Сборник драбблов по DA

Дверь в ее кабинет распахнулась, грохнув ручкой о стену. — Мередит! — разумеется, на пороге стоял Орсино. Кто еще в целом свете мог позволить себе подобную дерзость? — Что вам опять угодно, Первый Чародей? — сухо поинтересовалась она. — Что мне угодно?! Неслыханно! Как будто вы не знаете! — Орсино даже не подумал закрыть дверь или хотя бы понизить голос. Она тяжело встала, опершись ладонями в стол, и вперила в него свой коронный немигающий взгляд. — Если вы о ежедневном личном осмотре, это делается для безопасности ваших же магов... — Безопасности?! — закричал он, срываясь на фальцет. Его глаза горели болотными огнями ненависти. — Этот мерзкий балаган?! Вы совсем рехнулись, рыцарь-командор? Храмовники — вот главная угроза для магов! А теперь ваши похотливые животные окончательно распоясались. Вместо того чтобы призывать их к порядку, вы делаете хуже и хуже. Вы сами, своими руками, доводите Казематы до беды!.. — Это вы довели свой Круг до беды, Орсино! — перебила она гневно. — Своим попустительством, бесхребетностью и слепотой! Этот разговор ни к чему не приведет. Ступайте, Первый Чародей. Я не отменю своего приказа. Огонь в его глазах потух: — Это безумие, — Орсино покачал головой. — Неужели ты не видишь, в какую бездну мы все катимся? — Я делаю все, чтобы остановить падение, — ответила она твердо. — Ты ошибаешься. И однажды весь город будет горько сожалеть о твоей ошибке. Он вышел, аккуратно, но решительно закрыв за собой дверь. И ей показалось, что это — бесповоротный разрыв. Что мосты сожжены, и Орсино больше никогда не придет на их тайные ночные встречи. Но он снова пришел. Сел на край кровати, устало спрятал лицо в ладонях. — Я знаю, этому не будет конца, — его голос звучал измученно и глухо. Она отложила недочитанный рапорт, подошла, опустилась рядом, положила руку на плечо. Ей хотелось сказать что-нибудь ободряющее, но с губ слетело привычное: — Я исполняю свой долг. Ты тоже — в твоем понимании. Орсино поднял взгляд и горько усмехнулся: — На нас, словно кандалы, висит прошлое. Слишком много крови, боли и страха. Наша колея так глубока, что мы не сможем ничего изменить. Мы идем к гибели, милая моя, ты ведь понимаешь? — Если можешь предложить что-то новое — говори. Только не пытайся меня переубедить. Это бесполезно. — Да. Знаю. Именно поэтому... — он сглотнул и накрыл ее ладонь своей: — хочу предложить тебе сложить полномочия. Мередит сузила глаза и резко поднялась на ноги: — Ты окончательно повредился рассудком? — Дослушай меня! — Орсино взволнованно вскочил следом и заговорил быстро, словно опасался, что она его перебьет. — Ни ты, ни я не можем изменить ситуацию. Но это не значит, что ее вообще нельзя изменить! Мы уйдем — оба. Исчезнем из этого города навсегда! Тебе на смену придет твой мальчик, рыцарь-капитан Каллен. А мне — моя девочка, старший чародей Бетани. Они оба молоды, оба умеют сомневаться и искать компромиссы — то, что недоступно нам. Коллеги их уважают, а противники относятся гораздо снисходительнее, чем к нам с тобой. Они смогут договориться и успокоить остальных — я верю! Они оба умеют быть и строгими, и великодушными, оба бескорыстно преданы своему долгу. Хуже они не сделают — хуже уже просто некуда. Но лучше — быть может... Мередит выслушала молча, ничем не выдавая вскипевшей на душе бури, а потом неверяще переспросила: — Ты предлагаешь мне бросить службу? Предать и Орден, и город? Предать смысл всей моей жизни и саму свою суть?! — Если ты желаешь Киркволлу благо — да, — твердо ответил Орсино, выдерживая ее взгляд. — Отдать последний долг — пожертвовать им ради сохранения мира. — Ты сошел с ума! — повторила она, сжав виски, и прошлась по комнате. Орсино сделал шаг навстречу, умоляюще глядя в глаза. — Ты сделаешь правильный выбор, любимая! Не позволяй гордыне взять верх над разумом. Мир не держится на тебе одной. Она коснулась золотого венца на своей голове, медленно сняла и взвесила на ладони. Казалось, он был тяжел, как весь Киркволл — город, который однажды был спасен ею от тирана. Город, который вот-вот снова захлебнется кровью, рухнет, осыплется ядовитым пеплом. Разве сможет она оставить его без своего присмотра? Разве сможет вырвать из рук, из позвоночника, из души? Сердце билось так часто, словно собиралось порваться надвое. «Ты придавила этот город свой властью», — говорила Эльтина. «Ты ведешь всех к гибели», — вторил Орсино. «Ваши действия похожи на акт отчаяния», — признавался самый преданный помощник. Эльтина говорила правду — ее власть и ее контроль не поддерживали, а тормозили и душили. Прав был Каллен — она поступала так от безысходности, потому что не видела других путей. Прав был и Орсино: эти пути вели к бесповоротному краху — к позору, бунту и новому кровопролитию. Но будь она проклята, если когда-нибудь признается в этом вслух! Значило ли это, что ею действительно руководит не долг, а гордыня? Ответ был очевиден. Она бросила венец на кровать. Киркволл сможет жить и без Мередит Станнард. Но сможет ли она без него?.. Впрочем, неважно. — Идем сейчас. Пока я не передумала.