, как в трансе, я убрал прилипшие пряди с левой стороны лица и приблизился к зеркалу.       Пятно смотрело на меня, я смотрел на пятно. Между нами возникло недопонимание, поэтому я посчитал важным прояснить ситуацию:       — Ты, — сказал я, — адски меня бесишь. Ты просто отвратительная хреновина, вот.       Пятно молчало. Нечего было возразить, видимо.       — Но мне больше не с кем поделиться. Я схожу с ума…       Вздохнув, я уткнулся лбом в прохладное зеркало и почувствовал острый запах моющего средства. Наша уборщица со всей ответственностью подходила к делу и счищала даже эмаль с унитазов. Ничего удивительного, что и зеркала она драила до состояния провала в иное измерение.       — Что будем делать? — спросил я и потух, глядя в собственные глаза, в которых даже серости не осталось — одна безумная, больная чернота.       План вырисовывался очень медленно. Хотя сложно назвать планом всего одно решение — найти девушку и срочно.       Пофиг кого, мне надо отстраниться от Даньки. Мне надо. Иначе я разрушу наши отношения, потому что шутки шутками…       Дверь тихо приоткрылась. Я отпрянул, словно вампир, которому засветили солнцем в глаз, и опять скукожился над раковиной.       — Костя?       — Голова закружилась. Я сейчас.       Даня медленно приблизился, тронул мою макушку.       — Ты зачем волосы…       — Не трогай, — подавив порыв нагрубить, я выскользнул из-под его руки. — Пожалуйста, не трогай меня. Чего ты с лекции ушел?       — Я чем-то тебя задел, Блэкджек? — он говорил тихо, но для меня голос звучал, словно в динамике телефона на максимальной громкости — почти оглушающе.       — Мне просто нехорошо, — наконец, выдавил я.       — Ты расстроен. Учитывая, что последний, с кем ты говорил, был я, то вывод напрашивается только один.       Я поднял глаза и увидел, что он не хмурится, как мне представлялось, но на лице отпечаток чистого, без примесей, волнения.       Сжало внутри, будто кто-то впустил в грудь огромного рака и тот ухватился клешнёй за сердце, взяв заодно края лёгких и вены-артерии. И потащил, сука, в неведомые рачьи дали…       — Прости. Тебе плохо, а я… — Данька ломко улыбнулся уголком губ. — Давай потом поговорим, пошли в медпункт.       — Не надо кудахтать надо мной, окей?       — Могу покукарекать, — в своём духе ответил Новиков, чем моментально свел злость на нет. — Приступать?       — Боже, даже побузить не даст… — рассмеялся я. — Дань, я потерялся. Мне нужно время разобраться.       — Тебя раздражает то, как я себя веду или то, что я говорю?       — Меня раздражает то, что я думаю, — не заметив, как меня подвели к откровенности, выдал я.       — Давай так. Скажешь честно — отвечу честно.       Я сделал шаг. Новиков медленно выдохнул и вопросительно поднял брови.       — Я немного увлёкся. И понял, что меня куда-то не в ту степь потянуло. Ты хороший друг, всегда был… не хочу, чтобы это изменилось.       — Прости. Я сбил тебя с толку? — и всё-таки он прикоснулся — что ему мои запреты? Положил руку на плечо, слегка сжал. — Успокойся, ага? Ты… нет тем, на которые мы не могли бы поговорить. Но судя по тому, что ты тут мямлишь, ты ещё не готов, так что давай всё-таки отложим этот разговор для других, более приятных времён.       Нет, это ненормально — быть настолько понимающим и проницательным при общей долбанутости на всю голову.       — Хорошо…       — Эй, чел, ты весь мокрый. Подожди меня — схожу за твоими вещами и провожу к гардеробу.       — Ко-ко-ко, блядь, ко-ко-ко-ко.       — Ты щас довеселишься — на руках понесу, как невесту.       Даня вдруг зажался и растрепал волосы на затылке.       — Извини. Я научусь контролировать свой язык, обещаю.       Мой жестокий рак оживился и с новой силой потянул так приглянувшийся ему ком органов.       — Господи, я ничего такого не… хорошо, соглашусь, язык ты используешь не по делу. Есть куда более интересные способы его применения, нежели нести чушь.       Пасмурная морда Даньки просветлела. Рак съебался в туман, а я поплыл.       — Варианты предложи.       Мы стояли и смотрели друг на друга. Мне приходилось слегка задирать голову, чтобы глаза-в-глаза. Несущественная мелочь, но всегда бесило.       Пауза затягивалась.       — Ладно-ладно, — Даня отступил на шаг, поднимая руки в жесте капитуляции.       — Пол можно помыть, — проходя мимо, сказал я. — Твоим болтливым языком-тряпкой можно помыть пол.       — Предпочел бы мыть им людей… — полушёпотом отбил Даня.       Ему важно оставлять за собой последнее слово.       — Людей?       — Нет, я бы предпочел помыть одного конкретного человека, но он вряд ли это позволит.       Я не мог с ним сражаться. Просто не мог.       Зато мог бороться со своей фантазией, с недавних времён норовящей изобразить генерируемые Даней ситуации во всей красе.       — Заткнись, а. И кто-то обещал помочь мне с вещами.       Он слинял неслышимо.       А я добрался до скамеек на первом этаже и, развалившись на них, уткнулся взглядом в расписание пар.       Это просто недосып. Просплюсь и отправлюсь воплощать план в жизнь.       Лишь бы только потом ни о чем не пришлось сожалеть...