Сборник драбблов по DA

Небо расколол сияющий зигзаг, а потом раскатистый вал грома ударил по ушам так, словно гроза била в нее прицельно. Лелиана рванула под заветную крышу стоящего в поле сеновала еще быстрее. Отдышавшись, она обессиленно выругалась на сплошную стену дождя, вымочившего ее до нитки. Но только потянулась стащить с себя робу, как за ее спиной кто-то громко завозился. Лелиана выхватила из-за голенища нож и приняла боевую стойку раньше, чем поняла — что происходит. — Ну, ты даешь, святая сестра, — из-за наполовину уложенной скирды выплыл ранее скрытый огонек. — Спокойно, я не враг. Незнакомец поднял фонарь повыше, позволяя рассмотреть его лицо, и Лелиана расслабилась, вспомнив этого юного здоровяка. — Карвер Хоук? Брат Бетани? Тот молча кивнул. Выглядел он немного смущенным. — Что ты тут делаешь? — Лелиана обвела сеновал взглядом, а потом усмехнулась, уверенная, что все поняла. А что еще делать молодому парню вечером на сеновале, который находится в лиге от деревни? Наверняка она вспугнула влюбленную парочку. Но ответ ее удивил: — Прячусь от сестер. Достали — силы терпеть уже не было! А ты? Она пожала плечами: — В общем-то, тоже. Хоук нерешительно улыбнулся: — Неужели святые сестры бывают доставучими? — Даже не представляешь — насколько! — воскликнула Лелиана с жаром, а потом вздохнула: — Думала — погуляю, успокоюсь. Ливень в мои планы не входил. Хоук метнулся за скирду и протянул ей плащ. — Вот, переоденься, — и тут же снова деликатно исчез, поставив на землю фонарь. Лелиана с трудом стащила с себя противно липнущую одежду и хлюпающие сапоги, как могла, отжала мокрые волосы и закуталась в теплое. Добротный, хоть и поношенный, шерстяной плащ пропах дымом и потом, и на нее накатили неуместные, но приятные воспоминания о ночах у костра со старыми друзьями. Она подхватила фонарь и обогнула скирду. Карвер усадил ее на расстеленное в сене одеяло, сунул в руки хлеб с сыром и флягу. — Надеюсь, сестрам можно пить? — он сел рядом. — А то простудиться недолго. — Вообще-то, я еще не сестра, а послушница. Она отхлебнула и зажмурилась от удовольствия. Во фляге оказался сидр — свежий, крепкий, умопомрачительно ароматный и вкусный. Он, пузырясь, растекался по венам и развязывал язык. Лелиана сама не заметила, как ополовинила флягу и начала рассказывать о своей жизни в Церкви — легко, словно болтала со старым приятелем. Карвер слушал молча, обняв колени и глядя куда-то в ночь. А может и не слушал, а витал мыслями где-то далеко. Главное — не перебивал, не пытался поучать или критиковать, и это было просто здорово. Она давно согрелась, голова кружилась от сидра и сладкого запаха сена и полевых трав, а на душе было тепло и спокойно, словно все тревоги, сомнения и страхи смыло дождем. Ей давно не было так хорошо. Лелиана замолчала и откинулась на одеяло, прислушиваясь к барабанной дроби над головой. А потом посмотрела на Хоука сквозь ресницы. Он был молод, силен, хорош собой, и при этом обезоруживающе невинен. В ее сердце затрепетал почти забытый хищный азарт, а дыхание сбилось. Она ведь еще не приняла обет, у нее есть время урвать у судьбы кусочек радости, пока еще можно! — Замерзла? — спросил Карвер, поворачиваясь к ней. В его взгляде не было ничего, кроме братского участия. Не дожидаясь ответа, он заботливо укутал ее краем одеяла, погасил фонарь, а потом лег рядом прямо на сено, повернувшись спиной. — Спокойной ночи, сестра. И наваждение отступило. Она сама выбрала новую жизнь — чистую и далекую от земных соблазнов. Ей ни к чему сворачивать с этого пути. — Спокойной ночи... брат, — прошептала она в ответ.