Почему я ненавижу фанфики

      Когда Данька появился у моего подъезда теплым воскресным утром, я его не узнал.       — Мотоцикл… — ошеломленно выдавил я, таки справившись с собой и подобравшись поближе. — Это ведь… мотоцикл.       — Ага, — кивнул Данька, повесив шлем на руль. — После реабилитации Леха предложил научиться ездить, чтобы полностью избавиться от страхов, связанных с травмой. Я подумал, что это неплохая идея. Катаюсь нечасто из-за нехватки времени, но вот. У меня есть мотоцикл.       Я медленно обошел по кругу это чудо техники.       Обтекаемый гладкий корпус был выполнен в спортивном стиле, но вот цвет выбивался и доставлял неиллюзорно — цветные части были насыщенного шоколадного оттенка с напылением металлик.       Я такие вещи любил, так что потратил на осматривание и оценку минут пять, не забыв пощупать самое интересненькое и выдающееся.       — Знакомься, Yamaha FJR1300, — представил Данька. — Золотце, знакомься, это Костян, с ним надо понежнее.       — А ты на права-то сдавал? — спросил я, застегивая пальто до конца, чтобы не развевалось крыльями Бэтмена на высокой скорости.       — Конечно, как только реабилитацию прошел, — самодовольно улыбнулся Даня, вытаскивая шлем для пассажиров из специальной сетки и торжественно вручая мне. Я невольно подметил, что Новиков подстригся — на затылке волосы стали покороче и теперь шея казалась ещё длиннее.       Вот же не давала она мне покоя, эта чертова…       Оглянувшись по сторонам и убедившись, что поблизости никого нет, я наклонился, быстро поцеловал местечко под волосами и так же резко отпрянул.       Даня вздрогнул.       — Ого… — голос моментально потерял силу. — Кто-то настроен серьезно?       — У меня проблемы, — фыркнул я, надевая шлем и устраиваясь на пассажирском. Расположено оно было великолепно — на возвышении, с которого моя тощая задница скатывалась вперед, стоило лишь чуть-чуть перенести вес.       — Спермотоксикоз?       В доказательство сказанного я потискал Даньку за бока, сунув руки под стильную серую куртку. Тот сперва выпрямил спину, а потом доверчиво прижался, и я радостно навалился на него всем весом.       — Даже не знаю, как это назвать.       — Недостаток меня в крови, — тепло рассмеялся Даня. — Подбери пальто повыше и поставь ноги на упоры. Не очкуй из-за инерции, ты никуда не улетишь, если будешь хорошо держаться. На поворотах чуть-чуть наклоняйся вместе со мной, ага? Но не сильно. И если вдруг что-то будет не так, постучи по плечу.       — А мне нравится, когда ты командуешь. Куда поедем-то?       — Увидишь.       Железный конь под нами тепло заурчал. Данька нацепил шлем. Затем мы сдвинулись с места, и я забыл обо всем, кроме свободного движения.       Покой и беспричинное счастье ворвались в мою душу, закружили в танце осеннего города. Перед глазами мелькали осыпающиеся листья, оранжевые пятна крон и серые зубья зданий в красочном мельтешении знакомых улиц. Странно, но я не испытывал даже легкого страха, хотя, к примеру, на тех же аттракционах мог орать в голосину на детских паровозиках.       Может быть, всё дело в том, что рядом был Данька — а с ним я не думал об опасности. Я был сосредоточен на других вещах. Например, на том, как стягиваются мышцы его живота на опасных поворотах, на том, что это можно почувствовать даже сквозь куртку. На том, как смотрятся руки в перчатках с обрезанными пальцами, крепко удерживающие руль. Сосредотачивался на линиях плеч, прислушивался к слегка неровному, но легкому дыханию, не слухом — ощущениями…       Когда я успел так сильно и безнадежно в него влюбиться?       Остановившись возле небольшой уютной пивоварни-бара с вывеской на французском, Данька снял шлем. Я последовал его примеру.       — Тут варят лучшее пиво в мире, — он обернулся. — Ну как? Не испугался?       — Изумительно, — вычурно высказался я, спрыгивая с мотоцикла. — Эй, ты сомневаешься во мне?       — О, посмотрите на героя, — спрятав шлемы, Данька вытащил ключ зажигания. — Крут, как вареное яйцо.       И, прихватив меня в районе шеи, потащил ко входу.       — Я думал, у нас свидание, — хихикая и ненавязчиво отбиваясь, сказал я. — Кто там мне про закаты и свечи затирал?       — Ты смел, но очень наивен!       — Так и знал, что на самом деле тебе нужен только секс...       Когда я оказался внутри, скепсис быстро поугас — обстановка в баре была на удивление мягкой и даже романтичной. Приглушенные древесные тона, приятный запах кожи и древесины, дубовые мощные столы, диваны, расставленные так, что каждый угол создает уединенную кабинку. Над столиками висели лампы, впрочем, не давая света, а лишь добавляя атмосфере уютной таинственности.       В дальнем конце я заметил открытую комнату с чанами — пивоварня ничего не скрывала, демонстрируя свой продукт всем желающим.       Данька снял куртку. Под ней оказалась рубашка, притом классически-белая, и я почему-то смутился.       — Что? — улыбнулся он, усаживаясь.       — Ты выглядишь так официально в белом.       Я и сам какое-то время ломал голову, стоит ли выряжаться, но выбрал менее провокационное — легкий бежевый свитер.       Данька разгладил несуществующие усы, высокомерно поднял брови и взмахнул рукой:       — Само собой, месье, ведь это официальная встреча. Мы будем обсуждать важные вопросы в сфере наших отношений, и я оделся соответствующе.       — Это какие такие важные вопросы, м? — наблюдая за тем, как он кривляется, я почувствовал щемящую нежность — всё-таки скрыть волнение он не мог, как ни пытался. То, что мы чувствуем одно и то же, как обычно, успокаивало.       — К примеру, где будем праздновать свадьбу.       Я рассмеялся, подтянув к себе меню.       — Явно не в России.       — Хм… а если серьезно… Я хотел задать тебе всего один вопрос.       — Валяй.       — Ты уверен?       Я оторвал взгляд от меню. Даня сидел, чуть склонив голову и глядя на меня исподлобья. Глаза снова выглядели странно — света на лицо падало немного, так что зрачки были расширены, а древесные оттенки бара лишь подчеркивали их необычный пьяный цвет.       — В чем? — я решил уточнить.       — В том, что хочешь всего этого. В том, что хочешь быть со мной. Я… не могу обещать, что всегда буду таким, каким ты привык меня видеть. Я вспыльчивый и бываю грубым, когда психую. Не факт, что тебе… это будет по душе. И я чертовски ревнив. Если честно, меня порой клинит, даже когда на тебя кто-то смотрит, всё это… так странно. И ново.       — Понимаю, — я кивнул. — Я тоже узнал о себе много нового. Интересно, это потому что мы оба парни?       — Трудно сказать. Ну, представь, что кто-то из нас был бы девушкой…       Моей фантазии многого не требовалось: я тут же смоделировал ситуацию и начал вертеть её в голове под разными углами. Девушка из Даньки получилась брутальная и смешливая. Эдакая смуглая красотка с длинными ногами и томным взглядом, способная дать по роже за любое неугодное слово, но при этом совершенно не умеющая следить за острым язычком.       — Ты был бы стервой.       — А ты — хмурой бой-бабой, — он весело фыркнул.       — Знаешь… я уверен. Всё это зашло так далеко, что сомнениям не осталось места. Если что-то не сложится, то только потому, что мы не сойдемся, как люди. Не потому, что мы оба парни.       Мысли стали совершенно четкими. Ясными, прозрачными, как стекло. В этот момент, в той пивоварне, под чуть удивленным взглядом Новикова, я понял, что действительно по-настоящему влюблен и больше не могу спихнуть это чувство на временное безумие. Будь Даня кем угодно, где угодно, когда угодно, какого угодно пола — я бы чувствовал то же самое.       — Это было сильно.       — А ты уверен, что хочешь поставить точку невозврата?       К нам пришел официант, и потому у Даньки было куда больше времени сформулировать ответ. Мы заказали по стакану нефильтрованного, кальмаров в кляре и сырную тарелку, сойдясь в том, что оба не очень-то голодны.       Но пиво — это святое, тем более живое.       Официант ушел, а Даня всё молчал. Но я его не торопил.       — Свою точку невозврата я уже прошел, Блэкджек, и мне кажется, давно. Я боюсь только того, что мы не сможем… чисто физически.       — Боже, если тебя это так волнует, давай проверим. Хоть сегодня. Хочешь?       Новиков поднял глаза. Смотрел долго и пристально, как-то иначе, словно пытаясь одним взглядом вскрыть мне черепную коробку, добраться до сути.       — Ты полностью осознаешь, что именно сейчас говоришь?       — Абсолютно. Мы оба понадумали себе всякого. Самое время это исправить.       Когда на нашем столе оказались два здоровенных стакана, я залип — золотистое живое пиво красиво кружилось под стеклом. Меня охватило чувство «уникального момента», словно память сама восхитилась тому, что упало в её архивы — этот бар, Даня, тепло его взгляда, гулко бьющееся сердце в моей груди.       — Настоящее свидание, — наконец, подытожил Новиков, поднимая стакан. — Давай только без интимной стрижки обойдемся.       — Что, струсил?       — Я в ужасе, правда.       Мы рассмеялись и снова завели привычный разговор обо всякой ерунде, но…       Думаю, с этого момента у нас обоих в голове вертелось только одно.       «Самое время это исправить».

* * *

      К Даньке мы приехали к шести вечера.       Солнце тонуло в пышных кучевых облаках, нелепое и сонное, будто увязшая в меде пчела. Я наблюдал за ним из окна на кухне, пытаясь совладать с волнением, от которого у меня буквально тряслись колени.       Новиков докуривал вторую сигарету. Это тоже о многом говорило — я ни разу не видел, чтобы он смолил две подряд.       Как раз, когда табачная палочка сгорела наполовину, я шагнул к нему, одновременно подцепляя непослушными пальцами пуговицы рубашки. Потянул их из прорезей, медленно, неуверенно, одну за другой. Когда ряд закончился, уставился на пояс джинсов и тонкую черную линию резинки трусов, словно голодный сладкоежка на пряничный домик.       — От меня прет табаком… — прошептал Новиков, мимолетно коснувшись губами моего виска. — Я идиот.       — Дай проверю.       Я положил ладони ему на грудь и осторожно поцеловал ямочку между ключиц. Сигаретный дым меня не раздражал и не отталкивал. Лишь добавил поцелую пикантности, легкой горечью осев на языке.       — Ерунда, — сказал я, потираясь лбом о выступающие косточки, проскальзывая вниз по коже и заторможенно оглаживая крепкие кубики пресса костяшками пальцев. Несмотря на то, что уже кучу раз видел его полуобнаженным, в этот раз всё было иначе. Откровенно и интимно.       Даня сглотнул. Чиркнул сигаретой по краю бетонной плиты, бросил окурок в пепельницу. Опустил руку на мой затылок.       Я застыл, будто парализованный. Не знаю, что так сильно меня напугало, но воздух вдруг отказался проходить в мои лёгкие.       — Костя… дыши, ага?       Его пальцы медленно обвели изгибы моей шеи, осторожно погружаясь в вырез свитера и чуть оттягивая его, играясь, чтобы освободить больше кожи. Едва я успел расслабиться — Даня притиснул меня к себе, так крепко ухватив за задницу, что заныли мышцы.       — Чувствуешь?       — Да…       — Страшно?       Вместо ответа я поддел резинку его трусов, потянул на себя...       И сорвало.       Даня подтолкнул меня к столешнице, захватил край свитера, потянул наверх. Хрипло рассмеялся, когда я застрял и обреченно зашипел-замычал, изображая ослепленного ктулху. Высвободив мою буйну голову из оков одежды, Новиков отстранился, чтобы оценить видок. Я был лохмат, раскраснелся и зыркал на него, как Ритуся на всех баб, приближающихся к Даньке на расстояние вытянутой руки.       Сперва поцелуй у нас получился почти как тогда, в коридоре, дикий и нервный, неправильно-злой. Но в отличие от того раза, через минуту борьбы всё свелось к нежности, к чувственной и затяжной ласке.       Я сдался и растаял окончательно, как только его руки оказались на моих щеках, на лице, а захваты уступили место коротким ласковым прикосновениям.       — Дань… Даня…. — пробормотал я, обхватывая его за шею в секунду передышки. — Мы же на кухне…       — Бля, точно, — откликнулся Новиков и вдруг, без всякого труда приподняв меня за ягодицы, потащил прочь из оскверненного места.       — Я что, твоя добыча?       — Ой ли? — сбросив меня на диван, словно мешок с картошкой, Данька приостановился.       — Чего ты?       — Вспышку пережидаю. Не хочу тебе навредить.       — Что, тяжело? — я начал ехидничать, но быстро растерял яд, заметив нехорошие огоньки в глубине коньячных глаз.       — Тяжело.       Мне стало почти его жаль, хотя я тоже тихо изнывал от желания — но хотя бы мог себя контролировать и полностью осознавал происходящее.       — Прости.       — По пьяни было попроще, да? Ладно, всё, расслабься. Опыт номер один.       Даня расстегнул пуговицу моих джинсов, потянул молнию. Чтобы он смог осуществить задуманное, пришлось слегка приподнять бедра. Я даже задержался на весу, но как только рука накрыла мой член сквозь ткань, обессиленно опрокинулся назад и задрожал мелко, всем телом.       — Вау, какое пошлое… выражение лица, — заметил Данька.       Я закрыл лицо предплечьем. Новиков не стал мешать — только тихо рассмеялся.       Тонко уловив мою реакцию, он начал наглаживать внизу, пока что не убирая последнюю преграду трусов. Думаю, ему тоже требовалось время, чтобы принять меня и привыкнуть к тому, что под ним извивается абсолютно мужское тело.       Долгий миг ушел на преодоление барьера — я не торопил, просто лежал и ждал, прячась от взгляда. По-другому просто не мог.       Не мог я.       Пальцы Даньки осторожно проскользнули в боксеры со стороны ноги — меня это немного удивило и почему-то рассмешило. Хотя веселился я недолго, так как очень скоро Новиков стиснул мой член и медленно огладил по всей длине. Сжал головку, отпустил. И уже потом стянул чертовы трусы.       В тишине я слышал только своё загнанное лошадиное дыхание и, решившись-таки убрать руку, начал жрать Даню глазами. Я до смерти боялся уловить в его лице что-то отрицательное. Отвращение, отторжение…       Мои опасения не подтвердились. Взгляд Новикова был всё таким же сосредоточенным, внимательным. Полным любопытства.       — Неприятно? — спросил я, видя, что он всё-таки колеблется.       — Нет. Я всё думал, что почувствую… странно, но…       Я вздрогнул всем телом, когда он вновь прикоснулся ко мне — обхватил теперь уже всей ладонью, крепко, сильно.       — Но думаю только о том, что он красивый. Такой ровный. И… изящный что ли.       — Ты сделал комплимент моему члену. Зашибись, — не выдержал я, захватив подушку и взгромоздив её себе на лицо. Данька ловко выковырял меня из тканевого убежища. И поцеловал так, что в голове сместились все полюса.       Я даже как-то отвлекся от сути, если честно. Но меня начинала не устраивать ситуация формата «один с причиндалами наголо», и я тоже занялся расчехлением его достоинства.       — Времени не теряешь, как погляжу, — подколол Данька, нервно вздохнув.       — Заткнись.       Нам пришлось сменить положение: он усадил меня сверху, но так, чтобы обоим хватало места на изучение.       И тут, собственно, настал очень важный для моей психики момент. Что неудивительно, она тоже внезапно расценила дьявольские черные данькины трусы с пронзительно-красными полосками, как препятствие. Один плюс — я уже «сталкивался» с его членом в несколько других условиях и чувствовал себя капельку увереннее. Совсем чуть-чуть.       Возвращаясь к теме хорошей наследственности — у Новикова в крови через десятое колено были какие-то ниггеры, так что с членом дело обстояло… стояло… довольно внушающее. Придавленный резинкой он не умещался в прямом положении. И потому «завалился» на бок.       — Родинка, гы-гы, — совершенно по-идиотски хихикнул я, справившись с собой и первым делом заметив малюсенькое темное пятнышко под уздечкой.       Посмеиваясь, Даня уткнулся носом в моё плечо. Кое-как успокоился, тихо поинтересовался:       — Порядок?       — Угу, ништяк. Правда мне… что-то жарковато стало.       Он спихнул меня с себя и, весело сверкая глазами, начал стаскивать джинсы до конца. Те, как назло были слишком узкими и слезали, как чешуя со змеи — нудно и весело. Зато при помощи этого неуклюжего стриптиза, повторённого дважды, и последующего эпичного стягивания носков, мы окончательно избавились от напряжения.       — Вызываю тебя на дуэль, — ляпнул Даня, прихватив свой член у основания и взмахнув им, как шпагой.       — Ты дебил?       — Есть такое. Что ж, у нас у обоих всё ещё стоит, так что можно считать опыт удачным. Продолжим?       Я не успел опомниться, как оказался под горячим и полностью обнаженным телом. Мы впервые интимно соприкоснулись бедрами, так что обоих опять повело от волнения. За несколько коротких движений слегка притерлись, опробовали непривычные ощущения и убедились, что всё в порядке.       — Дань… а мы…       — Я знаю, о чем ты подумал. Сегодня не будем… до конца.       — Ты не хочешь? — осторожно спросил я.       — Дурак, — хмыкнул он, обхватывая меня за шею. — Ты справишься?       — Погоди, — я запутался. — А… кто… кто кого, если серьезно?       Даня усмехнулся уголком губ. Румянец растекся по его лицу, дыхание сбилось.       — Говорил же, мне всё равно. Если ты захочешь, я… не против. Сам бы я предпочел активную роль, но с тобой… тебя мне хочется как угодно.       Я напряг разжиженный мозг в попытке разобраться. Кое-что смутило — судя по тону, Даня хорошо понимал, о чем говорит. А вот у меня, в отличие от него, не было никакого опыта.       — Ты занимался анальным сексом с девушкой? — в лоб спросил я, чувствуя, что ещё немного и выяснить всё до конца не получится — давно страдающий организм требовал разрядки. Мои руки, пробующие на ощупь острые лопатки и линии данькиной спины, контролю уже не поддавались.       — Да. А ты?       — Нет. И я… я… думаю, что… сделать с тобой такое… не смогу. Так что пусть будет так, как ты предпочитаешь.       Даня прижал меня к себе. Жаркое дыхание обдало ухо, дрожь побежала по загривку. Я кожей почувствовал, как переменилось настроение — до моего неловкого признания он был расслаблен, а теперь между нами снова опасно заискрило.       Сдержанная властность прошила движения, желания моментально обрели форму и силу. Неиллюзорный кайф вернулся в своем диком, ненормальном воплощении.       Я хотел его. Более того — хотел для него. Из-за него.       Но сказать это вслух не смог бы и с гранатой возле ануса.       Стоило мне отвлечься, Даня сорвался — обхватил наши члены ладонью, свел вместе и крепко сжал.       — Как скажешь. Но не в этот раз, поэтому… просто расслабься.       И мы схлестнулись снова, довольные и раззадоренные, потому что всё, наконец-то, пришло к общему знаменателю. Упростилось до плюса и минуса. Осталось лишь дикое, сумасшедшее желание и блаженная пустота в голове.       Поцелуи изменились. Даня целовал уже не смакуя — задавая темп, а я лишь тянулся следом, но страсти во мне было столько, что захлебывался ею сам. И ворочался, ерзал под его телом, как кобра под лапой мангуста.       Перед глазами темнело, но касания отдавались жаркими вспышками — я сам упустил момент, когда начал двигать бедрами в такт движений горячей ладони, прижимаясь крепче и ощущая себя невесомым, освобожденным.       Между нами окончательно установилось удобное неравенство — Даня вел, а я велся, словно слепой. Если он переключался с нежности на грубость, я принимал это, как данность. И даже вопреки собственным страхам, не чувствовал себя беспомощным.       Пока Новиков творил бесчинства, всей тяжестью распластав меня по дивану, мысли текли странные и рваные, как шифрованные сигналы.       Этот гад был чертовски красив — со сладострастной мукой на лице, развратно-доступный, взъерошенный. В нем мне хотелось увязнуть, как в карамели. Но всё что я мог делать — это цепляться, гладить, обнимать, изучать губами его шею. Раньше мне казалось, что запах и вкус мужской кожи просто не может быть приятен другому парню. Но нет. Мне был не просто приятен — важен, интересен.       Пах Даня сухим деревом, чем-то отдалённо-знакомым, домашним, тёплым. И совсем чуть-чуть — горечью.       — Прием-прием, — хрипло пробормотал Новиков, найдя мои губы. — Ты ещё тут?       — Унесло, — сказал я.       Это было непросто. Хотя бы потому, что я был близок к кульминации, и тепло маленькой горячей змейкой сворачивалось в животе.       Я кончил первым. Дане потребовалась ещё две или три минуты. К тому моменту, как он укусил меня за плечо и спустил своё добро в дополнение к маленькой лужице на моём животе, я уже отдыхал и был не в силах возмущаться.       Я боялся представлять, как развратно выгляжу со стороны, весь потный и в сперме, но Данька, усевшись на пятки, разглядывал долго и с интересом. Пришел в себя. Потом встал и начал что-то лихорадочно искать.       — Ты чего?       — Лежи так, а то всё будет в сперме.       Притащил коробку. Молча протер моё пузо, уничтожив при этом штук десять салфеток.       Тишина не давила, вовсе нет. Но и молчать я не мог.       — Каноничненькое свидание. Покатушки, бар, сигареты, секс.       — Рок-н-ролла… не хватает. Ты как? Порядок?       — Скорее наоборот, беспорядок, — я запустил руку в свою шевелюру, растрепанную к чертовой бабушке. — Надеюсь, Рита ничего не заподозрила в своей комнате…       Даня подхватил мои ноги и уютно уместил у себя на коленях. Затем вытащил из нижнего шкафа простыню, чтобы накинуть на наши влажные тела.       — Всё, Костя. Хана. Два влюбленных пидараса под одним одеялом. Неплохо звучит, кстати, отличная попсовая песня получится. Два влюблё-ё-ённых, пида-а-а-ра-а-аса…       — Я этого не ждал, но да, два влюбленных пидараса, — я разгладил несуществующие усы и заодно стер пот с губы. — Всё официально, месье.       — Как мне вынудить вас помочь мне с курсовой работой, месье?       — А что вы можете мне предложить, месье?       — Только себя и жаркий секс, месье.       — Договорились, месье.       Невнятное хихиканье очень быстро переросло в грандиозный нервный ржач, от которого у меня заболел пресс и затылок.       Потом мы замолчали, потому что думали каждый о своем — лично я о том, что хотел бы оказаться сейчас где-нибудь далеко-далеко, на необитаемых островах или на космической станции, где никто не сможет разрушить наш маленький мир на двоих.       А после…       — Смотри… там закат, — сказал Даня.       И я потянулся ему навстречу.