Почему я ненавижу фанфики

      На мой скромный взгляд, желание рисковать своей жизнью и здоровьем ради денежного приза — одно из самых странных человеческих стремлений.       Любителей экстрима можно выделить в особую категорию тех, кто направил свой вектор к Риску Получить Серьезную Травму. Данную травму в итоге получает каждый — и после, гордо задрав голову, может считаться мастером, своё отстрадавшим. Повезло, если дело не заканчивается инвалидностью или смертью. Это какой-то особый вид самовыражения?       Нередко случается так, что верящие в исполнение мечт начинающие любители погонять по артериям адреналин берутся за то, что даже профессионалы выполнить не в состоянии. И огребают по полной.       Всё это находилось для меня где-то на иных уровнях реальности. И разобраться я пытался, докапываясь до источника знаний об Истинном Долбоебизме:       — Не понимаю. Что тут интересного?       Даня стоял неподалёку, прислонившись к серой бетонной стене. В настолько яркой и цветастой куртке, что проходящие мимо люди принимали его за реалистичное граффити. Стоял и с философской озабоченностью смотрел на мелькающие в нескольких метрах огни — блики завораживающе скользили по его глазам, что несколько отвлекало от поисков истины.       — Ты имеешь в виду гонки или меня? — он перевел взгляд и нежно усмехнулся. Так нежно, что аж под ложечкой потянуло.       С того самого дня «Т», то есть дня траха, он стал относиться ко мне несколько иначе. Градус крепости отношений поднялся до сложной границы: и нравилось, и выносило мозг.       Взять хотя бы недавнюю практическую работу, где нас разделили по парам. Просто по алфавиту. Дане досталась девчонка, а мне, первому везунчику универа — Упиров Сашенька.       Данный фрукт в нашей группе был неопределенностью ноль на ноль и раздражал просто неимоверно тем, что благодаря вертлявому языку умудрялся сдавать сессии на трояки. Всех этих «перекати-поле» я искренне мечтал закопать заживо и желательно с парой-тройкой учебников в гробу, дабы было чем заняться до того, как закончится кислород. А Упиров в свою очередь был рад свесить на меня практику и сесть на шею.       Я бы потерпел. Ей-богу, потерпел бы, если бы не его манера брататься с окружающими по поводу и без.       — Костян, а ты много времени на учебу тратишь, да? — прицепился Сашенька, с ужасающей наглостью отрывая меня от дела.       — Нет, — ответил я, немного нервно записывая столбцы данных для задач. Нервничал я потому, что пришлось надеть очки, и Даня беспалевно жрал меня глазами в связи с этим незначительным дополнением к образу. Я уверен, в голове у него не было ни одной приличной мысли.       — А как ты всё запоминаешь тогда?       — Достаточно хотя бы один раз прочитать лекцию и всё станет понятнее, — я скрипнул зубами, но Сашенька в упор не замечал моих кристально-ясных невербальных сигналов.       В итоге он додумался до страшной вещи. Под изучающим взглядом одного испанского мачо-хуячо положил ладонь мне на шею, чем напугал до усрачки и, что ещё хуже, смутил.       В основном из-за температурного контраста кожи с металлом — на пальце было кольцо…       Пока я, перебирая пятьдесят оттенков красного, отходил от испуга, в момент невнимательности препода Упирову прилетел грубо свернутый тетрадный лист. Развернув его, мы дружно прочитали второпях нацарапанное: «Ещё раз тронешь — руку засуну в жопу по самую ключицу», и синхронно повернулись в сторону Даньки.       Тот реактивно излучал некоторое... недовольство. «Недовольство» сулило Упирову горящую путевку по всем открытым и закрытым кругам ада в самое ближайшее время. Я с трудом отвел глаза и решил объясниться во избежание усложнения ситуации:       — Будь добр, никогда так не делай.       — Разделили подружек… — беззлобно подколол Упиров, сложив руки на груди. Он хотел было сказать что-то ещё, но промолчал.       Я был благодарен за сдержанность и вернулся к расчётам, краем мозга думая о своем положении.       По тихой грусти о нашей «излишней дружбе», кажется, прознали все, но говорить что-то поперек боялись.       Во-первых, большинство знало, что кулак Новикова примчится раньше, чем камень в наш гомоогород с цветущими голубыми бахчами долетит до грядок — Даня восемьдесят процентов своих проблем всё ещё предпочитал решать силовым путем.       Во-вторых, неоднократно убедившись в том, что я не давалка вроде Соколова и, коль попал мне в неугодность, конспекты, лабы и помощь с практическими работами придется вымаливать на коленях, никто докучать не стремился.       Я часто прикрывался зачеткой в спорах и локальных дрязгах, так что она, родимая, спасала и на этот раз.       В итоге травить нас не было резона — никто не хотел пересдавать или носить на себе следы Данькиной терапии.       Но. После дня «Т» Новиков начал терять осторожность и приобретать новые поведенческие привычки. Даже смотрел как-то иначе, с оформившейся теплотой.       Порой меня пугало то, что он мог выражать чувства одними взглядами — и любой посторонний видел нечто из разряда «эй, эти ребята дышат в унисон».       — Я имею в виду гонки.       — Азарт тебе не знаком, хм? — Новиков подпихнул меня к ограждению.       Эти неофициальные гонки проводились на отдалённой от жилых зон закрытой трассе, так что шума производилось немерено — народ что-то кричал, из огромных колонок лилась громкая агрессивная музыка, мотоциклы ревели. Всюду толпились фанатские группы. По другую сторону дороги стояла будка диспетчеров, на крыше которой расположились особые приглашенные и руководители.       Мотоциклисты, аж восемнадцать штук, уже стояли на своих отметках, пока без шлемов. Я быстро обнаружил Лёшу — он выделялся тем, что был самым «обычным», без всяких кричащих курток, наклеек, диких прядей в волосах. И выглядел, пожалуй, как купидон в самом сердце сборища панков.       Толпа рандомно выкрикивала погоняла: Бес, Темный, Сиал и несколько других.       — А у Лёши есть кличка?       — Да. За внешность прозвали Архангелом, — ответил Даня. — Сначала называли Люцифером, но уж слишком он далёк от всяких дьявольских утех… вон там, с красными волосами, на линии с ним — это Гаргон, его главный соперник. На прошлых гонках они заняли призовые места, Лёша — второе, Гаргон — первое.       — Думаешь, теперь он попробует отыграться?       — Только из-за этого и участвует... смотри-ка, там Никита, что ли?       Я вытянул шею и обнаружил у самого ограждения знакомое лицо в облачке сигаретного дымка.       — Интересно, он-то что тут забыл?       — Лёша говорил, что они общаются, — Данька задумчиво пожевал губу. — Ну как, общаются…       — Странно, — хмыкнул я, стараясь говорить погромче. — Серый Кардинал и Гендальф Белый…       Прозвучал сигнал первой готовности, и мы прекратили болтовню, чтобы ничего не упустить. На большом экране тем временем показалась пока что пустая турнирная таблица и по очереди морды всех соревнующихся.       Лёша отмахнул толпе и натянул шлем.       В гонке он участвовал на другом мотоцикле — на японце с белоснежными рваными полосками. Рассмотреть детальнее мне не удалось, но даже с такого расстояния стало ясно, что это отличная техника высшего класса.       — Для начала… просто проникайся — атмосфера тут почти как на футбольном матче.       — Азарт мне незнаком, месье Даниэль, — поддразнил я, за что получил смачный подсрачник.       Прозвучал второй сигнал, и соревнующиеся приготовились.       В лучших традициях гонок неподалёку от финишной линии показалась мисс в соблазнительном наряде, и я вдруг подумал, что ей, стало быть, адски холодно. Взгляд сам собой скользнул по идеальной фигурке и длинным красивым ногам.       Странно.       Раньше я был куда более падким на женские прелести. Они казались мне… манящими, но сейчас это похоже скорее на приятное любопытство к красивому человеку. Вопрос один: я обгеился? За… геился? Оголубился, что ли?       Я аккуратно перевел взгляд на Даньку — с его губ срывалось маленькое облачко пара, шея, виднеющаяся в вороте куртки, притягивала взгляд, глаза азартно горели. Но несмотря на свой острый интерес к гонке, он почувствовал внимание и покосился в мою сторону:       — Чего?       — Что-то я стал как-то слишком равнодушен к девушкам…       — Ну, когда рядом «самый классный чел в мире» — не удивительно.       Я не стал реагировать на провокацию и повертел головой по сторонам, надеясь, что людям вокруг пофиг на наше гейское мурлыканье.       — Надеюсь, моя ориентация не изменилась из-за тебя.       Тут бахнул третий сигнал и мотоциклы загудели с такой громкостью, что перебили даже музыку.       Даня потрепал меня по волосам и уткнулся в экран. А я погрузился в размышления, краем глаза наблюдая за тем, как ловко Лёша выходит в первую линию.       — Какие люди на верблюде, — послышался шершавый голос Сапёра. — Похоже на маленький фан-клуб.       — Тогда мы все в одной лодке?       — Я пришел ради бесплатного ужина.       Мы обменялись рукопожатиями и вернулись на наблюдательную позицию.       Гонка проходила напряженно — Гаргон дважды вырывался в лидеры, и я даже слегка заволновался и чуть не начал подвывать толпе, но Лёша светлой стрелой подрезал его на последнем круге и вылетел из-за поворота первым.       Ладно, хорошо. Возможно я был не прав, здесь есть на что посмотреть.       Типун, как ты там поживаешь, как семья, как дети? У тебя же есть дети, иначе чем ты, мать твою, занят?!       — Ну что, интересно? — весело подцепил Данька, последние десять минут то и дело бросавший на меня взгляды — явно палил реакцию, сволочь.       — Сойдет, — фыркнул я.       — А я выиграл еду, — радостно сообщил Никита и слинял, даже не попрощавшись.       Какое-то время мы тупо смотрели ему вслед.       То ли глюки, то ли не я один обгеился?

* * *

      На самом деле я давно хотел этой встречи. Не знакомства — просто увидеть, узнать. Но Дане я сказать не мог — его дедушка очень занятой человек и приставать просто из любопытства было бы наглостью высшей степени.       Но проблема разрешилась сама собой.       — Вот черт, — выдохнул Новиков, заметив припаркованную у крыльца универа дорогую BMW насыщенно-красного цвета. — Что-то случилось…       — А? Чё? — всполошился я, с ходу не догоняя, что за шухер.       Даня кивнул на машину и дверь распахнулась.       В лучших традициях фильмов о пафосных богачах из салона высунулась нога в туфле. Правда, изящество бизнесдеда оказалось так себе, средненьким — в итоге он вылез, придерживаясь за ручку, неловко спрыгнув на асфальт.       Он был на целую голову ниже меня. Но очень крепкий, серьезный, весь насквозь официальный и деловой, в идеальном кашемировом пальто поверх строгого костюма. То, что это Данькин родственник, стало понятно сразу — взгляд был такой же фальшивый, глаза пьяного чайного оттенка и смугловатая кожа. Ещё у него были охуительные усики и аккуратная прическа в стиле дона Вито Корлеоне. Только волосы из образа выбивались — Данькин дед был полностью седой, пусть и без намека на лысину.       — Даниэль, — позвал дедуля. И вдруг перешел на беглый испанский, так что я моментально выпал из разговора.       Даня потащил меня за собой, так что сбежать не удалось.       Меня представили как «эстэ-эс-ми-амиго-Константин», и лицо дедушки выражало лишь вежливую внимательность, так что я быстро расслабился.       — Фелипе, — сказал он. Слегка смутило отсутствие отчества, но, стало быть, у испанцев это норма. — Учитесь в одной группе?       — Да.       По первому впечатлению я мог сказать, что он не такой простой, каким кажется на первый взгляд. Фелипе был из числа темных лошадок — как правило от таких, как он, исходит приятное тепло, но они в любой момент могут повысить голос или перейти в оборону, хотя, казалось бы, только что не было никаких предпосылок к конфликту.       — У вас были планы, и я не вовремя? — спросил Фелипе, изучая меня в упор.       — Ничего серьезного, — я улыбнулся так добродушно, как только мог.       Они вновь заговорили на испанском, и я залип, вслушиваясь в этот мелодичный, эмоциональный язык. Даня в какой-то момент нахмурился и напрягся, даже руки сжались в кулаки.       — Прости, нам надо поговорить, — объяснился он. — Я напишу сразу, как смогу, ага?       — Ладно, — я кивнул и по очереди пожал им руки. — Всего доброго, Фелипе.       — До свидания, Константин, — он улыбнулся уголками губ, скромно и строго, а потом жестом пригласил Даню в салон автомобиля.       Домой я возвращался задумчивый.       Как бы там ни было, Даня принадлежит миру бизнеса. Рано или поздно перед ним обязательно встанут важные, серьезные вопросы унаследования дела всей жизни дедушки. Вдруг Фелипе будет против нас, что тогда?       Эти невеселые мысли кружили в моей голове весь вечер и часть ночи — заснуть почему-то не удавалось, я ворочался, как зверёк, недовольный своим гнездом-койкой. Так и не поймав Морфея за руку, полез в дебри интернета. Через час прокрался на кухню за перекусоном и разбудил Ньютона, который с перепугу чуть не поднял весь дом на уши. Пришлось сунуть ему целую горсть орехов, чтоб заткнулся.       Что-то подсказывало мне, что мама держала его на кухне как раз во избежание ночного жора.       Когда я вернулся в комнату с сосисками и наскоро замешанным пюре, часы на стене показывали два ночи. Телефон мигал диодом — я ткнул в экран пальцем и обнаружил сообщения от Даньки.       «Нам надо поговорить».       И…       «Не по телефону… давай встретимся завтра?»       Этой ночью заснуть мне так и не удалось.