* * *
— Эй, пятнышко! Картина была такова: Никита плелся со стороны столовой. Я флегматично наблюдал. Даня, похоже, никак не мог решить, то ли ему начать с карате, то ли стоит пожать Сапёру руку за относительную целостность моей скромной особы. То ли стоять, делая вид, что он вообще понятия не имеет, кто мы такие. — Воу-воу, капитан, не бей, не собираюсь я красть твоё сокровище, — Никита поднял руки, заметив его метания. — Я хочу доложиться, что с Володаром возникли проблемы. Поэтому, будьте добры, держитесь подальше, чтобы больше не отсвечивать. — Ты перестал скрываться? — я отбросил скепсис и изумленно захлопал ресницами. Если Никита подставился, чтобы освободить нас от гнета Соломонова, то у меня опять когнитивный диссонанс. — Он так упрямо хочет поиметь со мной контакт, что грех не выйти из сумрака, — Никита расслабленно пожал плечами. — Зато тех двоих я уже вычислил и, считай, отчислил. Мерзенькая ухмылочка на этот раз показалась вовсе не мерзенькой — лишь самодовольной, полной тихого удовольствия от справедливо сделанной гадости. — Мне их не жаль. А что с Володаром? Дело усложнилось? — Ну… скажем так, я исчерпал лимит доверия дяди, когда пожаловался на члена профкома. Отчислить его нельзя. Тем более, причин нет. Нет доказательств... забей, короче. Как твой порез? Я перевел взгляд на Даню, почему-то возжелав убедиться, что он стабилен и не собирается входить в режим ядерной боеголовки. — Порядок. Никита, будь осторожен, ага? Соломонов полный отморозок. В профкоме почти все… Хотелось высказаться нецензурно, но мимо как раз проплывал Малинка, так что пришлось экстренно сруливать: — …нехорошие люди. Это опасно. — Приятно знать, что ты волнуешься обо мне, — Никита тоже перевел на Даню взгляд, в надежде поиграть с огнем и явно не понимая, что лезет не в огонь, а в тихо тлеющее жерло вулкана. Но Новиков пока что сохранял каменное спокойствие в стиле Моаи с острова Пасхи, видимо, смирившись, что теперь Никита в зоне доверия. — Кэп, ты уже всё знаешь, верно? — Знаю, — монотонно сказал Данька. — Спасибо, что не бросил Костю в беде. — Боюсь, потом ты бы бросил меня через плечо. Вулкан загромыхал, так что я поспешил разорвать опасный зрительный контакт при помощи ладони. — Проехали, — сказал я Никите. — Удачи там. — Мне не впервой цапаться, так что без удачи обойдусь. Чао-какао. Он помахал нам ладонью и поплелся по коридору, словно неторопливая сонная улитка, волочащая на плече свой черный депрессивный домик-рюкзак. Дане пришлось брать тайм-аут, чтобы переварить разговор и успокоиться. Я видел, что он недоволен аннулированием обещания, но лишний раз пчелиное гнездо не ворошил. Лучше делать вид, что всё прекрасно. Или наоборот: — Лёша, значит. Ты позвал его, чтобы отпраздновать нашу ссору? — Ага, сидели, радовались жизни и тут ты приперся, — фыркнул Даня. — Я жаловался. И просил совета. Кстати, он хотел познакомиться с тобой. — Чтобы ты потом нас заживо сожрал, потому что мы, видите ли, изволили дышать одним воздухом? Новиков остановился и состроил подозрительную мину. — Когда ты так говоришь, звучит немного… эротично. — Ещё один намек, что я — гей-шлюх, и завтра ты проснешься с паяльником в жопе. Или даже с двумя. — Если я пообещаю разбираться в ситуациях, прежде чем делать выводы, простишь? — С твоими-то умственными способностями, боюсь, ты сам себя запутаешь. Так что отвали от меня. Не прощу. Я двинул на кафедру, задрав голову так, что затрещала шея. Даня пошел следом. — Кстати, — между делом бросил он. — Лёша скоро будет участвовать в неофициальных соревнованиях. Хочешь сходить на гонки со мной? — Ого, он даже после травмы гоняется? — честно говоря, через минуту я забыл, на что обиделся, поэтому быстро вернулся к непринужденному разговору. — Гоняется. Даже места призовые занимает. — Хм, кажется, я слышу восхищение? Я недостаточно ревновал? — О нет, только не снова. Мы рассмеялись, чувствуя, как недавний инцидент сглаживается, затирается словами, привычной игрой на грани. Думаю, нам обоим больше не хотелось вспоминать, каково это — злиться друг на друга по-настоящему, поэтому мы старались высмеивать все больные темы. Лично я вынес самое главное: Наша связь уже намного глубже, чем я думал. Чем я мог представить и могу осознать. И это, скорее всего, уже необратимо.* * *
Возвращение к теме познания новых континентов произошло в субботу. После очередной на удивление плодотворной попытки разобраться с курсовой работой, мы сели на кухне отдохнуть и перекусить. Не знаю, с чего всё началось, но моча Дане в голову ударила резко и без всякой на то причины. Мы сцепились над столом, пытаясь не то выкрутить друг другу руки, не то сделать крапивку, и превратились в сплетение пальцев и локтей, а-ля индийская богиня. В кульминационный момент я додумался укусить Даню за плечо. От неожиданности он дернулся всем телом. И как-то так произошло, что мой прекрасный крепкий липовый чай брызнул во все стороны, а преимущественно — в мою. Светло-бирюзовый пуловер и ещё более светлые джинсы тут же превратились в пятнистую мечту копрофила. — Даня! Бляха медная, чтоб тебя!!! — Упс, — Новиков закусил губу, чтобы не заржать и потёр пострадавшую руку. Помимо укуса десерт достался и ему: повсюду на ярко-синей майке виднелись маленькие капельки. Кряхтя и обтекая, я встал. Марго зловеще гавкнула за дверью — ревнивое сердце подсказывало, что у нас тут самый разгар веселья. — Пошли отмываться, — сказал Данька, стирая с шеи сладкие разводы. — В… вместе? — А ты стесняешься? — Да с чего бы? — моё упрямство сработало как команда «полный вперед на всех котлах» и через пару минут я с самым невозмутимым видом стягивал с себя одежду в ванной. Даня так же спокойно забрал всё добро из моих рук и сунул в стиральную машинку. Затем стянул футболку — я имел наслаждение пару секунд наблюдать его лопатки. — Найдешь переодеться что-нибудь? — спросил я, пока не видит, забираясь в душевую кабинку. Новиков встал, хрустнул шеей и не дал мне прикрыть за собой пластиковую перегородку. — Потом — обязательно. Нет, ничего такого, места хватало обоим — кабинка была выполнена с основанием в виде небольшой ванной, так что мы помещались без проблем. Но. Но, твою мать. Брызнула вода. Сначала почти ледяная. Я зашипел, отпрыгивая в сторону, и врезался ягодицами в дальний край. Даня со смехом дернул меня назад, под теплеющие струи. Сначала я был в бешенстве, но быстро заразился его настроением. Накатило детство и озеро. Плавунцы, плоские камушки-лягушки, палки, чья-то мокрая псина… Я упустил тот момент, когда обычная дурь трансформировалась в недоласки. Вода стала тёплой, руки Новикова — уже не загребущими граблями, а нежными тисками. Он делал вид, что смывает с моего тела сладковатую чайную пленку. Правда, не было никакой нужды прикасаться к пояснице… туда не пролилось ни капли, ага. Сначала я просто подставлялся. И кайфовал, постепенно теряя ориентиры и голову. Сильно, сильнее обычного хотелось снять напряжение — сказались переживания, да и просто влекло, тянуло... Даня заговорил прямо на ухо, стараясь перебить шум льющейся воды: — Сейчас будет очень смущающий вопрос, так что запасись кровью, чтобы как следует покраснеть. Я идиотски хихикнул. — Чего? — Ты совсем-совсем ничего не знаешь об… этом? — он затяжным движением притянул меня к себе. — Никогда не? Несмотря на размытую формулировку, я прекрасно понял, о чем речь. И да, румянец по заказу поспешил окрасить моё лицо. — Нет, таких экспериментов над собой я не проводил. Шум воды почти заглушил мой голос, но он всё расслышал. И вдруг спросил: — Позволишь? Я, кажется, проглотил язык от волнения. Молчал долго — или мне казалось, что долго. Новиков времени зря не терял, гладил, слегка притирался, обнимал, без всякого давления, вынуждая успокоиться. — А… что ты хочешь... — Доверься мне. Тебе бы лучше… почувствовать, чтобы понять, действительно ли ты хочешь чего-то посерьезнее. Я медленно выдохнул потяжелевший воздух. Знал ведь — сам не решусь, и если у него есть опыт, то всё в порядке. — Ладно. Даня отодвинул дверцу, порылся в тюбиках из тайника. Среди душей и гелей отыскалась смазка. — Очень предусмотрительно. — Мне нравится в ванной, — игриво ответил этот упырь. — А э… м… а что мне делать? — Для начала — не нервничать. Он отставил добытое в тайнике сокровище. — Легко сказать. — Послушай-ка, — Новиков выключил воду. Теперь обнаженная кожа чувствовалась ярче, и я быстро покрылся мелкими мурашками. — Если тебе что-то не понравится, просто скажи об этом. Хорошо? — Угу. Я заткнулся. Заткнулся, потому что горячие ладони курсировали по моей заднице, ненавязчиво соскальзывая ниже. Свои неловкие руки, чтобы не мешали, пришлось сложить у Дани на плечах. Если говорить о ласках, то мне нравились нежности — это я выяснил ещё в прошлый раз, поэтому расслаблялся. Постепенно, стараясь ни о чем не думать и ничего не представлять. Потом пальцы Новикова скользнули в ложбинку между ягодиц, и я от неожиданности клюнул его в шею. — Я понимаю, — шепнул он. — Это тяжело психологически, да? Всё в порядке. Ты можешь в любой момент меня остановить. Закрыв глаза, я прислушался к себе. Даня ненавязчиво касался, обводил по кругу вход в моё тело, заставляя медленно тлеть и привыкать к новым ощущениям. Это было интимнее всего, что я когда-либо делал с кем-либо, поэтому таращило не на шутку. Таращило всерьез. Но страх постепенно сменялся воспалённым любопытством. Тихо щелкнул тюбик — Новиков справлялся одной рукой, так что моё участие было минимальным. Да и я был очень занят перебиранием целого вороха эмоций, от самых негативных, отрицающих, до пугающе положительных. Но потом отвлекался — начал целовать шею… боже, его шея делала меня дураком. Постепенно перешел на плечи, нашел место укуса. Обнаружил, что мои зубы отпечатались на коже красными полумесяцами. — Сначала может быть неприятно, — предупредил Даня. И медленно, так медленно, что я почувствовал каждый миллиметр, втолкнул один палец. — А… — в голове зазвенело, так что первые секунды я не мог сориентироваться, где я и кто. Вопреки ожиданиям, пока что в этом не было ничего сверхстранного — да, необычно, но терпимо. Я даже выдохнул с облегчением. Краем уха услышал, как Даня сглотнул. Его член из-за смены положения плотно прижался к моему животу. Возбуждение незамедлительно всколыхнулось тугой теплой волной. — Не знаю, что с тобой придется сделать… чтобы мы смогли дойти до конца. — П… почему? — Ты очень тугой. Горячо… блин… — Новиков потерся о мой висок. — Я так тебя хочу… Нам требовалась передышка, поэтому я тоже уделил ему внимание — с трудом просунув руку между нашими телами и обхватив член у основания, слегка погладил. — Я не настолько… хрупкий. — Не больно? — Нет… После небольшой паузы он притянул меня ещё ближе, так, что мы целиком и полностью слиплись телами. Всей поверхностью. Надавил — проникновение второго пальца отозвалось болью, тягучей, приятно-неприятной. Непонятной. — А так? В его голосе звучал вызов. — Уже… интереснее, — выдавил я, в поисках опоры обхватывая Даню двумя руками. Сердце, словно ужаленное огромной пчелой, распухло, мешало дышать. И билось с такой силой, что отдавало в горло. — Не сжимайся, — интимно шепнул Даня, целуя куда попало. Я окосел от его ласки, но был будто оторван от тела. Мышцы не слушались. Двигать пальцами он начал, только дождавшись, когда я перестану судорожно стискивать его плечи и волосы. На большее не пошел и извернулся так, чтобы успевать всюду — и сзади, и спереди. Я был в полубреду. Тыкался в его уши, в ключицы, где-то целовал, где-то кусал, когда чувствовал себя слишком странно. А потом Даня добрался до простаты. Практически всё, что я испытывал, было незнакомым, новым. Я проваливался в пространстве, бессмысленно пытался от чего-то защититься, боялся и хотел, психически ломался — всё вместе привело к тому, что был чувствителен, как обнажённый нерв. И удовольствие, которое я получал, потихоньку лишало меня рассудка. — Если тяжело кончить, скажи, я вытащу… «Скажи», предложил он. Какое там скажи, я в сознании-то держался с трудом. Перед глазами замелькали темные мелкие звёздочки, похожие на крупные пылинки. И оргазмом накрыло, как тяжелой каменной плитой. Если бы Даня не удержал, я бы скатился по покрывшейся конденсатом кабинке и утек в слив. — Не пойму, что с тобой творится, — прокомментировал увиденное Новиков. — Псих… От зашкаливающего количества эндорфинов в крови, я был готов на любые риски. И это самое «псих» расчехлило какой-то туманный сгусток моей решимости. Я опустился на подрагивающие от напряжения колени. — Эй… Решил: Безумствовать — так на всю катушку. И, уверенно обхватив крепкий член ладонью, взял в рот. Новое открытие было таким: в этом нет ничего мерзкого. Бархатистая тяжесть на языке, «твою же…» — слабым сорвавшимся голосом, интересное ощущение власти… Всё сложилось в мозаику. Я отсасывал ему на наркотически-пьяной волне, не похожей ни на что. Состояние напоминало отчаяние в извращенной форме. Наверное, что-то похожее испытывают любители экстремальных видов спорта. Хотя то, что я делал, спортом назвать трудновато. Даня цеплялся за металлическую ручку, упирался в дверцу. Умопомрачительно уязвимый, напряженный до последней мышцы в теле. Выражение лица изламывалось в приятную боль. Сам процесс оказался непростым, я даже пожалел порноактрис. Полностью взять не получалось, приходилось прерываться, чтобы ласкать рукой, спина, шея и челюсть быстро затекли. Зато надорванные вздохи и полухрипы… В общем, это того стоило. Даню дернуло мощно, как от удара током. Он сполз вниз, неудобно облокотился на бортик и дышал-дышал-дышал, пока я стирал с губ сперму, как элитная шалава — помаду. Стирал и беззвучно смеялся. Вода быстро смыла следы нашего сумасшествия, но настроение никуда не делось, и мы провели в ванной еще добрые полчаса, просто тискаясь и целуясь. Этот последний раунд был самым развратным — я успел забыть о смущении, а у Даньки, кажется, съехала крыша и даже записку не оставила на прощанье. В себя мы приходили на кухне. Я встретил свои воспоминания с видом английского сэра и убийственным «ничего не знаю, господа, это был не я», поэтому от шока был временно защищен. Даня защититься не успел, а потому ловил глюки на обоях добрых десять минут, пока не обнаружил, что Рита со скуки кусает его за ляжку. — Ты вроде кончил, — вдруг заговорил Новиков. — Но как ощущения? Понимаешь, что «тот самый грязный гейский секс» — это даже примерно не то же самое? Английский сэр всё ещё упорно не хотел покидать мой разум. Он сёрпал чай, оттопырив мизинчик, и примеривался к эклеру на фарфоровом блюдце. Заявлял: «Это был не я, но, предположим, чисто гипотетически, я знаю, о чем речь…» — Догадываюсь. — И? — Мне не было… было нормально. — Нормально хорошо или нормально плохо? — Нормально хорошо. — Есть что-то, что тебя пугает? — Как ты сказал, это непросто чисто психологически. Но я не почувствовал ни унижения, ни… короче, всё хорошо. — А вот меня ты чуть не убил нафиг, — Даня покраснел, и английский сэр ну очень наигранно захохотал. — Нельзя же так сразу! — Стоило подготовить? А-э-э, господин, сейчас я встану перед вами на колени, но вы не подумайте, что я хочу попросить вашей руки. Меня привлекла одна выдающаяся часть вашего тела. Хочется сделать с нею всякое такое, так что не упадите, пожалуйста, в обморок? — Ни слова больше. — А как иначе? Тем более я как-то особо не думал, знаешь ли. — Потому что ты псих. Дабы не потерять свой «щит», я сам превратился в сэра и стал попивать чай с оттопыренным мизинчиком. — Но боже, Костя, это было очень. Очень. — Очень что? — Приятно… — на самой границе слышимости шепнул Новиков. — Когда я думал о нас с тобой, даже не предполагал, что ты настолько страстный. Сердце-сердечко. — Сердце-сердечко, — кивнул я, наконец, ликвидировав сэрскую подушку безопасности и приняв удар. Глюки нагрянули прямо в чашку, так что теперь я сидел, рассматривая пляски чаинок на дне. Что ж, мне уже не в первый раз кроет чердак под действием феромонов Новикова. Плавали-знаем… ещё поплаваем. Я не был влюблен. Я любил. Любил уверенно и глубоко. О чем и решил сообщить, с грохотом пододвинув стул поближе. — Даниил Егорович. — М? — он посмотрел на меня в упор. Медовый цвет из-за обилия света заливал радужку почти полностью. Взгляд был растерянный. Чуть влажные волосы прилипли ко лбу острыми темными стрелками — я тронул их кончиками пальцев, сдвинул вбок. Затем скользнул по виску, убрал пряди за ухо, зацепив взглядом маленькую родинку. Даня не выдержал. — Ну чего ты? Я прижался виском к его виску. Сказал: — Всё потому, что я тебя действительно люблю. Мы не говорили этого не по телефону, так что я позволил себе посмаковать и накинул сверху ещё одну гирьку: — Очень люблю. Несмотря на волнительные слова, это был спокойный миг. Миг-передышка, миг-обманка. — Ты понимаешь, что после таких слов я тебе покоя не дам? — Пусть. Я вспомнил кое-что. Тогда, под наркотиком, когда мне угрожала опасность, я подумал, что теряю время на сомнения. Очень много времени. Каждый раз… миллион «а что же будет». Они ни к чему, потому что я счастлив. А был бы несчастен — не мучился бы сожалениями о не сделанном. — А я не просто люблю, — сказал Даня. — Я тебе принадлежу. Со всеми потрохами. Даже если мы находимся далеко друг от друга, этого уже не изменить. Прости. Мы замолчали. Больше слов не нашлось, да и не было нужды — сказанное заполнило все пустоты в душе, уничтожило тревоги. Тем чудесным вечером мы оба сломались и обрели новую целостность. Пусть ненадолго — она была. И это стало самым лучшим чувством, какое я только испытывал в своей жизни.