Небрежно кинув смятую купюру на край барной стойки, Хантер приветственно кивнул подоспевшему юноше, подтверждая никогда не меняющийся заказ, и обратил внимание на сегодняшнего собутыльника. Тот, заметив, что его компания наконец подоспела, немного неуклюже развернулся на стуле и, озарив лицо усталой улыбкой, махнул. Взгляд Хантера рефлекторно метнулся к кружке пива, которую крепко сжимала рука его друга, и не без удивления обнаружил, что она была уже почти пуста.
— Смотрю, ты начал без меня, — подметил Кларингтон, не отрывая глаз от слоя золотистой жидкости на дне и заодно привлекая к этой картине внимание собеседника, — нехило так начал, — выразил своё мнение он и наконец поднял взгляд. Ловко запрыгнув на стул, он сложил руки на краю барной стойки и вопросительно приподнял бровь. — Каков повод?
Джон непонимающе нахмурился: ему и Хантеру никогда не нужны были причины, чтобы сходить в клуб и прогнать несколько кружечек пива. Но, как бы искренне он ни удивлялся, наблюдательность Хантера пришла к правильному выводу: повод для этой встречи на самом деле имел место. И, раз Кларингтон сам раскусил его, кстати говоря, не очень убедительную игру, молодой человек убрал маски с лица и вернулся к первоначальному варианту - усталой улыбке с примесью грусти и горечи. К слову, пока Джон гадал, какое выражение лица было уместнее для ситуации, Хантер и вовсе отвлёкся на принесённый заказ, не заметив всего эмоционального представления. Отпив немного пива, Кларингтон выжидательно посмотрел в сторону собеседника.
Ричард скользнул взглядом по веселящейся толпе и уже открыл рот, чтобы поведать другу его историю, однако внезапно возникший в голове вопрос на время сбил весь поток мыслей и заставил вернуть взгляд к Кларингтону.
— А где ребята? Ты говорил, они с тобой сегодня. — Понятно, что под «ребятами» Джон имел в виду преданную свиту друга - Кейси, Лукаса и Джои, которые в то же время являлись приятелями и ему. Они составляли парням компанию не часто: Кейси и Лукас предпочитали заведения с бóльшим простором, а Джои мало того, что был вечно занят поздними сменами, так ещё и не являлся любителем пива. Однако, вопреки этим существенным неудобствам, вечер этого дня они проводили вместе с Хантером.
— Крутятся вокруг пульта ди-джея, — кратко ответил Кларингтон и взглядом указал в сторону аудио аппаратуры, за которой был отчётливо виден недоумевающий работник заведения. Толпа загораживала виновников его настроения, но парни и без того могли догадаться, что к этому были причастны их знакомые.
Джон улыбнулся ярче, представляя, какого рода разборки там происходили, и повернулся обратно к Хантеру. Встретившись с чужим взглядом, Ричард сразу понял, что тот всё ещё жаждал объяснений, но всё равно не торопился ими делиться.
— Чего вдруг их принесло сюда? Я до сих пор помню отвращение на лице Кейси, когда он был здесь в последний раз, — усмехнулся Джон, качая головой и вспоминая, насколько уморительным оно ему тогда казалось. Случайно дёрнув рукой, он вспомнил о существовании хмельного напитка, и, пока Хантер забрал черёд говорить, Ричард прикончил первую за сегодня порцию пива. Смышлёный бармен не заставил себя ждать и, подхватив опустошённую кружку, направился наполнять сосуд.
— Караоке, — выдал Хантер, чем вызвал удивление и ухмылку на чужом лице одновременно. Джону не пришлось и рта открывать, чтобы его собеседник понял первый вопрос, который возник в его голове: «Серьёзно?» — Да. Инициатива Кейси.— Ричард, конечно, знал, что из этой небольшой компании петь умел не только Хантер, но совсем не ожидал, что ему мог выпасть столь редкий шанс услышать голоса подтанцовки Кларингтона. — Лукас, как всегда, за компанию. Джои убедили эти двое. — Кларингтон притянул кружку к губам, но, вспомнив ещё одну деталь, на секунду отстранился от напитка. — Они планируют вытащить нас на танцпол сегодня.
Предупреждение повеселило Джона, и он кинул ещё один взгляд в сторону, где, по их ожиданиям, находились друзья, и растянулся в более широкой улыбке, оценив забавность гримасы ди-джея, который уже, видимо, вымотался спорить с клиентами.
Он вернулся к размышлениям о последнем замечании Кларингтона и задумчиво пожевал губу. Обычно он был не прочь встряхнуть конечностями, игнорируя общее мнение о его способностях танцевать (которые, кстати говоря, были не столь плохи), но в данный момент совсем не горел желанием отрываться в стиле этих энергичных монстров. Мысли, заполонявшие его голову, были далеко не похожего содержания, и их было настолько много, что он просто-напросто не смог бы сосредоточиться на ритме, пока не избавится хотя бы от парочки. А удастся ли ему отказать этим настойчивым парням, которые уже довели ни в чём не повинного работника, - неизвестно.
Ричард выплыл из омута мыслей и погрузился в новый, как только поднял взгляд на наслаждающегося пивом Кларингтона. Он упустил ещё одну важную деталь - слово «
нас», которое, так или иначе, намекало на то, что целью трёх танцевальных маньяков являлся не один Джон, но и Хантер собственной персоной. Было тяжело не заметить, что коллектив, прочно сохранявший свой состав уже долгое время, потерял незаменимого представителя, - и нет, подразумевается не Лукас, отправившийся покорять Штаты вместе с Джей Ло. Конечно, публика не особо возражала наслаждаться выступлениями без участия Хантера (кто бы им позволил рот открыть для этого), но вот оставшиеся без солиста танцоры мириться с таким раскладом не желали. Хотя первое время попытки вернуть Кларингтона в их ряды и были робкими и осторожными, дабы не навлечь на себя беду, с каждым разом они становились всё настойчивее и твёрже, будто очередной отказ Кларингтона добавлял им лишнюю каплю бесстрашия. Правда, касалось то не всех: Джефф негласно отказался участвовать в этих актах самоубийства сразу же, как только был одарён полным ярости взглядом, что, между прочим, случилось всего лишь на четвёртую попытку. А учитывая то, что сейчас готовилась уже двадцать девятая, можно сделать вывод, что он покинул корабль до того, как тот начал тонуть.
Джон знал, что каждому событию в мире сопутствовали причины, но одновременно с этим, вопреки собственному мнению, был убеждён, что у поступков Хантера их не было. Не было, нет и никогда не будет - Хантеру просто-напросто не нужны были какие-то причины, чтобы действовать определённым путём. Любой психолог, встретив Кларингтона, уверенно заявил бы о богатом внутреннем мире и ранимой душе, которые были заперты усилиями его собственных родителей, что, так или иначе, привело бы его к умозаключению о существовании тех самых причин, сокрытых им самим во благо имиджа. Но Хантер не являлся травмированным детством мальчиком, нуждающимся в не полученной вовремя заботе и ласке. Хантер был Хантером, давно переступившим через всё дерьмо, которому повезло случиться в его жизни, и знающим лишь о двух «рычагах», выступающих вместо бесконечного количества причин: «надо» и «хочу». Пока остальные лепили из этих двух простых слов самые разнообразные их воплощения, Хантер лишь нуждался и хотел. И его жизнь казалась проще, чем любая другая: ему не приходилось каждый день мучить себя философскими вопросами о смысле своего существования и всего вытекающего. Он просто жил, просто нуждался и просто хотел. И так же просто не танцевал,
не хотел танцевать. По крайней мере, так решил Джон, неосознанно занявшийся изучением Кларингтона ещё с их самой первой встречи. Не то чтобы из Джона был хороший психолог - скорее, он был не более чем любопытным наблюдателем, заинтересованным в личности кого-то столь же сильного и невозмутимого, как Хантер. И его интерес заметно возрос в момент, когда за Джоном закрепилось новое звание - «
друг».
— Не заставляй меня скидывать тебя со стула, Ричард.
Услышав угрозу в свой адрес, Джон пару раз моргнул и, когда изображение перед глазами вновь стало чётким, поднял неизвестно когда упавший взгляд на собеседника. На его лице постепенно начинало появляться раздражение, и Джон посмел предположить, что его пытались привести в чувство уже около пары минут. В принципе, тогда было понятно, почему Хантер пустил в ход эти предупреждения: он бы не стал начинать с физического вмешательства попытки вернуть приятеля в реальный мир.
— Ты больше думаешь, чем говоришь. Обычно происходит наоборот. — Кларингтон ни на секунду не прекращал зрительный контакт, будто с одной его помощью мог разузнать информацию, скрытую за всеми не присущими другу действиями.
Джон усмехнулся и, так ничего и не ответив, взглянул на пока не тронутую кружку пива перед своим носом. Его забавляла настойчивость, с которой Хантер вытягивал из него отчёт о проблемах. Расскажи он об этом кому-нибудь из друзей - тем, кто на месте Хантера видел бесчувственную груду мускулов, - они наверняка не поверили бы. Кларингтон не был похож на человека, которому было какое-либо дело до чужих забот, но, тем не менее, в его жизни присутствовали дорогие ему люди, которые ценили его точно так же, как и он их. Их можно было пересчитать по пальцам, и Джон в каком-то смысле был даже горд тем, что он входил в этот список. Растопить лёд на пути к сердцу Кларингтона было очень нелегко, и провальные подкаты Себастиана являлись тому лишним подтверждением. Хотя со спецификой его подкатов то было не так уж и удивительно.
Ричард успел заметить приближающуюся руку прежде, чем она нанесла ему какой-либо физический вред. Он выставил руки перед собой в защитном жесте и неловко посмеялся, как только вновь встретился со злобным взглядом Кларингтона. Ему действительно стоило заканчивать с этими выпадами из реальности, иначе была велика вероятность, что дома ему придётся разбираться не только с уже существующими проблемами, но и с беспокойными причитаниями матери о его неясно откуда взявшихся ушибах.
— Всё-всё, здоровяк, убери руку, — улыбнулся Джон и попытался расслабиться, но Кларингтон и пальцем не пошевелил, недоверчиво вскидывая бровь. — Не выкинет меня больше, обещаю. Серьёзно, убери её, она сбивает меня с мысли.
Хантер, напоследок одарив его предупреждающим взглядом, всё-таки опустил руку и демонстративно подпёр второй голову, посвящая всё своё королевское внимание чужим словам. Джон вздохнул и, спешно собравшись с мыслями, чтобы больше не давать поводов себя пнуть, произнёс:
— Мэтт вернулся.
Хантер не получил от данного предложения той осведомлённости, которую рассчитывал дать Джон, и в непонимании приподнял брови.
— Кто такой Мэтт?
В ответ последовал полный замешательства взгляд от Джона. В нём было столько возмущения, что Хантер невольно воспроизвёл вопрос в своей голове повторно, чтобы убедиться, что он не спрашивал о чём-то до безобразия очевидном. Однако этот вариант исчез так же, как и мимолётное осуждение в глазах Ричарда, как только тот напомнил себе о некоторой детали: Хантеру посчастливилось не встретиться с той персоной, о которой зашла речь.
— Точно, тебя ж тогда ещё не было с нами. — Джон виновато улыбнулся и, кинув мимолётный, но задумчивый взгляд на такую же полную, как и несколько минут назад, кружку пива, решил отложить распитие хмельных напитков и посвятить себя всего объяснению ситуации Кларингтону. — Мэтт - мой младший брат. И несколько лет назад он, мягко говоря, натворил дел здесь…
В связи с тем, что между братьями Джоном и Мэттом Ричардами был всего один год разницы, они практически разделяли одну жизнь на двоих. Но, несмотря на одинаковые воспитание и условия для развития, выросли они совершенно не похожими друг на друга людьми.
У мальчиков было всё необходимое для счастья: добрая и заботливая мать Меган Ричард, любящий и доброжелательный отец Чарльз Ричард, просторный для активности дом, стабильный семейный бюджет, неограниченный доступ ко всем видам благ и родной брат, который мог стать лучшим другом на всю оставшуюся жизнь.
Вплоть до поступления в старшую школу они разделяли интересы друг друга и занимались одной и той же активностью: лёгкая атлетика, чтение комиксов, каратэ, баскетбол, кинематограф (точнее, попытки в него), компьютерные игры, музыка. Ребята безостановочно соревновались и даже вели списки собственных достижений, чтобы задрать нос выше, чем кровный брат. Но в то же время они никогда всерьёз не ссорились и не обижались друг на друга, сохраняя такую крепкую дружбу, которой могли бы позавидовать те же неразлучные Ник и Джефф или Кейси и Лукас.
Отношения между братьями пошли крахом, когда тот самый один год разницы стал существенен: Джон вырос из штанишек средней школы и отправился в старшую, которая, как известно, таит за собой столько приключений, сколько не случается за всю оставшуюся жизнь. Мэтт ни капли не переживал и терпеливо ждал своей очереди, будучи полностью уверенным в том, что их дружба сможет осилить переход от средней ступени к старшей точно так же, как она осилила от начальной к средней. Джон, в свою очередь, был ослеплён новыми возможностями и ни разу не задумался о последствиях его первых личных интересов.
Волнение Мэтта проснулось, когда Джон начал заниматься битбоксом, в котором Мэтт, откровенно говоря, привлекательного ничего не видел, и когда он стал пропадать из виду по выходным, оставляя младшего брата в одиночестве. Или в компании родителей, что Мэтт воспринимал точно так же.
За тот год отдельной жизни парни заметно отдалились. Джон, будучи учеником мужской академии Далтон, проводил практически всё своё время там: то усердно учился, то практиковался в битбоксе, пении и танцах на занятиях хорового клуба, то просто-напросто составлял компанию новым друзьям - Нику Дювалю, Дэвиду Томпсону, Тренту Никсону, Тэду Харвуду, Корду Джекмэну, Джеймзу Паркеру и многим другим; в выходные он так же веселился вне родного дома, предпочитая шумную компанию тех ребят уютному спокойствию своего жилища. Мэтт, оставленный в государственной средней школе, положил начало поиску нового окружения, но в итоге угодил в плохой коллектив, нахватался негативных привычек и был выгнан с синяками и разбитой губой. Родители обнаружили проблему немного позже, чем следовало, и в надежде, что приближавшийся переход в старшую школу сможет вернуть всё на свои места, на время отложили кардинальные решения. До того момента они пытались оказать поддержку младшему сыну самостоятельно, но он отказывался от любой помощи, утверждая, что он был в полном в порядке, и тем самым закрываясь от родных.
Изменения не оправдали ожиданий Чарльза и Меган Ричардов: Джон и Мэтт всё так же оставались по разные стороны баррикад. Тогда же мать решила вмешаться в отношения детей и убедила старшего наконец обратить внимание на брата.
Джон, поражённый тем, во что превратился Мэтт за один год, почувствовал огромную вину и попытался пристроить его в свой круг общения, чтобы вернуть хоть каплю ранее привычного им порядка. Мэтт прошёл прослушивание в хоровой клуб Далтона «Соловьи», познакомился с новыми людьми и получил приглашение в тусовку Дюваля лично от него. Однако, как бы Джон ни старался всё исправить, ситуация становилась лишь хуже.
Друзья Джона без проблем вошли в его положение, изо всех сил стараясь найти подход к его брату. Первое время Мэтт отмалчивался и, по возможности, сторонился всех активностей, вызывая своим поведением лишь обречённые вздохи и грустные взгляды в свою сторону.
Вскоре, как только одногодка Брок Стюарт попытался завести с ним разговор, он вновь обрёл голос, но те речи, которые он стал воспроизводить, по вкусу никому не пришлись. Мало того, что он нагрубил весьма дружелюбному Броку, он ещё и нарушил основное правило академии, гласящее об уважительном и достойном отношении к другим ученикам. Брок поделился рассказом о данном инциденте только с Джоном, но неизвестно каким образом он умудрился долететь до ушей и всех остальных. За свой длинный язык Мэтт получил не только лекцию от старшего брата, но и взбучку от старшеклассника Флинта Эджмона.
Общее стремление подружиться с младшим Ричардом ослабло, однако, так как Джона всё ещё не оставляла вина, он продолжал повсюду водить с собой брата. Его дерзкое поведение доводило до ручки, а непонятно откуда взявшаяся гомофобия сносила крышу, но Джон, скрипя зубами, изо всех сил держал себя в руках.
Когда Джон был на третьем курсе, родители подарили ему собственный автомобиль. Мэтт, которому запретили приближаться к собственности брата, завистливо пускал слюни, но зато добился обещания, что годом спустя получит точно такой же.
Спустя незначительное количество времени Джон встретил очаровательную девушку по имени Кристи Тёрнер и вступил с ней в отношения. Он оказался не единственным, кто был влюблён в эту особу. За очень долгое время у братьев впервые сошлись вкусы.
Позабыв обо всякой морали, Мэтт решился украсть у старшего ключи от машины и впечатлить ею его же даму. Чтобы Кристи ничего не заподозрила, на время пользования он менял номерные таблички с отцовским автомобилем и уверял её, что машины у него и Джона были одинаковые и не более того. Ему удалось закадрить девушку (не без помощи упоминаний «вскользь» о негативных качествах соперника) и не спалиться ни перед кем в использовании чужой собственности.
Однако после очередного ночного и секретного свидания Мэтт нанёс достаточно весомый ущерб автомобилю: немного не рассчитал на повороте и въехал в дерево. Мэтт даже не стал задумываться о последующих действиях: он так же, как и обычно, бесшумно вернул транспорт на отведённое ему парковочное место и, подкинув ключи истинному владельцу, ушёл дожидаться начала следующего дня, чтобы разыграть комедию, в которой он якобы не принимал никакого участия.
Чарльз и Меган Ричарды были разочарованы старшим сыном, когда лицезрели вмятины на недавно купленной машине: мало того, что, судя по всему, он сбегал ночью, так он вдобавок отказывался признавать вину, заявляя, что не имеет ни малейшего понятия о происхождении повреждений. Джона наказали на две недели, назначив ему строгий домашний арест. Мэтт молча переждал бурю в своей комнате.
Буквально пару дней спустя Кристи призналась Джону в измене и, не обговорив данное решение с Мэттом, назвала его имя. Джона наконец осенило, кто подставил его с испорченным подарком, и устроил серьёзные разборки с младшим братом. В результате Джон искренне извинился за то, что в своё время оставил того одного, но также пообещал, что больше не будет пытаться поддерживать с ним хорошие отношения. Мэтт остался при мнении, что брат заслуживал все произошедшие с ним беды. От родителей правда осталась скрытой.
Как только новости добрались до ушей Соловьёв, Мэтт был позорно выгнан. Ему повезло, что Флинт Эджмон выпустился и уехал из штата.
Через два года в семью Ричардов нагрянула новая беда. Их добытчик Чарльз Ричард погиб в результате ужасной авиакатастрофы. Он как раз возвращался из командировки домой, где супруга ждала его с новостями о беременности. Меган Ричард была потрясена смертью мужа, но, вспомнив о детях, которые всё ещё в ней нуждались, похоронила горе вместе с Чарльзом Ричардом и посвятила свои мысли более актуальным проблемам, чем скорбь (которая, так или иначе, всё равно посещала голову каждого члена семьи): деньги. Деньги, которые были нужны на оплату последнего года обучения Мэтта в Далтоне, на оплату учёбы в колледже Джона, на оплату всех необходимых средств для ухода за ребёнком - как в следующие девять месяцев, так и после. И их, очевидно, не хватало, учитывая отсутствие у Меган постоянного заработка.
Джон понимал необходимость экономии сбережений, поэтому незамедлительно забрал документы из колледжа. Мэтт, в свою очередь, отказался следовать примеру старшего брата и настоял на том, чтобы его выпускной состоялся в стенах Далтона. В ходе споров, в которых в основном принимали участие Джон и Мэтт, второй неоднократно пользовался аргументом о неравном отношении матери к своим детям и таким образом отстаивал своё право получить образование там же, где выучился старший. Меган, которая всё ещё винила себя за то, что вовремя не вмешалась в конфликт сыновей, заняла сторону Мэтта и оставила его в списках учащихся Далтона.
Джон взял на себя роль добытчика в семье и устроился работать грузчиком. В компании платили вполне прилично, но благодаря дорогому образованию и вечным капризам «обделённого» Мэтта их бюджет всё равно постепенно уменьшался.
Вскоре семья Ричардов приняла нового члена - малышку Сьюзан Ричард.
Мэтт наконец выпустился, но опять принялся отвергать предложения пойти по стопам старшего: он хотел продолжить обучение и поступить в университет. Так как его планы никто не одобрил, он пригрозил, что сбежит и устроит себе жизнь самостоятельно, но это не возымело эффекта: у него не было денег, и все прекрасно об этом знали. Но Мэтт так просто сдаваться не собирался.
Вычислив дату ближайшей вечеринки в доме одного богатенького дружка старшего брата, за несколько дней до неё он раскаялся во всех грехах и попросил прощения у родных за своё отвратительное поведение. Мать, потерявшая бдительность из-за круглосуточной заботы о ребёнке, купилась на резкое исправление сына. Джон - нет, однако в просьбе отвести его к Соловьям, чтобы он извинился и перед ними, ничего подозрительного не обнаружил. Пока Мэтт не выкрал бумажник Ника Дюваля из его же дома и не сбежал с ним на следующий день, судя по всему, в компании той самой Кристи Тёрнер.
Джон не знал, как искупить вину перед Ником. Ник не называл суммы, что предположительно лежала в его кошельке, как и не держал зла на ни в чём не повинного Джона. Но тот всё равно чувствовал ужасный стыд за произошедший инцидент.
У Ричардов было терпимое положение, однако растущий организм требовал всё больше и больше денежных средств для заботы и воспитания. Джон подумывал устроиться на вторую работу. Меган Ричард тоже планировала заняться поиском, но сын уверял её, что способен справиться сам.
На момент повествования Джону двадцать один год.
— Погоди, — прервал говорящего Хантер и выставил руку вперёд, — он спёр у Дюваля бумажник?
— Да, — вздохнул Джон, чувствуя, как стыд за поведение брата в очередной раз накрывает его с головой. — Ещё и прислал фотку с ним на фоне самолёта.
— Ебануться… — Хантер не мог сдержать смех, в красках представляя описанную ситуацию. Понятно, он не поощрял действия того юнца, но был впечатлён нестандартностью его смекалки. Ведь до того, что Ник - идеальная мишень для этого плана, надо было ещё додуматься. Богатый и вечно бухой - удивительно, что никто не додумался обокрасть его раньше того смельчака. — Как Дюваль отреагировал на это?
— Спокойно. Назвал Мэтта куском дерьма, заблокировал банковскую карту и забыл об этом. — Хотя Ричарду и было неприятно вспоминать тот случай, от комментариев Хантера и его реакции в целом он и сам начинал забавляться произошедшим.
— Этому
куску дерьма просто повезло, что он - твой брат. Иначе Дюваль бы яйца ему прострелил, — заверил того Кларингтон. Джон и сам не сомневался в сказанном. Он был знаком с Ником уже весьма долгое время и знал, что тот только казался милым и невинным - вспомнить хотя бы случай, когда они выручали задницу Кларингтона. Хантер, очевидно, прокрутил в голове тот же самый момент и усмехнулся, покачав головой. Он и сам когда-то повёлся на вежливую улыбку того коротышки и даже не рассматривал варианты о том, что тот умел плеваться ядом. А он ещё как умел - причём, в чертовски нужные моменты.
— И что теперь? Зачем он вернулся? — вырвавшись из паутины нахлынувших воспоминаний, спросил Хантер. Вопрос был поистине интересным: что могло заставить умеющего здраво мыслить человека вернуться в обитель Нью-Йорка, в котором он оставил далеко не самые приятные впечатления у далеко не последних людей? Либо у того Мэтта напрочь отсутствовал инстинкт самосохранения, либо он попросту до сих пор не догнал, на какую рыбку ему повелось нарваться.
Джон тяжело вздохнул и нервно провёл рукой по лицу. Хантер непонимающе вскинул брови и пронаблюдал за тем, как чужая рука схватилась за кружку и одним движением поднесла её ко рту обладателя. Джон сделал крупный глоток пива и с громким стуком поставил тару обратно на стойку. По его коже пробежала дрожь, и было несложно заметить, что в это время он пытался побороть злость. Очевидно, злость на младшего брата, и, как ни странно, от этого Хантеру становилось всё любопытнее.
— Зачем он мог вернуться? — спустя минуту молчания горько усмехнулся Ричард и поднял взгляд на собеседника. — За деньгами, конечно. Этот мелкий паразит женится. — Если первая часть и вправду казалась достаточно очевидной, то к последней Кларингтон готов не был. Кто, казалось ему, захочет выйти замуж за этого больного на голову придурка? Разве что, та барышня лёгкого поведения, которая предательски сбежала вместе с ним. Предвкушая появившиеся в голове Хантера вопросы и возможные ответы на них, Джон продолжил: — Да, он женится на Кристи. И теперь считает, что мы, как его «
неблагодарная семья», — он буквально выплюнул эти слова, а Кларингтон поразился, в какой дыре тот парень просрал свою совесть, чтобы сметь произносить такие вещи, — должны её финансировать. Да чёрта с два я этому кретину хоть пенни* дам!
— Хрена ты из него ещё всё дерьмо не выбил? — Хантер знал, что Джон не относится к вспыльчивому типу людей, как он сам. Но в каждом человеке есть рычаг, который может привести его ярость в действие, и у Джона таковым являлось неуважительное отношение к его семье. Особенно это касалось испорченных отпрысков, которые предали её.
— Я… Я ещё не видел его. Только слышал, — признался Джон и нервно посмеялся мысли, которую следом и озвучил: — И я здесь торчу, потому что не хочу его видеть. Я знаю, что, если встречусь с ним, точно вмажу ему. А это… Это, мягко говоря, не то, чего бы хотела мама. Она всё ещё считает его своим сыном.
По правде говоря, у Хантера не было ни одной идеи, как решить проблему. Он с трудом понимал суть семейных разборок, так как вырос в обществе, которому с социологического подхода дать определение «семья» было очень тяжело. Хотя историю его прошлого и можно назвать драмой, особенно для психолога, сам Хантер не видел в ней ничего специфического. Да, у него
был не лучший отец, лишивший его нескольких лет нормальной жизни. Да, у него
не было нормальной матери, которая хоть раз приняла бы участие в его воспитании. Но его самого прошлое не колышет: ни тот инцидент со стероидами, ни крупная ссора с
мистером Кларингтоном, ни строгий армейский режим четырёх лет, ни побег из родного штата с такими же, как он, «поехавшими», ни публичная драка с Пакерманом в клубе. Всё, что имело значение, было всегда рядом и под его собственным надёжным крылом. Именно
это было его семьёй. И, очевидно, оно никогда не принесёт такие же сюрпризы, о которых поведал Ричард.
Как говорится, вспомнишь солнце - вот и лучик. В голове Кларингтона прозвучала более грубая версия.
Кейси будто знал, когда должен был настать неловкий момент молчания, и очень вовремя выпрыгнул из толпы. Однако Хантер предвкушал, с какими целями он наведался сюда, и мысленно пожелал продолжения разговора с Джоном. Всё, что угодно, - лишь бы Кромберг не включал давно заевшую кассету.
— Здорова, Джон! — Кейси пришлось перекрикивать музыку, хотя, по правде говоря, Ричарду даже так не удалось разобрать сказанного - он смог разгадать основную идею лишь благодаря логике. Пожав чужую руку, он вновь натянул улыбку и предпринял попытки выглядеть естественно и непринуждённо. Что возымело обратный эффект: Кромберг заметил неладное, но, перекинувшись взглядами с Хантером, спрашивать не решился. Он не был наделён такой же уверенностью в своих действиях, как Хантер, и предпочёл не лезть не в своё дело, пока в этом не появится острая необходимость.
Кейси вспомнил первоначальную цель своего прихода, и в его глазах мелькнул тот самый огонёк, который Кларингтон избегал. Тот поспешил сменить тему до того, как это сделал сам Кейси.
— Где парни?
Кромберг, уже раскрывший рот для очередной воодушевляющей речи, захлопнул его и непонимающе нахмурился. Осознав, что сказанное ему не послышалось, он обернулся и удивлённо уставился на пустое место за спиной. Видимо, этот вопрос теперь волновал и его. Хантер выразительно изогнул бровь, а Джон посмеялся в кулак. Порой эти ребята создавали такие же нелепые ситуации, в которых буквально жили некоторые представители оставшейся части тусовки.
— Чёрт! Я думал, они прямо за мной… — пробубнил под нос Кейси, и неизвестно каким чудом Хантер услышал его. Тот ещё немного покружился на месте, а потом нырнул обратно в толпу, тихо, будто для самого себя, возникая по поводу неловкости данного инцидента. Ладно, если бы Джои где-то затерялся, это было вполне нормальное явление, но куда и каким ветром могло занести Лукаса - вопрос интересный.
Джон не смог не заметить, с каким облегчением Хантер смотрел ему вслед. И это явление само по себе было удивительно: сам Хантер Кларингтон, решающий все свои проблемы меткими кулаками и твёрдым словом, избегает одной глупой темы, буквально спасается от неё. Причина была ясна: Хантер не мог позволить себе использовать такие радикальные меры против своей
семьи. Как бы их уговоры ни раздражали порой, он ни за что не поднял бы на них руку. Что, естественно, противоречило всем его принципам. Джон невольно улыбнулся от мысли о том, какие положительные изменения вызывали в Кларингтоне те парни, и тем самым привлёк его внимание.
Прежде, чем Хантер успел съязвить по этому поводу, Джон подал голос:
— Они правы. Это не нормально, дружище, — неожиданно произнёс он. Хантер, откровенно говоря, такого поворота не ожидал и растянулся в удивлении. Повернувшись к нему, Ричард поспешил объясниться: — Я имею в виду танцы, — удивление не спало ни на грамм, однако Хантер предпочёл сменить реакцию и закатил глаза. Джон следом засмеялся: он сам от себя не ожидал, что будет разделять мнение той тройки. — Ладно, в моей голове это уже начинает звучать глупо. Но если серьёзно: тебе что, трудно разок станцевать с ними и закрыть эту тему?
Кларингтон медленно повернул голову обратно к собеседнику и скептически изогнул бровь.
— Если серьёзно, говоришь?
— Да, если серьёзно.
— Хорошо, давай серьёзно. — Хантер полностью развернулся к другу и уселся поудобнее, устанавливая с ним зрительный контакт. Джону на мгновение стало не по себе: он уже было решил, что сейчас Кларингтон поделится своими проблемами; что сейчас ему придётся принять тот факт, что у Кларингтона вообще бывают проблемы, с которыми он не в силах справиться; что все его теории о причинах окажутся ошибочными. Но всё образумилось, как только Хантер заговорил вновь. В общем счёте, комфортнее Джону не стало, но за друга - спокойнее на душе.
— Если серьёзно, Джон, мы с тобой - взрослые мужики. Одному в этом году двадцать четыре, второму - двадцать два. Оба уже несколько лет не зависим от родителей, первый прошёл через армию и живёт на остатки зарплаты, второй содержит семью. Оба с первого взгляда похожи на шкафы, отчего связываться с нами, понятно, никто не желает. И что мы делаем сейчас? — Хантер обвёл взглядом барную стойку, задерживаясь на двух кружках пива, и вновь посмотрел на Ричарда. — Один ведёт себя как ребёнок и уже из принципа ленится сделать пару разворотов, а второй - очень
мужественно прячется от своих проблем в клубе. — В ответ он получил смешок, неизвестно чем вызванный: либо абсурдностью всей ситуации со стороны, о которой, в принципе, и говорил Кларингтон, либо сравнением поведения Хантера с детским. — Ежу понятно, что мы страдаем полнейшей хернёй.
— Ты признаёшь, что ведёшь себя глупо? — уточнил Ричард и, увидев подтверждение в глазах напротив, в шутку схватился за сердце. — О боже, притормози, это слишком много для моего больного…
— Заткнись, инвалид, мы говорим серьёзно, — перебил его Хантер и стукнул по плечу, закатывая глаза на чужой безудержный смех, но всё-таки слегка улыбаясь замечанию. — Предложение такое: я перестаю лениться и выхожу на этот проклятый танцпол, — он сделал паузу, чтобы убедиться, что собеседник внимательно его слушает, — а ты, тряпка, берёшь себя в руки и выставляешь поганого братца с его шлюхой за дверь. Идёт?
Джон задумчиво пожевал нижнюю губу. Конечно, он бы вряд ли ради возрождения танцора в душе Кларингтона жертвовал доверием матери и возможностью наладить отношения с братом, но суть всего монолога была не в этом. Несмотря на ту часть его образа жизни, включающую все отрывы с Дювалем и компанией, он и в самом деле был уже взрослым человеком и должен был принимать ответственные решения. Он около трёх лет содержал мать и младшую сестру, он работал не покладая рук, разбирался со всеми задолженностями, представлялся лицом семьи, в конце концов. А Мэтт - всего лишь нерешённая проблема из прошлого, на которую он однажды закрыл глаза в надежде, что больше не встретится с ней. Хантер был прав: сейчас Джон просто-напросто страдал фигнёй в то время, как он должен был решить всё раз и навсегда. Он не был любителем скидывать свои обязанности на других, конечно, но в крайнем случае можно было шепнуть Нику или Флинту о том, что Мэтт в городе, и дело с концом…
Get on your dancing shoes! [Надевай свои танцевальные ботинки!]
По помещению неожиданно раздался знакомый голос, прерывая поток мыслей в голове Ричарда. Он поднял взгляд и повернулся в сторону аппаратуры ди-джея, где, довольный собой, стоял Кейси с микрофоном в руках. Тот смотрел прямиком на них, а именно - на Хантера, и явно посвящал песню ему. Тут и без взглядов понятно: одна лишь первая строчка выдавала его с головой.
Thereʼs one thing on your mind. [Только одно у тебя на уме.]
Hoping theyʼre looking for you. [Надеюсь, они ищут тебя.]
Sure youʼll be rummaging' through. [Уверен, ты перероешь всё.]
Краем глаза парни заметили движение: рядом с ними расступалась толпа. Приглядевшись, они увидели, что её разгоняли совсем недавно пропавшие Лукас и Джои - видимо, они освобождали место для танцев. Выстроив вокруг себя приличных размеров полукруг, они обернулись и приветственно махнули друзьям, а после так же, как и Кейси, установили зрительный контакт с Кларингтоном. Джон последовал их примеру и, повернувшись к нему, выжидательно уставился. Тот будто бы и не заметил его внимания: он сверлил взглядом остальных друзей, каждого по очереди.
And the Shit! Shock! Horror! [И дерьмо! Шок! Ужас!]
Youʼve seen your future bride. [Ты увидел свою будущую невесту.]
Oh, but itʼs oh so absurd - [Ох, но это же полнейший абсурд для тебя -]
For you to say the first word, [Начать разговор,]
So youʼre waiting and waiting. [Поэтому ты ждёшь и ждёшь.]
Кейси спрыгнул с выступа, на котором располагалась аудиоаппаратура, и на несколько секунд скрылся в толпе, пробираясь к друзьям. Лукас и Джои заняли симметричные друг другу позиции в заднем ряду в то время, как Кейси расположился прямо в центре первого. Джону даже на секунду показалось, что они репетировали этот номер, но вскоре вспомнил, что имеет дело с профессионалами. Только Джои не относился к их числу; но, как говорится, с кем поведёшься - от того и наберёшься.
The only reason that you came - [Единственная причина, по которой ты пришёл, -]
So what you scared for? [Так чего ж ты боишься?]
Donʼt you always do the same? [Разве не так ты поступаешь обычно?]
Itʼs what you there for, donʼt you know… [Это то, почему ты здесь, разве ты не знаешь…]
Все трое сменили несколько поз под такт музыки. Движение было простое, но с их стараниями выглядело настолько эффектно, что произвело впечатление не только на вечно поражавшемуся их таланту Джону, но и на остальную публику, которая с любопытством в глазах принялась переглядываться между собой и улыбаться.
…the lights are flashing […огни сверкают]
Down in here tonight [Здесь сегодня вечером,]
And some might exchange a glance [И некоторые могут обмениваться взглядами,]
But keep pretending to dance. [Но продолжать делать вид, что танцуют.]
Кейси отпрыгнул в сторону и освободил сцену для танцевального соло Джои. Он, хоть и был далёк от своих соратников, двигаться умел и делал это весьма неплохо. Не секрет, что не все движения давались легко, но он не был бы собой, если бы не пытался это исправить. Каждый раз, когда какой-то приём не выходил у него в идеале, свойственном ему идеале, он отрабатывал его до блеска и лишь после представлял народу. Он не стеснялся обращаться за помощью к Кейси или Лукасу - те, в свою очередь, всегда были рады подсказать ему верный путь. В основном, благодаря его энтузиазму и упрямству. Ведь, даже если бы они однажды-таки отказали ему, он бы не подумал сдаться и нашёл бы способ совершенствоваться дальше. Даже если это хобби не было жизненно ему необходимым - в отличие от друзей, он не собирался связывать свою жизнь с танцами, он вкладывал в него все свои силы, чтобы не отставать и оставаться хотя бы на близком к ним уровне. Просто потому что он любил проводить с ними время и осуществлял это именно таким путём.
Donʼt act like itʼs not happening. [Не делай вид, что ничего не происходит.]
As if itʼs impolite [И, если это так неприлично -]
To go and mention your name, [Пойти и упомянуть твоё имя,]
Instead youʼll just do the same [Вместо того, чтобы ты сделал это сам,]
As they all do, and hope for the best… [Как делают все, и надеяться на лучшее…]
Лукас сменил Джои и не нарочно продемонстрировал разницу в их мастерстве. Его движения воспринимались глазом как нечто удивительное: они были точными и полными контроля и одновременно свободными и расслабленными. Он танцевал на высоком уровне, и это, несомненно, вызывало восхищение. Но больше поражало иное: в каждом взмахе его руки, в каждом его повороте виднелось удовольствие. Удовольствие, которое ему дарили танцы и которым, в итоге, он неосознанно делился с окружающими. Конечно, практически каждый профессиональный танцор любит своё дело и отдаётся ему с головой только потому, что оно позволяет ему чувствовать себя живым. Но их номера - это чётко отработанные взмахи и падения, резкие и чересчур точные движения, от взгляда на которые могут заболеть суставы. Танцы Лукаса - это нечто потрясающее и обычное одновременно, то, что поражает сознание, но в то же время воспринимается как самое стандартное явление. Они были так сложны и просты, выразительны и пусты, точны и смазаны, резки и плавны, что сознание путалось и выдавало лишь одну вразумительную мысль: этот человек был рождён, чтобы танцевать. Истинный виртуоз - по другому не скажешь. И, как подавляющее число мастеров всех видов искусства, пока он ещё не был широко признан обществом, в каком-то смысле - даже отвергнут. Увольнение из группы Дженнифер Лопес совершенно никак не сказалось на его самооценке, но, когда будут писать его биографию для какого-нибудь публичного источника, этот пункт будет главным доказательством его гениальности и также грандиозным позором для менеджера Джей Ло*.
The only reason that you came - [Единственная причина, по которой ты пришёл, -]
So what you scared for? [Так чего ж ты боишься?]
Well donʼt you always do the same? [Разве не так ты поступаешь обычно?]
Itʼs what youʼre there for but no! [Это то, почему ты здесь, но нет!]
Каждый вернулся на свою позицию, и они вновь повторили приём с резкой, но ритмичной сменой поз. В это время Хантер перевёл взгляд на Джона и, заполучив его внимание, вопросительно вскинул бровь. Уловив суть немого вопроса, Ричард посмеялся в кулак и, даже не задумываясь, кивнул. Кажется, у Кларингтона наконец проснулось желание разогнать несуществующий жирок, но теперь он не мог сделать это без соглашения друга - так сказать, партнёра по договору. А вот если бы Кейси вмешался минутой раньше…
Получив утвердительный ответ, Хантер спрыгнул со стула и поспешил составить компанию друзьям. Те, в свою очередь, безо всякого стеснения праздновали победу радостным гулом и бурными (насколько они могли быть у трёх человек) аплодисментами. Каждый также посчитал своим долгом одобрительно похлопать его по спине и поздравить с возвращением в строй. И после этого перед Джоном выстроилась уже знакомая картина: микрофон и центральное место перешли в руки Кларингтона, а парни вернулись на более привычные позиции. Правда, отсутствовало ещё одно важное звено - Джефф, из-за чего, чтобы не нарушать симметрию, Джои пришлось встать позади Хантера - туда же, где он стоял до знакомства с компанией Дюваля.
Get on your dancing shoes, [Надевай свои танцевальные ботинки,]
You, sexy little swine. [Ты, сексуальный поросёнок.]
Хантер плавно приблизился к Джону и, в упор глядя на него, пропел первую строчку. Следом он, как ни в чём не бывало, скользнул взглядом к милой девушке, что сидела на соседнем стуле, и подмигнул ей. Она забавно захихикала - то ли ввиду собственной глупости, то ли от слишком влиятельного шарма Кларингтона.
Hoping theyʼre looking for you. [Надеюсь, они ищут тебя.]
Sure youʼll be rummaging through. [Уверен, ты перероешь всё.]
Oh and the shit! Shock! Horror! [Ох, дерьмо! Шок! Ужас!]
Youʼve seen your future bride. [Ты увидел свою будущую невесту.]
Oh, but itʼs oh so absurd [Ох, но это же полнейший абсурд для тебя -]
For you to say the first word, [Начать разговор,]
So youʼre waiting and waiting. [Поэтому ты ждёшь и ждёшь.]
Совершив несколько последних движений, ребята застыли в финальных позах. Публика поблагодарила их за выступление громкими овациями и свистом. Однако, как только четверо освободили выстроенную ими же площадку, зрители мгновенно переключились и принялись заполнять пустоту. Ди-джей тоже не стал задерживать паузу - включил следующую композицию и направил одного из своих коллег в то место, где скрылись предыдущие исполнители. Надо же вернуть микрофон владельцам.
— Свершилось! — торжественно заключил Джон, как только Хантер занял своё место за барной стойкой, а трое его верных компаньона расположились рядом с ними. Прежде, чем хоть один из них успел согласиться вслух, Хантер вспомнил недавний разговор и прокомментировал:
— Будем радоваться, когда и у тебя свершится.
Кейси, Лукас и Джои непонимающе переглянулись, а Джон усмехнулся и покачал головой. Теперь Хантер от него точно не отстанет.
***
Вечером того же дня в доме Ричардов произошёл громкий скандал, вследствие которого убедить Мэтта и Кристи покинуть дом всё-таки удалось. В его процессе пролился свет на некоторые тайны: Меган Ричард узнала, что несколько лет назад не Джон испортил свою машину, и все услышали, какую сумму младший сын выкрал из кошелька Ника Дюваля. Условно, Ричарды должны были Нику шесть тысяч пятьсот семьдесят один доллар*. Услышав эту страшную цифру, Джон всё-таки врезал брату.
