Почему я ненавижу фанфики

      Тому, что творилось, есть только одно название — личный Ад.       От тревоги и волнения мне было настолько плохо, что никакое похмелье или отходняк даже рядом не стояли. Бессильно сжимая телефон, я чудом не вывихнул пальцы, а мой полоумный взгляд заставил водителя выжать из его слабенькой таратайки максимальную скорость.       В голове за эти долгие минуты нарисовались кошмарные картины — притом в самых ярких красках. Единственным моим успокоением было допущение, что Новиков, возможно, с Марго, и она не даст хозяина в обиду. Ни в коем случае не даст. Я не хотел думать о том, что Даня мог выбраться из дома по делам или, что хуже, пойти у них на поводу…       Что-то побудило остановить такси на повороте во двор — наверное, интуиция. За спешку я заплатил бойкому мужичку в два раза больше, чем полагалось, и выскочил из машины со скоростью ужаленной в жопу рыси.       Слава богу, я очень быстро нарвался на толпу.       Эту пеструю кампанию было трудно не заметить.       Новиков стоял немного поодаль, расслабленно облокотившись на стену дома, тень от которого прятала всех, кто не хотел бы оказаться на виду.       Рядом топтались несколько долбозвонов, Володар — напротив, сложив руки на груди. Это была немая сцена. Творилось что-то странное, но мне было плевать, я несся на реактивной тяге по уши влюбленного идиота. И без всяких рассусоливаний протаранив небольшую толпу плечом, материализовался возле Даньки.       — Костя, — изумленно выдохнул он, в защитном жесте прикрыв меня рукой. — Ты что тут де…       — И дружок явился, — усмехнулся Володар. — За компанию пришел опиздюлиться?       — Ебись конем, мудак, — злобно огрызнулся я, и так доведенный до ручки. Со стороны, наверное, выглядело глупо, но контролировать себя я уже не мог.       — Теперь будешь посговорчивее? — вдруг сказал Соломонов, переводя спокойный взгляд на Новикова.       — Я никуда не поеду, — на удивление мирно ответил Даня. — И его тоже никто не тронет.       — Раз так, значит, отхватишь здесь, — прошипел этот крысиный король, похрустывая шейными позвонками. И добавил, буквально несколькими словами погрузив меня в состояние лютого бешенства: — Этого бейте по ногам. Пятнистого на десерт.       Как только ситуация накалилась настолько, что стала опасной, Даня тихо присвистнул. Я опустил глаза.       В руке у него был свернут поводок.       Тут мне потребовалась вся выдержка, чтобы не расхохотаться в голос, запрокинув голову и воздев руки к пасмурному темнеющему небу.       Ребятам не повезло.       Ребята перехватили жертву не вовремя.       Я не сомневался, что прежде чем огрести, Даня надавал бы им по соплям при помощи лечебного кёкусинкая, но у него в запасе был ещё и контракт с демоном. Грех этим не воспользоваться.       Сперва мы все услышали глубинное, пробирающее до костей рычание. Потом увидели гигантский пучок вздыбленной черной шерсти и адски выпученные глаза.       Ритуся была в наморднике, но даже так производила неизгладимое впечатление — настолько неизгладимое, что крутые парни, тусовавшиеся слева, синхронно переплыли на другую сторону, как косячок пугливых океанических рыбок.       Но на том мисс не остановилась. Она стала ещё более внушающей, когда лапой стащила с головы ремешок и обнажила в очаровательной улыбке частокол острых зубов.       — Calmate, Марго, — медово-елейным тоном произнес Даня. — Ataca.       И она сорвалась с места, чтобы всеми своими пятидесятью недружелюбными килограммами упасть на Володара. Повалила несчастного навзничь, яростно рыча и обрызгивая слюной. Кусать не стала — только припугнула, но так, что ходячий протеин выскочил из-под неё с какой-то нечеловеческой сверхзвуковой скоростью.       Косячок рыбок догадливо дал по съебам, оставив своего лидера отвлекать внимание и замыкать процессию.       — Попробуй ещё раз! — вслед крикнул Данька.       Ритуся гнала их до самого спуска в метро. Огненная жопа мелькала вдалеке, ещё и на фоне заката — просто и эпично. Я бы музычку из Шоу Бенни Хилла на телефоне врубил для полноты картины, если бы не состояние нестояния.       — А ты что тут забыл?! — Новиков повернулся ко мне. Только теперь стало заметно, насколько он на самом деле напряжен.       — Хотел тебя предупредить… — я сполз вниз по стене, от испуга за Даньку дрожа, как чихуахуа в грозу. — Фу-у-ух. Атака понятно, а что значит… «кальматэ»?       — «Тихо», — Даня тоже присел. — Чтобы не лаяла. Ни к чему поднимать шум. Здесь повсюду камеры и полицию вызвали бы махом.       — А почему по-испански?       — Она знает два блока команд. Если бы я отдал русский православный «фас», она бы сожрала его к херам вместе с дерьмом.       — И это ты мне говорил, что Ритуся не опасная… — я нервно рассмеялся.       — Если хозяин не хочет — нет, — Даня тоже улыбнулся. — Костя, ты зачем полез? Если бы я был без Риты, пришлось бы драться. Ты в курсе, что защищать кого-то намного труднее, чем отвечать только за себя?       — Прости. Чего они от тебя хотели?       Он расслабленно фыркнул.       — На самом деле больше пиздели, чем угрожали.       — Полудурки...       — Всё позади, успокойся. Ты в порядке?       — Я просто испугался за тебя. Почему Рита была не на поводке?       — Я заметил их издалека и отстегнул её. Интересно было, чего хотят.       Там, в тот момент, в тени Данькиного дома, мне вдруг стало наплевать, увидит ли нас кто-нибудь. Я вцепился в него и обнял с такой силой, что мышцы в руках чуть не свело судорогой. И висел минуты три. Молча.       Отлип, когда вернулась Ритуся. Счастливая-довольная, необычно дружелюбная. Она процокала мимо прямёхонько к подъезду, вся из себя — идеальная охранная система.       — Ты красотка, Марго.       — Зайдешь? Тебе бы успокоиться.       Даня пристегнул Риту на поводок, сняв с её шеи болтающийся на соплях намордник.       Неожиданно в моей тугой головушке что-то щелкнуло. Я кивнул и пошел следом, препарируя одну важную мысль.       Выходило, я был бесстрашнейшим долбоебом, когда дело касалось его безопасности. А ведь даже не мог помочь. Лишь усложнил ситуацию. И опиздюлился бы за компанию, да.       Но мне было пофиг, потому что…       — Костя? — Новиков пропустил Риту в квартиру и повернулся. Я закрыл за нами дверь.       Поднял на него взгляд…       И всё вдруг встало на свои места.       На поцелуй он ответил не сразу — удивился, мыкнул в губы, затем придержал за плечо. Слегка отстранив, даже как-то взбледнул.       — Нет… нет, это просто адреналин…       — Всё в порядке, — шепнул я. — Я знаю, что ты тоже волнуешься. Это нормально.       Я взял его лицо в ладони.       — Я такой дурак…       — Блэкджек…       Настала моя очередь прижать его к стенке. Даня прохладными пальцами запутался в моих волосах.       — Всё-таки спрошу ещё раз. Ты уверен?       Я не ответил — поцеловал в уголок губ.       — Костя!       — Я уверен только в одном — что хочу тебя. Ещё вопросы?       Спотыкаясь, раздеваясь на ходу, кусаясь и цепляясь друг за друга, мы переместились в его комнату. Само собой, закрыв дверь во избежание очередного травмирования психики Марго.       Даня потихоньку плыл — его взгляд быстро потерял пугливую остроту, и прикосновения стали смелыми. А я, в противовес, стал неуклюжим и начинал тупить.       Первым делом он стянул с меня футболку, второпях натянутую швами наружу. Криво усмехнулся. Шепнул:       — Даже в первый раз так не волновался.       — Сколько тебе было?       Я улыбнулся, на миг зарывшись пальцами в мягкие темные волосы. Сев на пятки, потянул за язычок молнии ярко-фиолетовой Данькиной толстовки. В самом конце ткань зажало. Рукожоп? Рукожоп.       — Восемнадцать, кажется...       Новиков скользнул ладонью по моей груди, вверх, от ребер до свежего шрама — руки уже нагрелись, стали горячими и почти обжигали.       — Почему тебя до сих пор трясет?       — Адреналин. Это пройдет, ерунда.       Я врал. С ним не могло быть по-другому, не могло быть спокойно и легко. И я не то, чтобы до ужаса нервничал — просто эмоции переполняли самые разные, их было много и мой мотор уже не справлялся.       Раздевание, по новому обычаю, проходило с обязательным шоу — Даня уложил меня на лопатки, стащил джинсы, весело щелкнул резинкой трусов о пузо. Я пнул его коленом и приготовился получить в ответ, но вместо очередной выходки он невозмутимо раздел меня до конца.       — Вместо тысячи слов.       — Честное слово, ты меня задолбал, — признался Даня, поднимаясь, чтобы достать тюбик смазки и презерватив из тумбы. — Учти, я отыграюсь за всё. В особенности за индейца.       — Я сам начал.       — Хорошо, что ты это понимаешь.       Последнее слово растворилось где-то на виске — Даня поцеловал, на контрасте слов, очень нежно. Разместился в облюбованном месте, внаглую поднял мои ноги наверх и подтащил к себе поближе за лодыжки. Теперь я, покрасневший до оттенка спелой вишни, был раскрыт всеми своими тайными местами на все сто процентов, но мог лишь сжимать зубы и ждать.       — Вы только посмотрите, какой покорный, — ехидничал Новиков. Я ему не отвечал, потому что понимал — это от нервов, он не пытался меня задеть, просто не знал, что должен сказать.       Точнее, должен ли вообще что-то говорить. Проще было не слушать. Проще — ощущать.       Ласковые поцелуи, медленные расслабляющие прикосновения — иногда удивительно осторожные. Он уделил внимание каждому миллиметру моего тела настолько, насколько это было возможно без риска перейти через установленную им же грань. Уже через несколько минут я плавал в каком-то пространственном гамаке удовольствия, подставляясь и пытаясь дать хотя бы каплю нежности в ответ. Гладил его плечи и руки — мне нравилось чувствовать напряжение в мышцах.       Возможно, именно из-за моей открытости, он вел себя сдержаннее, чем обычно.       — Всё нормально?       — Слушай, я не слабак. Из-за такой ерунды не сломаюсь.       Тихо щелкнула крышка тюбика. Даня сделал глубокий вдох, выдавил гель. Разогрел в пальцах и прикоснулся ко мне, как к самому хрупкому существу в мире, которого можно ранить одним неловким движением. Короче говоря, мои слова ничегошеньки не изменили. Вот и распинайся перед ним, называется.       На этот раз ощущение было иным. Может быть, из-за другой позы, может быть, из-за сильного возбуждения — я тихо ахнул и невольно изогнулся, когда он проник в меня пальцами.       — Ты ведь читал что-нибудь… об этом?       — Немного.       — Не пытайся контролировать мышцы, — его голос звучал немного непривычно — я заслушался и почти отвлекся. — Только хуже сделаешь.       — Это не так-то просто между… прочим, — я нервно хохотнул, приподнимаясь на локтях. Шум в ушах из-за яростного бега крови глушил половину звуков, хорошо хоть, что Даня говорил достаточно громко.       — Я добавлю ещё один. Если будет больно, не молчи.       Он уткнулся лбом мне в плечо и очень осторожно втолкнул третий палец. Я попробовал сделать, как сказано — полностью абстрагироваться и «не контролировать». Безуспешно. Боль была основательная, тело не слушалось. Благо, я знал, что неприятные ощущения должны пройти. И они отступали — даже быстрее, чем в прошлый раз.       Выждав какое-то время, Даня провел губами по моей ключице, лбом боднул в подбородок. Заставил запрокинуть голову.       — Как?       — Терпимо. Я же сказал, я не… сломаюсь.       — Можем продолжить?       — Давай попробуем.       Я выдохнул, тихо порадовавшись тому, что подготовка завершена, и уставился на Даню с идиотским любопытством — было интересно, как выглядит процесс натягивания презерватива в его исполнении.       Сперва он стащил с себя оставшуюся одежду, ненадолго задержался на краю дивана — просто посидел с полминуты, согнувшись. И уже после вернулся ко мне.       Я потянулся было к его члену, но Новиков подурачиться не позволил, перехватил мою руку, поцеловал в ладонь и отстранил.       Упаковку презика разорвал зубами. Выглядело забавно.       — Чё ты лыбишься, идиот? — не выдержал Даня, под пристальным взглядом немного неловко натягивая резинку. Красненький, вах.       — Не знаю. Сейчас, наверное, будет не смешно, так что я напоследок.       — Клянусь, я вытрахаю из тебя всю дерзость, — он рассмеялся и выдавил немного смазки на член. — Так, ладно… как тебе было удобнее, в прошлый раз или в этот?       — Ты о чем?       — Поза.       — А… так — вполне нормальн…       Даня плавно развел мои ноги и коротко прижался к промежности, в связи с чем способность говорить канула в небытие.       — Не бойся, — шепнул Новиков. — Главное — не бойся…       Скажем так, я считал себя выносливым человеком. Когда дело касалось физических нагрузок, я уверенно шел в серединке, а боль переносил мужественно и стойко.       Но это — это было… слишком из ряда вон.       Сначала короткая, тягучая вспышка. Терпимая. Потом — волна болезненного спазма, которую проигнорировать уже не получилось. Я сжался и дернулся назад. Даня — в противоположную сторону.       — Не молчи, — хрипло сказал он, заглядывая мне в лицо. — Не можешь?       — Дай мне минутку.       — Если настолько тяжело… не стоит рисковать. Блэкдж…       Я поймал его, с силой дернув волосы на затылке. И почти прорычал в губы:       — Угомонись. Я просто не ожидал. Давай ещё раз.       Становилось жарко. Кожа взмокла, и хотелось приложить куда-нибудь чего-нибудь прохладного. Желательно вообще везде, ага.       Уже не в состоянии спорить, Даня кивнул.       И попробовал снова.       На этот раз ещё медленнее, так медленно, что я имел сомнительное наслаждение почувствовать и распробовать всё. Как моё тело впускает его член, как раздвигаются мышцы, как бессмысленно напрягается живот, и как хочется избавиться от этого дискомфорта. Но уже примерно представлял, чего ждать и терпел целенаправленно.       Пока я боролся с собственным организмом, Новиков целовал куда придется — в щеки, в лоб, в глаза, в губы, в шею. Он тоже быстро покрылся влажной пленкой и смотрелся так сексуально, что я не выдержал:       — Ты такой красивый…       — Вовремя, блин, — шепнул Новиков. — Половина…       — Боже, это только половина? — я страдальчески взвыл и даже усмехнулся почти сквозь слезы. — Ты и твой блядский шишкарь… от вас одни проблемы…       — Можешь расслабиться? Хоть чуть-чуть?       — А я не?       — Совсем не.       — Тогда к черту.       Даня коротко двинулся, выбив из меня долгий, развратный стон.       Где-то тут чаша и лопнула. Новиков пробормотал что-то отдалённо напоминающее «прости», стиснул в объятиях и толкнулся с усилием, проникая ещё глубже. Я охнул и вцепился в него так яростно, что на плечах остались алые полумесяцы от ногтей.       Стоит отдать должное — толчки поначалу были всё-таки медленные и да, он не стал загонять член до конца.       Ещё в течение начального этапа меня слегка раскидало в спектре от «это очень даже неплохо», до «боже, лишь бы всё прекратилось». Но когда я вновь почувствовал возбуждение, и Даня выбрал правильный угол, по телу прошлась такая мощная волна удовольствия, что все прошлые ощущения померкли. Я даже вскрикнул, по-настоящему, в голос. И уже не от боли — от чистого кайфа.       Новиков закинул мою ногу на плечо и стал кусать за икру. Хотелось убить его нафиг, потому что было щекотно и неудобно, но именно эта позиция в половину рогатки оказалась самой подходящей.       Несмотря на все старания, было нихрена не легко. Я почему-то думал, что самое неприятное в гейском сексе — это начало, но оказалось, что тяжело всё время. Правда, кроме «тяжело», есть ещё «охренительно», и два полюса сходятся в единое целое, захватывая дух и выжимая силы.       Даня метался, кусался, целовал и наслаждался так, что можно было и потерпеть. Я ещё не видел его настолько шикарным — обнаженно-счастливым, открытым, разошедшимся на полную катушку. Он был полностью и целиком поглощен процессом, страсти одного хватало на двоих.       Каким-то чудом он всё-таки умудрился вытащить оргазм из моего тела. Пусть к концу уже не было боли и дискомфорта, я думал, что не смогу. Но Даня расстарался. Видимо, он был готов на что угодно, чтобы сгладить первое впечатление.       Дождавшись, когда я перестану выгибаться и вздрагивать, он поцеловал меня глубоким, серьезным поцелуем. Кончая, застонал один-единственный раз. И в итоге распластался на моей груди, накрыв своим мокрым, разгоряченным телом.       — Жесть… — ляпнул я, ведя неравный бой с собственной дыхалкой.       Мы затихли, пытаясь отдышаться. Я чувствовал, что сейчас начнется, поэтому копил раздражение заранее — знал, что вряд ли легко отделаюсь.       — Ты как?       Ага, вот и оно.       — Если ты намереваешься кудахтать, то заткнись сразу.       Даня выпрямился и, проигнорив мои слова, произвел предварительный осмотр на предмет травм. Я в ответ выдал настолько злой взгляд, насколько это вообще возможно в данной ситуации.       — Дерзость не вытрахалась… значит, живой, — обворожительно улыбнулся Новиков. — Я боялся… что переборщу…       — Ты переборщил, но я это переживу, — я пошевелился и, наконец, прочувствовал последствия — заболело в спине, в заднице и почему-то в ногах. — Пусти.       Слинял я самым наглым образом — молча и без нежностей. Нет, не то, чтобы мне не хотелось поворковать после секса, просто требовалась наглядность, чтобы этот придурок прекратил мандражировать на ровном месте.       Я позволил себе пошиковать: плеснул пены, по-царски набрал полную ванную и разлегся в ожидании визита. Ждать пришлось недолго.       Может быть, Даня всё-таки осознал причину моего не самого дружелюбного поведения, поэтому просто прибился к бортику, повиснув в проеме кабинки и опустив одну руку в воду.       — Тебе хоть немного понравилось?       — Да, — я тут же расслабился, заметив, что он не собирается драматизировать по второму кругу. — Но я устал. В следующий раз надо бы немного размяться, что ли?       — Предсексуальный кросс-фит? — Новиков аккуратно убрал мокрую чёлку с моего лба. Теплая вода медленно поползла по вискам — было приятно.       — Что-то вроде того… — я подставился под ласковую руку. — Сегодня надо вернуться домой. Ещё чуть-чуть полежу и… мне просто надо прийти в себя…       — Костя, я люблю тебя, — сказал Даня, прервав поток моего сознания.       Я открыл глаза.       Кто бы мог подумать, что мой лучший друг станет тем, ради кого я подамся в голубой лагерь. И уж тем более — что он тоже перебежит на другую сторону, да ещё и влюбится по уши.       Назад нам уже не вернуться, по крайней мере, прежними. Ничего не забыть. Не исправить.       Вперед и только вперед, получается?       — Это заразно.       — Любовь — хуже всякого вируса.       — Тогда я болен не меньше.       — Сердце-сердечко.       — Сердце-сердечко.       Он фыркнул и прижался щекой к бортику, предоставив мне возможность намочить ему макушку и потрепать за волосы.       — Блэкджек, если хочешь — поспи. Так и быть, прослежу, чтобы под воду не ушел. Десяти минут хватит?       — Вполне…       Я вздохнул и закрыл глаза.       Интересно…       Есть предел тому, как сильно можно влюбиться в человека?