Монпансье

За окном клены теряли листья, а над головой Ванды пенился искусственной зеленью затянутый плющом потолок. Глянцево блестел черный от дождя асфальт, капли сбегали по стеклу, барабанили по крыше и лужам, разбегаясь кругами; прохожие ежились на ветру, пронизывающем, сильном, выламывающем зонты. Чем сильнее бушевало ненастье, тем уютнее чувствовала себя Ванда. Она расслаблено откинулась на пестрые подушки, сжимая в ладонях нагретую чаем чашку. В кофейне было тепло, и девушка позволила себе скинуть плащ и остаться в майке излюбленного алого цвета; на оголенных руках поблескивали браслеты. Немолодая женщина в твидовом костюме косилась на Алую Ведьму с неодобрением, как и на ее спутника - мужчина, в отличие от Ванды, не торопился снимать верхнюю одежду. Широкому цветастому креслу, мягкому, как дружеские объятия, он предпочел стул с высокой узкой спинкой. Ванда видела, что ему неудобно: мужчина ерзал, поводил плечами, пальто на спине бугрилось и перекатывалось, словно под ним прятался кот; девушка усмехнулась в свою чашку, глядя, как он пытается устроиться поудобнее, и Уоррен Уортингтон поднял на нее свои лучисто-голубые глаза. - Смеешься надо мной? - Нет, - спокойно солгала Ванда с равнодушно-светской улыбкой. Уоррен нахмурил белесые брови, - почему-то они были на тон темнее его волос, - и чинно отхлебнул свой чай, черный, куда не добавил ни молока, ни сливок. Девушка опустила глаза в чашку, курящейся седым паром, и звездочкой аниса, прибившейся к стенке. Ее чай пах гвоздикой, корицей и перцем; Ванда сама его заказала, но не торопилась пить, как и не спешила заводить разговор. Мысли в голове перепутались клубком змей, катались и ворочались, и Алая Ведьма не могла сосредоточиться. С Уорреном ей вообще было сложно. Рядом с Лансом, Фредом, другими ребятами из школы было легко - ну, кто они рядом с ней? Ангел был старше Ванды, но иногда смотрел на нее глазами больного ребенка; у его семьи были миллионы, но им мало это помогло, когда родился сын с геном Икс; Уоррен был хорош от белобрысой макушки до кончиков крыльев, однако так и не заслужил любовь отца. Как и Ванда. Как будто оба родились уже виноватыми. Наверное, поэтому тогда Уоррен подошел к ней на набережной; поэтому Ванде плохо спалось по ночам и валило с ног в школе, пока она не узнала, что Ангел - один из студентов Ксавьера. - Как дела в школе? - голос Уоррена вывел ее из задумчивости, и девушка раздраженно поджала губы. "Как дела в школе?". Хуже ничего спросить не мог? Одним вопросом заставил Ведьму почувствовать себя маленькой девочкой, глупой и наивной, как будто не было всех этих лет в палате с мягкими стенами и выматывающей терапии. Ногти, покрытые черным лаком, царапнули по керамическому боку чашки, глаза, жирно обведенные черным, угрюмо смотрели исподлобья. - Нормально, - нехотя буркнула Ванда и глотнула чай, обжигаясь, но даже не поморщилась. - А у тебя... как? - Неплохо, - сдержанно сообщил Уоррен, потянувшись за датским печеньем, и девушка жадно выставилась на его руку: молочно-белую, с тонкими "музыкальными" пальцами и розоватыми ногтями. Она видела, что некоторые парочки обожают виснуть друг на друге; подружки Пьетро все норовили уцепиться за него, Табита обожала хватать Вулкана за руку - за всю руку! - и прижиматься, тащась вслед за Лансом, на что он ухмылялся, как последний идиот. Если бы Уоррен взял Ванду за руку... но он не возьмет. Потому что старше, потому что Алая Ведьма - из Братства, потому что видит перед собой школьницу, которой хотел подарить шарик. Ванда жалела, что не приняла его тогда, но она не могла - Уоррен должен был понять, что она не ребенок, и что если Ангел хочет с кем-нибудь понянчиться, то пусть ищет другую дуру. Алая Ведьма так и собиралась сказать Уортингтону, но, видя его перед собой, так близко, макающим печенье в чай, девушка могла только смотреть, вдыхая запах корицы и гвоздики. Ванда хотела знать, почему Уоррен тогда к ней подошел, но боялась спросить, узнать ответ, который разобьет хрупкую иллюзию того, что между ними как будто что-то есть.