Голодные игры:Возрождение

      Окружающие в шоке. Я не могу смотреть в бездонные пустые и ненавидящие меня глаза Джека, не могу поверить, что это и правда он. Выбегаю из палаты, следом вылетает Хеймитч, он останавливает меня, хватая за руку: -Виктори, это не он. -А кто? -разрываясь от слез, спрашиваю я. -Джек любит тебя и ты это знаешь. Боюсь, что ему промыли мозги, -объясняет ментор, держа за руку, -Меня смутило, что, когда я его нашел, никто не выбежал, не остановил, не преградил путь, когда я вынес его из камеры. Они специально сотворили это с ним. -Как с Питом, -шепотом произношу я. Вспоминаю, как Пит чуть не убил Китнисс. И теперь Джек хочет свести счеты со мной. Ненавижу! Каррингтон забрал моего защитника, пожевал и выплюнул. Еще бы в подарочную упаковку завернул и написал: «Для Виктори.» -Ты должна быть сильной, слышишь? -в полголоса сказал Эбернети. -Да. Отпусти меня пожалуйста, -сглатывая ком в горле, прошу я. Хеймитч разжимает руку и отпускает мою. Я разворачиваюсь, чтобы не смотреть на него, на глазах опять слезы. Ухожу в свой отсек, хочу побыть одна. Долго плачу в подушку, скрывая свои слезы от самой себя. Я должна быть сильной… Но я так устала. Устала страдать.       Мне здесь больше делать нечего. Ничто не держит меня тут. Мама скоро все узнает, она же работает в госпитале. Куда мне деться? Где спрятаться от всех этих мучений. Разряды током были не так больны, как эти слова близкого мне человека.        Может сейчас Джек не бредит мной, а видит реальную меня, поэтому у него такое отношение ко мне. Он не похож сам на себя. Его голос, взгляд — они все изменили в нем. Они изменили его манеру дышать. Он создан, чтобы уничтожить меня. Нет, он не создан, он изменен. Однако Джек жив, пусть ненавидит меня, но он здесь, под крылом повстанцев. А это значит, президент не контролирует его. Я больше не его марионетка. POV Китнисс.        Спустя 5 минут, ментор возвращается обратно. -Она… Ей больно, -документирует он. -Я знаю, -произношу я и отвожу взгляд в сторону. -Китнисс, прости меня, -внезапно говорит Пит и берет меня за руку, споетая наши пальцы. -Нет, ты не виноват, -отвечаю я. -Просто прости, даже если не виноват. Он обнимает меня, а я его. Затем мы отстраняемся и я нежно целую его, чувствуя обжигающее дыхание. -Вы тут пока обнимайтесь, я схожу к Плутарху, -произносит Хеймитч и уходит. После его слов выходит врач. -Доктор, что с ним? -встревожено спрашиваю я. -Он болен. Мы не знаем чем. Это не то, чем болел Пит. Это что-то совершенно новое, похожее на амнезию, но она частичная. Он вспомнил Виктори, но очень поверхностно. Нужно, чтобы кто-то рассказал ему о ней, об их отношениях. Кто-то близкий, но не как Тори, -рассказывает он, — Все его мысли направлены на негатив. Что я только не пытался ему рассказать, он опровергает и начинает убеждать в обратном. Подсознание парня сильно изменили, лекарства тут не помогут. -Я могу, -вызывается Пит, -Я сам прошел через все это и очень хочу помочь Джеку вернуться и быть таким, какой он есть. -Было бы не плохо, -согласился врач Фонус Келли. -Ты уверен? -спросила я. -Уверен, -твердо отвечает Мелларк. Мы решаем подняться в штаб, думаю, что Плутарх и все остальные там.       Зайдя в кабинет, оказываюсь права. Тут собрался целый консилиум: Холмс, Плутарх, Гейл, Кристофер, Бити, Джоанна, Энорабия, Энни, Хеймитч, Эффи, я и Пит. -Вы говорили с врачом? -интересуется Холмс. -Доктор Фонус сказал, что Джек болен чем-то новым, он поверхностно помнит Тори, но точно знает, что она враг всем нам, -объясняю я. -И что с этим делать? -задает вопрос Хоторн. -Я завтра проведу с ним время, расскажу о Тори. Так посоветовал доктор, -отвечает Пит. Они разговаривают как давние друзья — это не может не радовать. Но есть проблемы, которые совсем не радуют и решать их нужно незамедлительно. -Мы хотели, чтобы вы завтра полетели в 4 дистрикт, -оповещает Хевенсби. -Значит я не полечу, я обязан помочь Джеку, -отказывается Пит. -Пусть парень остается, Китнисс полетит, Джоанна, Хеймитч, Тори, -предлагает Холмс. -Постойте. Ладно, что вы меня ни во что не ставите, а вот Тори… Было бы неплохо предупредить ее, -вмешиваюсь я. Знаю, девчонке трудно, а эти думают о своей революции. -Скажем ей утром. Мне не нравится тон Натали, она отбрасывает Сойку как не нужную вещь. -Она может не согласится, -издав смешок, говорит ментор. И он прав, зная характер и упрямство Тори, этого вполне стоит ожидать. -Вы сделаете так, чтоб она согласилась, — приказывает ему Холмс. Хеймитч приходит в ярость, нахмуривает брови и подается немного вперед. -Вы будете мне указывать? — злобно спросил он. Эффи стоит и не дергается, сгорая от стыда за него. Манеры… -Мистер Эбернети, я перегнула палку, — признает свою неправоту правительница, — Все мы в затруднительном положении, на кону стоит слишком много. -Мне никто и никогда не будет указывать! Вам ясно? Я мог бы уже давно наплевать на Вашу чертову революцию! Вот. Вот это настоящий Хеймитч Эбернети, которого я знаю. -И были бы мертвы, — дополняет она. -Находясь рядом с Вами, я сожалею о том, что не умер, — язвительно бросает ментор. -Всякое бывает, — выдавливает женщина, последние слова Эбернети укололи ее, — Все могут быть свободны. Он бы съязвил еще и еще, но в спорах с дамами оставлял последнее слово за ними, как истинный джентльмен. Этим его качеством Эффи гордилась, но не по отношению к себе. В перепалках с ней, все было обоюдно и они не вели счет последних фраз. -Зачем ты это начал? — спрашивает она, идя по коридору рядом с ним. -Пусть указывает Плутарху, а не мне, — продолжал злиться ментор. Мы с Питом шли следом, и я невольно слышала их разговор. Эффи ничего не ответила, ей было нечего. Все прекрасно понимали, что между Хевенсби и Холмс что-то есть и не зря он всегда на ее стороне. Ментор рассказал нам тот разговор, который услышала Виктори. Холмс на стороне президента. Но пока не время упрекнуть в ее этом, хотя я уже давно бы сказала ей. Ментору виднее.        Заходим в свой отсек и готовимся ко сну. -Ты полетишь завтра в Четвертый, Китнисс? — спрашивает мой мальчик с хлебом, прервав тишину. -Это нужно для Тори, — объясняю я. -А если она откажет? — предполагает он. -Нет, Пит, она не откажет. Она полетит, потому что не сможет находиться здесь. Виктори чувствует то же, что и я. Ей нечего делать в этом дистрикте. -В Капитолии не сильно использовали Джека, в качестве актера, — замечает Мелларк, сравнивая с собой. -Да, они не разглядели в нем этот талант. Зато здорово подпортили его, превратив в белую розу. Как бы там ни было, но даже белая роза имеет черную тень.       Я все помню, все мелочи, которые причиняли мне боль. Я готова забыть их, но не знаю, когда у меня это получится. В голове слышится голос Сноу: «Именно то, что мы любим, нас уничтожает.» И эта фраза применима ко все нам, без исключений. Каждый из нас пострадал от того, что любил. Рута, Финник, Сенека, Цинна, Прим, Томас, — эти люди всегда будут в моей памяти. Они всегда будут частью меня, а не просто именами тех, кто вжился в мой разум. Я никогда не смогу кого-то из них забыть и не прощу, если кто-то посмеет оскорбить их. Они были из тех людей, кто был рожден, чтобы умереть, как все побежденные. Вспоминаю свои слова, которые написала Эффи: «Все мы едины и победители, и побежденные.» Теперь осознаю ее глубину и правдивость.       Это восстание изменилось. Изменились представления людей о том, как нужно жить. Холмс выбрала более быстрый вариант развития событий. Уверена, что она хочет с помощью нас приблизиться к президенту, а потом сама же и убьет его, заполучив власть.       Виктори. Отважная, дерзкая, впечатляющая, но такая обреченная. Она вызвала на бой тех, кого победить нереально: Каррингтона и Холмс. Но она победит, я уверена, потому что она — не я. Тори в несколько раз сильнее меня и она обязательно добьется своей цели. -О чем ты думаешь? — прервал мои мысли Пит. -О многом. Я думаю о завтрашнем дне. Мне будет трудно вернуться в 4 дистрикт и не встретить Финника, — объясняю я. -Знаешь, Китнисс, ты огненная девушка. Тебе всегда будет трудно, где вода. -Хватит с меня огня, Пит. На всю жизнь, — отвечаю я. -А я бы сгорел с тобой, — произносит Пит. Он притягивает меня к себе и целует, охватывая губы, словно пламенем и я понимаю, что сама начинаю гореть.