***
После того, как Нику объявили о его временной свободе, первым делом он закупился спиртным. Нет, он не собирался устраивать никаких вечеринок, хотя и должен был придумать что-то в честь прошедшего дня рождения Джона. Он хотел выпить в одиночестве и обдумать всё, что произошло за последнюю неделю. Прежде всего, Ник больше не был женат. Теперь он был свободен и мог не только спать с кем попало, а даже пробовать новые отношения. После всех этих откровений он потерял уверенность в том, что любил Куинн, и невольно задался вопросом, когда же в последний раз он ощущал тепло от тех самых чувств, называемых симпатией. Мысли о тепле в душе приводили его к мыслям о Джеффе и его невероятной улыбке. Джефф, несомненно, всегда поднимал ему настроение, даже будучи изображением в его мыслях, однако в данных условиях это не работало. Слова Куинн никак не могли вылететь из его головы, и он раз за разом приходил к размышлениям над ними. Правда ли, что Джефф любит его? Откуда об этом узнала Куинн? Почему она знала, а Ник - нет? Кто ещё знал об этом? Джефф сам им сказал или это настолько очевидно со стороны? Если это очевидно, почему он не заметил этого сам? Почему он не заметил и наломал ещё больше дров, когда переспал с ним? Но они же договорились быть друзьями, верно? Они же были друзьями? Ник прекрасно знал, как он мог получить ответы на все вопросы, но не решался на этот шаг. Он видел Джеффа не один раз за последнюю неделю, но каждый раз, когда просто смотрел на него, сразу же отворачивался обратно. Всего было слишком много, и он не мог собрать мысли в кучу, чтобы прийти хоть к какому-то разумному решению. Его бывшая жена изменяла ему с давним приятелем, его бывшая жена в тюрьме, его бывшая жена - бывшая, его друзья лежали в больнице, всем вечно от него что-то было нужно… И тот, с кем он, казалось бы, мог поделиться всеми тревогами, тоже оказался в этом замешан. Ник просто знал, что ему нужно кому-то выговориться, но кому - не имел ни малейшего понятия. Мог ли он вообще распространяться об этом? О чувствах Джеффа. А если это всё-таки ложь? То и его проблем на самом деле не существовало. Лучшее, что придумал Ник на данный момент, - заливать в себя коньяк. Однако ситуации он отнюдь не помогал: чем хмельнее он был, тем негативнее он воспринимал положение вещей. Спустя полбутылки Джефф казался ему всемирным злом: Почему Ник не знал о его чувствах, а Куинн, которая вообще была ему чужим человеком, знала? Почему его лучший друг узнал об этом от девушки, которая изменяла ему на протяжении нескольких последних лет и использовала как средство для лучшей жизни? Почему Ник должен был разочаровываться в их дружбе? И о какой, чёрт возьми, дружбе могла идти речь, когда Джефф имел на него немного иные взгляды? Со стуком опустив бутылку на журнальный столик, Ник резко откинулся назад, на спинку дивана, и закрыл руками лицо. Как же он ненавидел проблемы, к которым не мог найти решения. Неожиданно по помещению раздался дверной звонок. Звук был привычный, однако Ник поморщился и нервно провёл рукой по переносице: гудела голова. Он знать не знал, кого принесло в его дом, и, честно говоря, открывать никому не хотел. Во-первых, он был в самом разгаре самобичевания в компании коньяка, а во-вторых, его мысли сейчас настолько давили на него, что он вряд ли сможет достойно принять гостей. Даже если пришли те, кто видел его далеко не в самом приличном виде. Ник уже решил притвориться, что его нет дома, и сбежать на верхней этаж, но голос, послышавшийся снаружи, на секунду разубедил его. — Ник, это я! Открой, пожалуйста. Этот голос он не мог спутать ни с чьим другим: Джефф. Момент для его появления был отнюдь не подходящий: Ник не знал, как ему в глаза смотреть, а как говорить с ним - уж тем более. Конечно, поначалу он решил придерживаться прежнего плана - делать вид, что его тут нет, однако опьянённый разум совсем забыл напомнить ему об одной очень важной детали. — Ник, я знаю, что ты внутри. Ты не завёз свою машину в гараж. Дюваль еле нашёл в себе силы, чтобы не выругаться вслух. Он уже и забыл, что оставил автомобиль на выезде - планировал после небольшого отдыха сгонять к ребятам в больницу, но резко передумал. Конечно, позаботиться о машине мысль ему не пришла. Он и прятаться не думал, раз уж на то пошло. Потому что никаких гостей он не ждал, и, даже если Джефф был настолько ему близок, что гостем практически не считался, его внезапный визит оправдан не был. Ник озадаченно уставился в потолок. Ему по-любому нужно было открыть: Джефф знал, что он здесь. А если он не откроет, то Джефф узнает, что что-то происходит. Хотя, в принципе, даже если откроет, тот прочтёт это по выражению лица Дюваля. Да и по запаху тоже. Актёр из него выйдет никудышный - это сто процентов, и, скорее всего, Джефф просто помрёт со смеху, и на этом их встреча закончится. Понятно, это лучшее, на что мог надеяться Ник, но и самое невозможное из всего перечисленного. Цыкнув, Ник всё-таки поднялся на ноги и направился в сторону двери. Кажется, дырявое плечо Джона и сотрясение Хантера должны было его научить больше не откладывать решения своих проблем и встречаться с ними лицом к лицу. Пускай он был пьян и не готов к грядущему разговору - он больше не повторит своих ошибок. Открыв входную дверь, Ник встретился с немного растерянным взглядом Джеффа. Тот стоял с протянутой к звонку рукой, и Ник подметил, что подошёл очень вовремя. Он не хотел ещё раз пережить короткое замыкание из-за того противного звука. Джефф мельком пробежался взглядом по лицу друга и нервно прикусил губу. Кажется, он не прогадал, когда решил нужным прийти к нему без приглашения - у Ника явно было не всё в порядке. Джефф почувствовал себя немного неловко: обычно происходило наоборот, и в таком случае Ник приходил утешать Джеффа. Стерлингу было такое впервой, и он, по правде говоря, немного волновался. Джефф только открыл рот, чтобы задать вопрос, как Ник отодвинулся в сторону, освободив для него проход. По недовольному взгляду брюнета Джефф мог сделать вывод, что тот впускал его в свой дом далеко не с превеликим удовольствием, и это напрягало Стерлинга ещё больше. — Ник, что-то слу… — Если ты не против, вопросы буду задавать я, — перебил блондина Ник. Как только гость оказался внутри, он захлопнул дверь и сразу же пожалел об этом: вновь загудела голова. Ругнувшись себе под нос, он прошёл внутрь гостиной. Он понадеялся, что Джефф не станет туго соображать и последует за ним. К счастью, он не стал. — Какие вопросы? — нервно поинтересовался Джефф, присев на краешек дивана. Ник устроился на другом конце и пододвинул бутылку себе. Предлагать коньяк Джеффу он даже не собирался: его унесёт с малейшего глотка, и он начнёт нести всякую ахинею, которая сейчас будет совсем некстати. Или они оба начнут нести - в зависимости от ситуации. — Ты контактировал с Куинн до того, как она тебя отравила? — Ник решил начать издалека. Но тем самым, очевидно, запутал бедного Джеффа ещё больше. Тот непонимающе нахмурился и обвёл взглядом комнату, пытаясь вспомнить хоть что-то. — Я не уверен… — пробубнил он, потирая большим пальцем подбородок. — В последний раз я помню её в день моего рождения, — тягуче медленно произнёс Джефф. Ник в это время внимательно слушал, раздумывая, мог ли тот сболтнуть о чувствах, когда Куинн заметила следы от укусов. Но это, конечно, маловероятно, так как тогда ради сохранения секрета они подставили Смайта. — Ну, это учитывая то, что три дня я не помню вообще. Ник хлопнул себя по лбу. Как он мог забыть, что тот несносный амнезиак стёр из памяти Джеффа целых три дня? Это же целых семьдесят два часа - мало ли что могло произойти за это время! Тем более, Куинн упоминала, что именно чувства Джеффа послужили главной причиной того, что он был отравлен наркотиком, поэтому можно было предположить, что этот разговор по душам состоялся за час (а может, и гораздо меньше) до того, как она вообще приступила к действию. Эта история до сих пор была как в тумане как для Ника, так и для Джеффа: тот вечер для них был описан очень скудно и с минимумом подробностей. Проведя рукой по лицу, Ник пытался продумать последующий план действий. Издалека начать не вышло. Он мог попробовать задать прямой вопрос, но он был недостаточно смел для этого. В конце концов, если Джефф не влюблён в него, это могло сделать их отношения ещё более неловкими, чем в обратном случае. «Хотя нет,» — подумал Ник, — «тут уж либо дружба, либо нет. Третьего не дано.» Именно эти мысли побудили его спешно, но ясно и точно произнести следующее: — Джефф, ты любишь меня? Ник по одному выражению лица собеседника мог ответить на собственный вопрос. Джефф завис сразу же, как только осмыслил сказанное. Пару секунд он в изумлении смотрел на Ника, видимо, пытаясь понять по его лицу, шутил он или же говорил серьёзно; следом его зрачки метнулись в сторону, и в тот момент времени он уже раздумывал над тем, откуда Ник мог узнать и как ему вообще теперь выбираться из этой ситуации. Одно дело - Ник бы осознал, что влюблён в Джеффа, и тогда бы уже он раскрыл свои чувства, и совершенно другое - сейчас. Всё это было до жути неловко: не мог же он просто взять и признать, что любил его уже не первый год, что всё это время скрывал это от него, что, можно сказать, лгал ему. Джефф всё время осознавал, что Нику станет до жути некомфортно, если он узнает, что его самый близкий человек был влюблён в него, женатого натурала. Да даже самому Джеффу стало бы неудобно, будь он на его месте. Джефф начинал паниковать. Он нервно схватился за край футболки и растерянно обвёл комнату взглядом. Он должен был помнить, что такие очевидные эмоции прочитать может каждый - что говорить о Нике, который и вовсе видел его насквозь. Но сейчас его это не сильно волновало. Ник начинал злиться. Он буквально сверлил взглядом Стерлинга в ожидании ответа, хотя тот и так был уже очевиднее некуда. Но надежда умирает последней, поэтому он старался убедить себя в искусности его актёрского мастерства. С каждой секундой беспокойство Джеффа нарастало. Он судорожно провёл руками по коленям, похлопал по ним, повертел головой во все стороны, оставил несколько укусов на губах - и всё он успел всего лишь за пару мгновений. А в голове крутился всего один вопрос: «Кто поставил эту дверь так далеко?!» К сожалению, терпение Дюваля было не бесконечным - точно не в этот вечер. Раздражённо цыкнув, он развернул корпус, чтобы быть лицом к собеседнику, и попытался заглянуть ему в глаза. — Джефф, ответ, — как бы напомнил ему Ник. Стерлинг уловил недовольные нотки в его голосе и мгновенно развернул голову. В его глазах ясно читался испуг, но это не останавливало Ника. Не в этот раз - он должен был добить дело до конца, чтобы либо напрочь забыть о нём, либо… — С ч-чего ты вз-зял? — Джефф изо всех сил старался унять дрожь в голосе, но его попытки явно не увенчались успехом. Он попытался посмотреть на Ника, но, увидев его выражение лица, сразу же опустил взгляд. Он не был уверен в том, что оно означало, но и понять не стремился. Ничего хорошего - это он знал наверняка. — Ответь на мой вопрос, — раздражённо произнёс Ник и, нахмурившись, с осуждением взглянул на Стерлинга. Тот, в свою очередь, чуть ли не сжался от страха. Он понимал, что откладывать ответ он больше не мог - он сейчас просто разозлит Ника, и на этом всё закончится. Судя по его настроению, Ника было даже возможно вывести на крик. Хотя крик на Джеффа считался чем-то невероятным и мистическим, сейчас он казался вполне реальным. В любом случае Джефф должен был быть готовым ко всему. Он снова мимолётно глянул на Дюваля и почувствовал, как сжалось его сердце. «Сейчас или никогда,» — попытался мотивировать себя Джефф, но вышло так себе. Он был готов ко всему, к гневу Ника и его нежеланию продолжать дружбу со Стерлингом - в том числе. — Да, — еле слышно прошептал Джефф и зажмурился, будто за эти слова его могли ударить. Снова наступила тишина. Лицо Ника вытянулось в изумлении. Хотя это было давно очевидно, он всё равно был удивлён: накормил себя надеждами и потихоньку начинал в них верить. И теперь, когда они не оправдались, он был разочарован сильнее некуда. Несколько секунд до него доходила сама суть, и, как только это произошло, он вспомнил о злости. Вспомнил, что Куинн была права, что откуда-то она узнала о чувствах Джеффа раньше, чем это сделал Ник, как-то так вышло, что с того случая, когда она узнала о них, прошло несколько недель - почти месяц, а Ник и намёка на них не получил. А сколько эти чувства уже существовали? Явно больше, чем эти несколько недель. И, возможно, больше, чем месяц или два. — Зашибись, — усмехнулся Ник и отвёл взгляд. Джефф сразу же поднял голову и уставился на друга. — Прекрасно. Замечательно просто! Джефф напрягся ещё больше. Ник начал повышать голос, а это, очевидно, являлось плохим знаком. Если бы Джефф мог, он бы попытался сбежать прямо сейчас, но то был бы напрасный шаг: он знал, что рано или поздно этот неприятный разговор всё равно настигнет его. В конце концов они не смогут нормально общаться, пока не поговорят и не договорятся об их планах на будущее, совместное или раздельное - на усмотрение Ника. Хотя, судя по его реакции, он предпочёл бы второй вариант. Что, несомненно, огорчало Джеффа. — И когда ты собирался рассказать мне об этом? — Ник с нездоровым любопытством взглянул на друга и вскинул брови. Джефф замялся и поджал губы: не мог же сказать, что ждал от него взаимности и счастливого конца - это выведет его ещё сильнее. Однако Нику, видимо, ответы уже не были нужны. Подождав пару секунд, он смирился с молчанием и встал с места, нервно проведя рукой по лбу. Он не имел ни малейшего понятия, что ему теперь делать. Ему не раз признавались в любви те, к кому у него не было ни грамма симпатии, и он, сочувственно улыбаясь, вежливо отказывал им. Но это был совершенно иной случай - это был Джефф. Джефф, с которым он не раз делил постель, с которым он по малости лет вместе купался в ванной, с которым он всегда находился в непосредственной физической близости (и не только физической, кстати говоря), который попросту составлял бóльшую часть его жизни. Он откажет ему - он разобьёт ему сердце, которое залечивать придётся ему же, и вся эта ситуация просто повторится снова. О взаимности его чувств даже речи идти не могло. — Я думал, мы лучшие друзья, — всё ещё пребывая в раздумьях, произнёс Ник. Данная фраза мгновенно привлекла внимание Джеффа, и он резко вскинул голову. Всё это выглядело так, будто Ник собирался разорвать их дружественные отношения, и Джефф заволновался не на шутку. Обиды обидами, но потерять Ника он не мог - это будет как потеря смысла жизни. — Но мы лучшие друзья! — возразил Стерлинг, с некой мольбой глядя на брюнета. А может, это выглядывал тот самый блеск, появляющийся в глазах перед слезами. — Да ладно? — с поддельным удивлением выплюнул Ник и изогнул бровь. Джефф хотел снова вставить реплику, но Ник не позволил ему этого сделать. — Тогда почему я узнаю о твоих грёбаных чувствах не от тебя, лучший друг, а от чёртовой шлюхи, которая, по счастливой случайности, ещё и была моей женой? — Вспоминая этот разговор, Ник будет жалеть, что так оскорбил Куинн (и чувства Джеффа - тоже), но из-за сочетания алкоголя и агрессии он совсем не стеснялся использовать грубые слова. Джефф изумился лексике Дюваля (он, конечно, не раз слышал, что Ник использовал подобные слова, но в данном контексте они его поразили) настолько, что до него не сразу дошёл весь смысл сказанной фразы. И когда к нему пришло осознание, его удивление стало лишь больше. Куинн рассказала Нику о чувствах Джеффа к нему? Откуда ей самой стало о них известно? Вряд ли Курт проболтался: все знали, что после выпуска из старшей школы Куинн и Курт общались не так уж часто, хотя и встречались один раз в неделю как минимум. Да и не мог же он так подло поступить: ладно ещё, рассказать Блейну - полбеды, но рассказать Куинн, жене его тайной любви, - нет, Курт на такое способен не был. Он, конечно, считался главной сплетницей в их кругах, но, когда дело касалось чего-то настолько важного, его рот был на замке. Не то чтобы у Джеффа был шанс проверить это раньше, но, судя по тому, что за те недели, которые Курт знал, никто не кинул на него я-знаю-твой-секрет взгляда, это было правдой. Но тогда откуда? Джефф был уверен, что, кроме Курта, никто об этом не знал. Хотя, откровенно говоря, в чём можно быть уверенным, когда три дня твоей жизни начисто стёрты из памяти? Можно было предположить, что Джефф раскрыл Куинн секрет как раз в этот промежуток времени. Но всё равно: при каких обстоятельствах он мог это сделать? Под страхом смерти? Но покушение на него всё равно было совершено. Ляпнул под действием наркотика? С трудом верилось, но этот вариант подходил больше всего. Потому что при каких ещё обстоятельствах он мог признаться пьяной жене лучшего друга в том, что он без памяти влюблён в её супруга? Без памяти - подмечено точно. — Я не знаю, — полушёпотом признался Стерлинг и снова виновато потупил взгляд. Поправив лезшую в глаза чёлку, он набрал побольше воздуха в лёгкие и опять заговорил: — Я не знаю, откуда знает она. Я говорил об этом только Ку… — До Джеффа слишком поздно дошёл смысл собственных слов, и, когда он понял, что говорит лишнее, он резко замолчал и впал в ступор. Он сделал положение вещей только хуже, и, чтобы понять это, ему даже не нужно было поднимать взгляд и анализировать возмущённое выражение лица Ника. — Курту, значит, — медленно кивнул брюнет. Следом он покачал головой и усмехнулся: кажется, всё оказалось даже запущеннее, чем он предполагал. — Даже Курт знает, — повторил для себя Ник и наконец опустил взгляд на блондина, который сжался, как затравленный щенок. — С каких пор вы такие близкие друзья, Джефф? Сначала ты обсуждаешь с ним песни для прослушивания, затем делишься самым сокровенным - тем, о чём даже я не знаю! — Я не хотел обсуждать с ним прослушивание, он сам позвонил мне и заговорил о нём. Я без понятия, откуда он вообще узнал, куда я поступаю! — попытался оправдаться Джефф. Но разозлённому Нику аргументы явно не зашли - тот факт, что Джефф вообще подавал голос во время его монолога, выводил его только больше. Он уже даже не думал о том, заденет ли он чувства самого Джеффа своими высказываниями. — Если бы ты не хотел, ты бы и не обсуждал! — чуть ли не прошипел Дюваль, а затем наклонился и заглянул Джеффу прямо в лицо. — А может, именно из-за его идеи ты провалил оба прослушивания? Это был определённо удар ниже пояса. Джефф раскрыл рот от удивления: он даже от выпившего Ника такого не ожидал. Понятно, что злой и выпивший Ник - это экземпляр ещё веселее, но даже он не мог опуститься настолько низко. Потому что, как ни крути, он оставался тем самым Ником - Ником, который начистит морду любому, кто обидит Джеффа или хотя бы неправильно на него посмотрит. И сейчас он сам стал его обидчиком. Он поддерживал его столько времени, прикладывая столько усилий, чтобы в один момент напиться и всё испортить? Джефф, конечно, натворил дел, но это переходило все границы. — Возьми свои слова обратно, — полушёпотом потребовал Джефф, нахмурив брови. Ник перегибал палку и говорил полнейший бред, причём очень неприятный не только для самого Стерлинга, но и для Курта, чей музыкальный вкус был изысканнее, чем вкус того же Ника. — Не сегодня, Джефф, — констатировал факт Дюваль. Не дождавшись ответа, он пересёк гостиную и, очутившись у входной двери, открыл её. — Тебе пора. Джефф, кажется, чего-то не догнал. Быстро кинув взгляд в сторону окна и убедившись, что время было ещё не столь позднее, он озадаченно нахмурил брови и взглянул на Ника. — Я же только что пришёл, — попытался возразить юноша, но, к его несчастью, в тот день Ника переубедить было невозможно. — Вон, — повторил он и тяжело вздохнул - даже пропыхтел. В глубине души он в самом деле не хотел так поступать с Джеффом, но он знал, что, если тот останется, это может привести к более негативным последствиям. Ник даже предполагал, что мог бы поднять на него руку. А этот неприятный отпечаток не нужен был ни его совести, ни лицу Джеффа, ни их и так страдавшей дружбе.«Погодите, он что, выгоняет меня? Ник… сказал мне уходить вон?»
От осознания Джефф потерял дар речи. Откровенно говоря, поведение Ника просто порвало ему все шаблоны: Ник повысил на него голос, Ник нагрубил ему, Ник задел больную тему, Ник указал ему на выход. Если бы Джефф знал, что какие-то романтические чувства к нему могли привести к подобному, он бы захоронил их сразу же, как только узнал о них. Потому что одно дело - безответная любовь и совершенно другое - потеря лучшего друга. И в этот раз паника Джеффа ничего не преувеличивала. Если Ник указывал ему, Джеффу, которому прощалось буквально всё на свете, на выход, это было серьёзно. А в чём, собственно, была проблема? Ник всегда нормально воспринимал то, что его лучший друг - би, его никогда не волновала вероятность того, что он может оказаться под прицелом его симпатии. Бывало, над ними даже шутили, что они порой вели себя как парочка, но Ник никогда эти шутки всерьёз не воспринимал. Да и если с этим были какие-то проблемы, почему бы не предложить Джеффу помочь это пережить? Или, ведя себя таким образом, он именно это и пытался сделать? Вот только это ни капли не помогало. — Н-н-ник, в чём д-дело? — Джефф чувствовал дрожь в голосе, глаза начинало щипать - слёзы предательски рвались наружу. Хотя этот момент, по мнению Джеффа, был самым неподходящим для демонстрации своих слабостей. — Я не… — Джефф, — строго прервал его Дюваль. Он смотрел в сторону, видимо, нарочно, чтобы не позволить слезам лучшего друга смягчить его. — Уходи. Джефф во все глаза уставился на Ника. Он не мог поверить, что всё это происходило в самом деле. Юноша быстро оглянулся в надежде найти то, за что можно было ухватиться, но, конечно же, ничего не нашёл. Всё, напротив, говорило ему побыстрее валить отсюда: громче всех кричала бутылка коньяка, напоминая Джеффу о том, что Ник пьян и не контролирует себя. Но Джефф не хотел уходить. Конечно, ещё пару минут назад, он очень хотел, но ни в коем случае не при таких обстоятельствах. — Ник, прошу… — Джефф обвил руками собственный живот, как он делал всегда, когда нервничал и пытался как-то себя успокоить (что, впрочем, не помогало). Он сам не знал, откуда взялась эта привычка, - он её не любил, так как по ней было легко вычислить его беспокойство. Тут даже не надо было быть суперпроницательным Ником. — Джефф, не испытывай моё терпение, — предупредил Дюваль и тяжело вздохнул. Он всё ещё отказывался смотреть на Джеффа, а значит, в его слезах не было абсолютно никакого толку. Конечно, это не означало, что он сейчас же остановится и прекратит плакать - это от его желаний не зависит. Эмоции в данном случае имели куда больше власти, чем разум. Джефф с трудом заставил себя подняться с дивана. Он бездумно прошагал до самой прихожей, пока не остановился прямо напротив Ника. Взглянув на него, он попытался обратить на себя внимание, но тот упорно смотрел куда-то в сторону, отказываясь поддерживать с ним зрительный контакт. Джефф протянул к нему руку, чтобы воздействовать хотя бы через касание, но, даже кончиком пальца не дотронувшись, отдёрнул её. Это могло иметь последствия похуже. Лучше действительно уйти, пока хоть что-то было возможно спасти. Хотя что тут уже спасать. Как только Джефф оказался на крыльце, за его спиной захлопнулась дверь. От этого звука сердце Джеффа предательски сжалось, а он сам, не в силах держать себя на ногах, прислонился спиной к этой самой двери. Он и сам не заметил, как скатился по ней вниз и приземлился пятой точкой на бетонную ступеньку. Он чувствовал, как первая слеза скатилась по щеке, но желания прорыдаться, как прежде, уже не было. Он пребывал в неком шоковом состоянии и совсем не понимал, где он, кто он, что с ним и что он должен теперь делать. Спустя пару секунд к нему пришла одна идея. Достав телефон, он нашёл в списке контактов номер Курта и отправил ему сообщение. После этого он спрятал сотовый обратно и, обняв колени, принялся ждать.Джефф 6:39 pm ник знает. забери меня пожалуйста
***
— Почему из всех двадцати человек здесь сидишь именно ты? Себастиану уже начинал надоедать этот вопрос. Да, к счастью, Хантер смирился с тем, что с ним обязательно каждый день обязан был кто-то сидеть - он пытался с этим бороться, но смог победить только своих приближённых друзей, остальные же слали его приказы, просьбы и прочее куда подальше. Хотя этих «остальных» насчитывалось не так уж много человек: находились и те, которые, если была возможность, отказывались от почести провести с Хантером добрую половину дня. Такими были Трент, Уэс, Скайлер и Курт. Блейн, по правде говоря, тоже не особо горел желанием, но отказывал только в присутствии Курта - так сказать, его эмоциональной поддержки. Скромному Броку тоже было неудобно сидеть с Хантером, но он, понимая всю важность компании, ни разу не сказал «нет». И даже Флинт пару раз приходил к нему, хотя этим летом они вообще увиделись впервые. Тем не менее в каждый визит Эджмона они умудрялись найти общие темы для разговора, даже если Флинт относился к геям, которых Хантер терпеть не мог. Но с Себастианом у него общение не складывалось вообще. И, по правде говоря, Хантер даже не знал, кто хуже в качестве собеседника: Себастиан или кто-то из его отстойных соседей по палате. Накрывшись простынёй, Хантер перевернулся на другой бок, лицом к стене и, соответственно, спиной к Себастиану. За всё время, что он тут лежал, Смайт приходил уже в четвёртый раз, и каждый раз его встречали в таком духе. Первое время Себастиан ломал комедию и притворялся, что оскорблён таким поведением, но вскоре ему надоело, и он просто перестал обращать внимания. Конечно, он не раз пытался завести разговор с Кларингтоном (чтобы затащить его в постель, к нему, очевидно, требовался особый подход), но при отсутствии желания собеседника это было достаточно тяжело. Поэтому, убедившись, что Хантер не изменил своего отношения к его персоне, он безо всяких угрызений совести достал из рюкзака тетрадь и принялся шустро пролистывать. Шустро, потому что он терпеть не мог немецкий. И зачем, спрашивается, ему ещё один иностранный язык, когда он являлся носителем целых трёх? Ладно, допустим, он действительно был необходим. Себастиан с охотой согласился бы с этим, если бы ему разрешили изучать любой другой язык. Только не немецкий. Самое забавное то, что экзамен по немецкому он завалил и теперь он готовился к пересдаче. Пересдача в августе - самое уморительное, что, по его мнению, могло случиться с ним в его и так необычной жизни. Конечно, у того старика уже давно никакой жизни не было, а у Себастиана - напротив. Он хотел вырваться из Нью-Йорка, возможно, даже с компанией. Но эта пересдача портила ему и так кратковременные каникулы. Иногда Себастиану казалось, что преподаватель открыто смеялся над ним. Он прекрасно знал, что Себастиан - француз, но напрочь отказывался идти ему навстречу и поставить хотя бы трояк. Понятное дело, эта оценка отнюдь не подходила изящному Себастиану Смайту. Но, когда дело касалось немецкого, он был согласен и на позорную тройку - лишь бы избавиться от этих бесконечных тошнотворных правил и трёхметровых слов. Себастиан заметил краем глаза, что Хантер двинулся - потянулся за телефоном. И тут он вспомнил, что, согласно слухам, Хантер, Кейси и Лукас изучали немецкий в военной академии. Источник у слухов был очень достоверный - он сам. Ему помнится, однажды, когда он был очень пьян, он даже убедил Кейси сказать ему что-нибудь пошлое на этом языке. И, хотя Себастиан терпеть его не мог, это звучало очень сексуально. Потому что немецкий подходил таким армейским псам, как эти трое. Но не Себастиану, нет. — Эй, Кларингтон, — Хантер, оторвавшись от телефона, медленно поднял глаза. — Скажи что-нибудь на немецком. Запрос немного удивил Хантера, но выполнил он его с превеликим удовольствием. — Verpiss dich [Отвали]. Да, Себастиан был прав: из уст Хантера это звучало горячо. Даже если он не понял, что было сказано (скорее всего, какая-нибудь грубость - это было в духе Хантера), ему чертовски понравилось. Учитывая то, что Хантер был в безрукавке, которая лишь подчёркивала его великолепные мускулы… Себастиан точно спровоцировал бы его на секс, если бы не знал, что все его попытки обернутся неудачей и синяком под глазом. В то время как Себастиан задумался об этом, Хантер из интереса заглянул в его тетрадь и обнаружил, что она вся исписана немецкими словами и английскими примечаниями к ним. Он сразу же понял, что к чему, и усмехнулся: у Себастиана были проблемы с этим языком. Без сомнений. Ему даже тяжело представить Себастиана, разговаривающего на немецком, - это как какой-то разрыв шаблона. Подумав о его наверняка «прекрасном» произношении, он поднял взгляд на Смайта. К нему пришла очень забавная идея. — Твоя очередь, — произнёс Кларингтон, чем привлёк внимание Себастиана. Тот сначала вопросительно изогнул бровь, а потом, когда сообразил, на что намекал Хантер, усмехнулся и покачал головой. — Может, тебе сказать что-нибудь на французском? Он получается у меня намного лучше, — растянувшись в самодовольной улыбке, предложил Смайт. Хантер закатил глаза: не прошло и секунды, как Себастиан превратился в кокетливого ублюдка. И он ещё спрашивал, почему Хантер терпеть не может его визиты. — Ты английский не понимаешь, Смайт? Твоя очередь, — повторил Кларингтон, придав голосу побольше строгости и холода. Такие детали редко влияли на поведение Себастиана, но попытка не пытка. Если он не поймёт, что с шутками пора заканчивать, это будут его проблемы и его разбитая губа. Себастиан закатил глаза и перевёл взгляд на свою тетрадь. Как раз перед ним был текст (текст песни, между прочим, но проще от этого жизнь не становилась), который встречался в одном из билетов, то есть его надо было понимать, знать и уметь рассказывать его историю. Который Себастиан, конечно, ни понимал, ни знал и понятия не имел, что за история у него была. Вдохнув поглубже, он пробежался взглядом по последним двум строчкам и с горечью заметил, что единственное, что он знал наверняка, - речь там шла о каких-то «нас». В принципе, чтобы прочитать одно предложение, ему было необязательно понимать суть. Волноваться, что он скажет какой бред, не стоило: если бы преподаватель хотел открыто унизить его, он бы сделал это в любое другое время. Ещё раз тяжело вздохнув, Себастиан прищурился и медленно, отрывисто зачитал: — Wir halten zusammen, keiner kämpft allein. Wir gehen zusammen, nicht allein [Мы держимся вместе, никто не сражается в одиночку. Мы умираем вместе, никто не уходит один]. — Конечно, при прочтении вслух он обнаружил, что некоторые слова были схожи с родным английским, и о главном смысле можно было уже просто догадаться. Он даже удивился, как он сразу не заметил этого. Довольный собой Смайт перевёл взгляд на Хантера и сразу же забыл обо всех провозглашённых им самим успехах. Хантер еле сдерживал смех. Чёрт возьми, Хантер смеялся. И Себастиану было насрать, что он смеялся над ним, - он заставил Хантера Кларингтона смеяться! Какое дело, что произношение у него оказалось неверным? Да он готов ещё триста таких ошибок совершить, чтобы заставить этого угрюмого армейского пса искренне улыбаться! Не то чтобы Себастиан был одних из тех благодетелей, кто был готов на всё ради чужой улыбки, но, если Хантер улыбался в его присутствии, это определённо был прорыв. Крошечный, но прорыв! — Во-первых, — Хантер наконец перестал смеяться в кулак и протянул руку к тетради Себастиана, вырвав её из чужой хватки. Себастиан тоже отошёл от шока и вернулся к реальности, — не могу поверить, что ты не знаешь эту песню. Это классика. — Хантер покачал головой и усмехнулся. По правде говоря, Себастиан даже понятия не имел, какая у этой песни мелодия. И если бы он знал, он бы наверняка вспомнил её - но не слова, конечно же. — Во-вторых, я понимаю, что allein и alone чем-то похожи, но произношение у них всё-таки разное. — развернув тетрадь к себе, Хантер пробежался взглядом по другим строчкам. — Тебе стоит звуки поучить. Ты, очевидно, не знаешь, что две точки над буквой означают уже другой звук. Бесспорно, советы Хантера были весьма полезны. Но Себастиан не был бы Себастианом, если бы внимал им молча. — Ничего не могу поделать, — пожал плечами он и откинулся на спинку стула. — Я француз, а не фашист. — Что? Фашисты?! — Неизвестным образом данная фраза долетела до ушей полуглухого старика, который лежал на соседней койке. Он в ужасе распахнул глаза и оглянулся: видимо, искал тех самых фашистов. — Мы им всем надрали зад в сорок пятом! И можем надрать ещё раз! Хантер, закатив глаза, обречённо упал на подушку. Ему приходилось слушать подобную ахинею изо дня в день. Иногда этому самому старику снились различные эпизоды из его жизни, включая период Второй Мировой войны, и тогда он вскакивал посреди ночи и кричал, какие эти немцы - ублюдки и что они слишком многое возомнили о себе, раз решили, что могут подчинить себе великие Штаты. В таких случаях Хантер выходил на ночную прогулку и обязательно опрокидывал какой-нибудь мусорный бак. Сотрудники больницы относились к этому спокойно и никогда ему не мешали, так как понимали, что этому парню необходимо выплеснуть гнев. — Сорок пятый? — переспросил ещё один сосед Кларингтона - такой же старый, если не старее. — Ох, моя молодость! Кровавая молодость была… — Твою ма-ать… — куда-то в сторону выругался Хантер, что, к сожалению, тоже не осталось незамеченным. Встрепенулся мужчина прямо перед ним - какой-то зрелый чудак, попавший в больницу из-за, по его собственным словам, серьёзного отравления. Не то чтобы Хантер интересовался - он сам рассказывал об этом каждому встречному. — Не выражайся, малец, рано ещё, — шикнул на него мужчина и обернулся обратно. Хантер просто не знал, как реагировать на это замечание: каким, блять, он мог считался мальцом после четырёх лет американской армии?! Хантер точно не мог находиться в этом обществе. Проведя рукой по лицу, он многозначительно взглянул на Себастиана, намекая, что именно он был во всём виноват. Тот в ответ лишь пожал плечами и выхватил свою тетрадь, чтобы, видимо, продолжить попытки чтения. План был бы неплохой, если бы не какие-то бессмысленные рассказы о молодости, которые, во-первых, не были понятны, а во-вторых, резали слух явным европейским акцентом. — Кто сегодня у Джона сидит? — поинтересовался Кларингтон, приподнявшись на локтях. Он частенько сбегал в палату Ричарда, чтобы отдохнуть от этих несносных обалдуев. Но иногда он всё-таки предпочитал остаться с ними: например, если у Джона в гостях был Трент, Курт, Уэс и всякие личности, с кем ладить ему не удавалось. Когда Джона навещала мать, он тоже не рисковал приходить: мало ли, какое впечатление он мог оставить. Себастиан лёгким движением руки достал телефон из кармана и, повозившись с блокировкой, открыл общую беседу в WhatsApp. Чуть пролистав вверх, он наконец нашёл ответ на поставленный вопрос. — Джеймз. — Себастиан ещё пробежался взглядом по сообщениям и задержался им на имени Ника. Он не раз заметил за последнее время, что, несмотря на навалившиеся проблемы, Ник никогда не забывал организовать Джону и Хантеру «совместные посиделки». Он каждое утро писал в беседу и спрашивал, кто свободен, чтобы составить парням компанию. Конечно, иногда они договаривались и без его участия, но в основном инициатором выступал Ник. В то же время самого Ника уже давно никто не видел: да, они встречались в суде, пару раз Монтгомери столкнулся с ним в полицейском участке, он также приходил в больницу на день рождения Джона. Но на Ника подобное поведение не было похоже. Себастиан точно знал, что он не подпускал к себе даже Стерлинга: это было видно по выражению лица Джеффа. Себастиан, однако, не спешил вмешиваться: может, Нику просто нужно было время. Слишком много стресса от этих судов и допросов. Услышав ответ, Хантер буквально дёрнулся со своего места и, встав с кровати, в одно мгновение скользнул в тапки. — Пойдёт, — пробормотал под нос Кларингтон и спешно направился в сторону двери. Как только до Себастиана дошло, что тот, грубо говоря, сбегал, он сам подорвался с места, заодно схватив свой рюкзак. Находиться в этой компании один он не собирался. Хантер, конечно, не хотел, чтобы Себастиан шёл вместе с ним, но понимал, что вряд ли сможет от него избавиться.***
— Мы искали Джуди целый день, а она была… Дверь в палату резко распахнулась, чем прервала рассказ Джеймза о его времяпровождении в Мичигане. И он, и Джон развернулись к незваному гостю, который даже не удосужился постучаться, и потеряли дар речи. Отойдя от шока, Джеймз встал и угрожающе нахмурился, а Джон вопросительно изогнул бровь. По правде говоря, последний, кого он ожидал увидеть в своей палате, - его родной брат с букетом цветом и пакетом апельсинов. Вскинув бровь, гость взглядом будто бросил вызов Джеймзу, который, они оба это знали, он в любом случае не принял бы - Мэтту действительно повезло, что он брат Джона. Паркер несдержанно закатил глаза, отметив про себя, что этот сопляк даже спустя столько лет остался таким же наглым и невыносимо дерзким. — Мэтт, что ты здесь забыл? — раздражённо произнёс Джон. По его голосу было ясно, что для разборок с младшим братом у него элементарно не было сил. Ни духовных, ни физических. — Не очевидно? — фыркнул он, продемонстрировав цветы и пакет. Конечно, это отнюдь ничего не аргументировало: с какого перепугу, спрашивается, этому испорченному кретину волноваться за членов семьи? После того, как они отказались оплачивать его свадьбу, после того, как его старший брат смачно врезал ему и выставил за дверь. Пытаться строить из себя ангела было бесполезно: вряд ли найдётся глупец, который вновь поверит в его раскаяния. Всем хватило и того раза, когда этот засранец ускользнул с кошельком Дюваля. У Мэтта, кстати говоря, действительно отсутствовал инстинкт самосохранения. Ему повезло, что с Джоном в тот день сидел Джеймз. Если бы вместо него сидел Ник или Флинт, у него точно были бы огромные проблемы. Он ведь должен был сообразить, что дорогие друзья Джона не оставят его в одиночестве. Может, он и сообразил, но посчитал эту деталь недостойной его внимания. Не дождавшись приглашения, Мэтт закрыл ногой дверь и прошёл внутрь. Апельсины он поместил на тумбочку, а цветы протянул прямиком старшему брату. Джон был, мягко говоря, удивлён такой щедростью с его стороны и принял подарок с неким опасением, иногда поглядывая на Джеймза и как бы подавая вид, что он и сам не в курсе происходящего. — Откуда ты узнал? — решил осведомиться Джон, пока Мэтт тащил к больничной койке из угла комнаты стул. Джеймз в то время уже сидел на прежнем месте, молча наблюдая за действиями младшего Ричарда. — Ты мне лучше скажи, как я мог не узнать. — Мэтт буквально плюхнулся на стул и посмотрел на брата. Судя по взгляду Джона, он не понял, что тот имел в виду. — Об этом говорит весь Нью-Йорк. О сумасшедшей жене Дюваля. Джона почему-то позабавило такое определение, и он усмехнулся. Джеймз тоже улыбнулся, хотя, по правде говоря, ни один, ни другой ничего смешного в ситуации не находили. Им было искренне жаль Ника. Не говоря уж об этих несносных ранениях, с которыми возились Джон и Хантер. Вот заняться им больше нечем - только в больнице и лежи. — Она не была сумасшедшей, — укоризненно заметил Джон, на что Мэтт цыкнул и отмахнулся рукой. — Все блондинки сумасшедшие, — уверенно заявил он, — особенно крашеные. Джон и Джеймз, сами не зная от чего, громко рассмеялись. Может, потому что где-то в глубине души понимали, что в чём-то Мэтт был прав - по крайней мере, насчёт Куинн. А может, вспомнили, что в их окружении есть ещё одна крашеная блондинка - правда, она отнюдь не сумасшедшая и отнюдь не она. Хотя смотря с чем или кем сравнивать… Джон ещё больше удивился, когда увидел лёгкую улыбку на губах Мэтта. «Этот парень либо заболел, либо играет слишком хорошо,» — решил про себя старший Ричард и недоверчиво прищурился. Как только Мэтт заметил этот взгляд, улыбка сразу спала, а выражение равнодушия вернулось на лицо. Джон даже пожалел, что так скоро обозначил своё недоверие к младшему. Было всё-таки теплее, когда он улыбался, а не строил из себя бесчувственную сволочь. — И всё-таки что ты здесь делаешь? — вернулся к основной теме Джон и вновь вопросительно изогнул бровь. — Ты же знаешь, в твоё второе «исправление» никто не поверит. Мэтт закатил глаза и, махнув одной рукой, второй полез во внутренней карман куртки. — Нахрен нужно, — беззаботно произнёс он, пока шарил во внутренностях кожанки. И, когда он наконец нашёл то, что искал, он продемонстрировал парням белый конверт и следом кинул его на ноги брата. — Я пришёл, чтобы отдать это. Догадаться, что было внутри, было весьма нетрудно. Но каков от этого толк? Будто Джон собирался принимать деньги от того, кто непонятно каким чудом обрёл совесть. Тем более, он предполагал, что Мэтт добыл это незаконным путём, а следовательно, он пихал ему в руки грязные деньги. И зачем они нужны были Джону? Очевидно, зачем: его собственного заработка было не видать ещё несколько недель, пока он не получит официальное разрешение совершать физический труд, а у матери его не было вовсе. И на что жить им и малютке Сьюзи? Конечно же, не на грязные деньги, которые раздобыл этот блудный сын. Уж лучше Джон поголодает лишний день, нежели будет пользоваться чужим добром. — У кого на этот раз? — обречённо вздохнул Джон и устало взглянул на Мэтта. Тот цыкнул и закатил глаза, словно спрашивал, за кого Джон его принимал, но и сам понимал, что вполне заслуживает такого отношения. — Я их не крал, — признался Мэтт, во что и Джон, и Джеймз верили с трудом. Заметив это, он снова продемонстрировал своё раздражение и продолжил: — Эти деньги мне дали родители Кристи. Точнее, нам. На свадьбу. Сказанное, откровенно говоря, поразило Джона: мало того, что этот мелкий негодяй добыл наличные практически легальным путём, так ещё и жертвовал свадьбой с девушкой его мечты ради семьи. Либо Мэтт наконец повзрослел, либо настолько незаметно прятал подвох, что почти одурачил Джона, который вообще-то был вполне готов к нему. Конечно, хотелось бы верить в лучшее, но в свете событий прошлого это было отнюдь не безопасно. Мэтт явно не рассчитывал быть принятым в их компанию снова, значит, не охотился за чужим кошельком. Но и перед родными он не особо раскаивался за содеянное. Хрен поймёшь этого засранца - Джон успел порвать себе все шаблоны за то время, пока пытался разобраться в его мотивах. Джон медленно перевёл взгляд на Джеймза. Тот тоже пребывал в шоке. Он знал Мэтта не так хорошо, как многие из группы (что уж с Джоном сравнивать), но и без этого понимал, что подобное поведение для младшего Ричарда было далеко не естественным. Оправившись от шока, Джон вернулся к мыслям о свадьбе. Точнее, о несостоявшейся свадьбе. Вспомнив характер Кристи Тёрнер, он пришёл к выводу, что та явно неспокойно отнеслась к новостям. Хотя, скорее всего, они до неё ещё даже не дошли: если б она знала, Мэтт бы уже не числился в живых. — Кристи не в курсе, — больше утвердил, чем спросил Джон. Мэтт усмехнулся и закинул ногу за ногу. — Конечно, нет, — согласился он и кивнул. Выдержав паузу, он отвёл взгляд и придал себе серьёзное выражение лица. — Пошла эта дура нахер. Она не стоит всего того, что я ради неё сделал. Джон несдержанно ухмыльнулся: он был полностью согласен с братом. Когда он встречался с Кристи Тёрнер, он думал, что это была самая настоящая любовь. Но со временем, когда ему удалось собственными глазами узреть настоящую любовь, он понял, что-то была далеко не любовь - лишь его мускулы, деньги и тачка и её остроумие и фигура. Он почему-то был уверен, что, когда она становилась настоящей сукой, он должен был мириться с этим и уступать; что это было естественно для всех отношений; что настоящая любовь как раз и заключалась в том, чтобы принимать друг друга со всеми недостатками, которые они имели. Конечно, последнее было истинно. Но не тогда, когда эти недостатки втаптывают в грязь твою вторую половинку. В случае Мэтта и Кристи было самую малость по-другому: они оба втаптывали в грязь друг друга. Мэтт - своим жаждущих приключений задом, Кристи - нестерпимым характером. В итоге, то привело к бегам чуть ли не по всей Америке и возможным проблемам с законом. Джон с улыбкой вздохнул и только открыл рот, чтобы что-то сказать, как Мэтт выставил руку вперёд, перебив его: — Если ты сейчас начнёшь лекцию в стиле «я тебе говорил», я заберу апельсины. Угроза возымела немного не тот эффект, который ожидался: Джон и Джеймз, переглянувшись, вновь разразились смехом. Мэтт, осознав, насколько нелепо это прозвучало, тоже начал тихонько смеяться, прикрыв рот рукой.***
В конверте оказалось девять с лишним тысяч долларов*. Джон согласился принять такую большую сумму только при условии, что Мэтт вернёт долг Нику. Хантеру посчастливилось встретиться с Мэттом. Впечатление от этой встречи у Кларингтона было неоднозначное: с одной стороны, за Джона он очень хотел ему врезать, а с другой - тот парень поражал его своим сумасшествием. Кристи заметила пропажу денег сразу же. После огромного скандала Мэтт был выгнан из дома Тёрнеров. Джон, сжалившись, дал ему ключи от дома Ричардов.