Hero

Джек напевал под нос какую-то незамысловатую мелодию, из бронированного укрытия наблюдая за тем, как Лилит и Майя пытаются синхронизировать энергетические потоки своих «сдвигов по фазе». Две сирены, пытались связать разности потенциалов, вызывающих фазировку, и облечь энергию в один сплошной, непрекращающийся поток. Майя, до этого момента не имеющая зависимости от эридия, добровольно согласилась на подобные эксперименты, так как Джек в своих эмоциональных излияниях был крайне убедителен: — Мы должны быть готовы встретить лицом к лицу то, что выползет из Хранилища! — бывший программист прихрамывая нарезал круги по залу. — Надеюсь каждый из вас, тупоголовых дегенератов, понимает, какой силой обладают Стражи Хранилищ! Чтобы уничтожить Разрушителя и Воина вам пришлось бросить всю свою огневую мощь, но, теперь против нас будет не только одно исполинское чудовище, но еще и огромная армия моего не в меру ретивого клона, который и так-то был в край охуевшим, а теперь и вовсе распоясался! — мужчина скрипнул зубами, пытаясь успокоиться. — По сути, на всей планете существовало всего одно оружие, способное в пару залпов завалить даже Брика, не говоря уже о менее опасных тварях — это Глаз Гелиоса, ведь структура лазерного луча, базирующаяся на силе эридия, способна пробить любую броню и тем более у тех существ, которые напрямую связаны с этим, крайне противоречивым минералом. А так как по трагическому стечению обстоятельств я, не справившись с управлением, раздолбал к чертям собачьим свою станцию так, что тут не поможет даже скотч, то нам придется искать другое решение, — он откинул назад непослушную челку и зло улыбнулся. — Но, я знаю еще одно оружие, чудовищное в своей силе, предсказуемое и имеющее больше общего с углом в сто семьдесят девять градусов, чем с адекватной личностью. И да, Лилит, это я сейчас о тебе говорю. Девушка фыркнула и швырнула в Джека скомканной стенограммой. — К тому же, в нашем распоряжении не одна, а целых две сирены! — он кивнул серьезной Майе. — А, посему, предлагаю поэксплуатировать наши обворожительные бомбы замедленного действия. И вот теперь, на большой арене, переоборудованной из ангара, две девушки двигались в каком-то странном, почти гипнотически-завораживающем танце. Алые крылья Огненного Ястреба будто в порыве неземной страсти льнули к зеленым маховым перьям Чумного Феникса. Всполохи чужеродной энергии смешивались в радужные потоки, пока, увы, не имевшие четкой направленности и закономерности возникновения. Патриция Таннис, изъявившая непоколебимое желание присутствовать на этих уникальных тренировках, с любопытством следила не только за разворачивающимся, бесподобно красивым действом, но и за мужчиной, сидящим по левую руку от нее. Он был удивительным. Во всех смыслах. И какую бы сильную неприязнь к нему она не испытывала, не признать это было бы глупо. Иногда, засыпая после тяжелого дня в Убежище, она жалела, что ее, в отличие от Хаммерлока, не пригласили в исследовательский комплекс Гипериона, а ведь она, как ни крути, лучший исследователь на этой, богом забытой, планете! Возможно, именно этот факт и подстегивал ее гнев и неприязнь. А, возможно, это в ней просто говорил Синдром Аспергера, кто знает… В любом случае, колдуя над телом низвергнутого гиперионского божества, она чувствовала такую злость, какой в ней никогда не было. Упрямец, несмотря на все медицинские процедуры, прошедшие крайне удачно, просто отказывался приходить в себя. Правда, идиот Бланко, то и дело оказывающийся в ее тщательно оберегаемом личном пространстве, подал ей тогда очень дельную идею: — Слушай, а не ты ли его лечила после того, как его эридием шарахнуло? Да еще и булыжники эти ему снова подпортили личико, — Зед потрясал отрезанной конечностью, предположительно чьей-то обгоревшей ногой. — Может, если Джонни настучать этими камешками по тыкве, он восстанет дабы отомстить?  — Ох, Тесла меня раздери! — ученая, на мгновение забыв о своей социофобии, мазнула окровавленными пальцами по щеке мужчины. — Может и сработает! Метнись-ка мне за начос, а я пока приготовлю концентрат. Врач, обалдевший в конец от внезапного прикосновения, впервые в жизни не стал спорить и, будто в трансе, утопал на кухню. Само создание однородной вытяжки из фонящей породы заняло у Патриции много времени, так что приступить к эксперименту она смогла только глубокой ночью, отправив на боковую и Зеда, и Майю. А то, что произошло после введения сыворотки, характеризовалось всего одной фразой — «Все равно никто не поверит!». Тело Джека сковала мелкая дрожь, а воздух вокруг него стал плотным, густым, с явным запахом озона. Холодное фиолетовое свечение не могла скрыть даже маска, и на ней четко просвечивал контур клейма. А потом… Это нельзя было охарактеризовать никак иначе, кроме как «фазовый скачок» — тело шатена заволокло голубым туманом, делая его практически неосязаемым на какую-то долю секунды. — Да чтоб мне провалиться за горизонт событий! Да ты не только мудак и убийца, но еще и сирена! Но это же… — Скажешь кому-то, и я превращу тебя в кучу пепла! — сильная рука сомкнулась на запястье ученой. Естественно ей не оставалось ничего, кроме как пообещать этому невозможному засранцу сохранить все в тайне. Правда, к чести Джека, он, натянув на себя единственные, найденные в медпункте штаны, не побрезговал испить чай вместе с ней, и даже ответил на кое-какие интересующие ее вопросы: — Ты же изучала эридий, Патриция, — он пил травяной сбор, жмурясь от удовольствия. — Я не успел закончить свои эксперименты по факту собственной скоропостижной кончины, но то, что эридий, сирены и Хранилища как-то связаны — это несомненно. Обычно, сиренами становятся девушки, чьи матери неосознанно или специально подвергались облучению минералом. Причем эти женщины должны были иметь очень хорошую восприимчивость к нему, то есть до беременности они должны быть «чисты» от его влияния. Именно поэтому все сирены родом с тех планет, где эридия невероятно мало. Или, — шатен тяжело вздохнул. — Их матери должны были прилететь с планеты, на которой нет этого минерала туда, где он находится в избытке. Конечно, кроме моих домыслов, мне не удалось получить каких-то доказательств. Времени просто не хватило. — То есть до смерти… — Нет, — резко оборвал мужчина. — Или ты думаешь, что обладай я такой способностью, я продолжал бы использовать Ангела как генератор? Хотя, — он откинулся на спинку стула, горько улыбаясь. — Не отвечай. Сам знаю, что именно так ты и думаешь. — Вероятно все дело в искусственном теле, — Патриция поспешила перевести тему. — «Чище» него, я думаю, на Пандоре найти ничего не получится. А из-за резкой встряски эридием произошла мутация. — Одного только не пойму — с хуя ли это вообще произошло со мной, если сиренами становились только женщины, да еще и приобретали этот дефект с рождения? Ученая пожала плечами. Она не имела ни малейшего понятия, почему так вышло и как на это повлияло первое «клеймление». Но, казалось, и самого Джека не слишком то и волновал ответ на этот вопрос, а потому он, не желая дольше оставаться в лазарете, натянул кроссовки и поспешил смыться. Она его не видела уже три дня, пока он пытался разобраться с тем, что происходит в Крепости, потому–то девушка и пришла поглядеть на очередной гениальный план бывшего владельца Гипериона. Вдруг, с арены донеслось странное гудение и ученая, вынырнув из своих мыслей, обратила все свое внимание на уникальное в своей красоте явление — яркий луч и плотно сплетенных энергий исходил от двух, держащихся за руки сирен, проплавив к чертовой матери обшивку арены. — Браво! — Красавчик Джек чуть ли не подпрыгивал на месте от возбуждения, включая громкоговоритель. — Я с особым удовольствием могу вам сказать, что голограмма на пару с Путником отсосут с заглотом, если вам удаться повторить этот фокус! Поздравляю! *** — Ну, как ты себя чувствуешь? — Фиона, сидящая на опрокинутых ящиках, покровительственно взирала на своего друга. — Хреново выглядишь. — Как выгляжу, так себя и чувствую. Я ж, бля, не аферистка, которая тратит по четыре часа в день, наводя марафет! — Риз вертел в руках какую-то странную деталь от очередного пистолетика собеседницы. — Пять часов, зай, — Саша кокетливо поправила волосы, демонстрируя новую прическу. — Такая красота сама себя не уложит! — Ммм… А мне утром времени только на умывание хватает, — парень взглянул на свое отражение в полированной поверхности стола и поморщился. На него смотрел замученный молодой человек со встрепанными волосами, заострившимися чертами лица и с темными кругами под глазами. — Удручающее зрелище… — Да уж, — Фиона погладила Риза по голове. — Одному Джеку хорошо: ни тебе прыщей, ни волос из носа, ни заросших бровей — всегда идеальная, блин внешность. — Ага, — девушка мечтательно улыбнулась. — Интересно, а можно такую штуку не только на лицо, а на все тело сделать? Типа прощай варикоз, целлюлит и вечная бесявая депиляция! — Возьми горелку и вуаля — на ожоге третьей степени волосы не растут вообще! — Бриииик, — Риз хлопнул себя по лбу, глядя на подходящего к ним воина. — Это ты из своего опыта говоришь? — А то ж! — мужчина провел ладонью по короткому ежику на голове. — Слыхали, что Джек опять удумал? Девушки переглянулись с Ризом: — Нет… Он решил взорвать планету? Создать иную реальность, где нет голограммы и переехать туда? — Нееееет! — Да не томи ты! — Он решил всех мотивировать! — Эм… Боюсь, я догадываюсь как, — Риз свел брови на переносице и крутанул переключатель на шее. — Говорит Красавчик Джек. Хочу напомнить вам — вы строите будущее. Нас ждет мир без бандитов и чудовищ. Мир, в котором нет места ненависти и насилию. Мир, в который вас, разумеется, никто не пустит. Так что наслаждайтесь моментом. — Ты смотри! Во дает! — Брик залился басистым смехом, хлопнув по плечу ржущую Сашу. — Похоже-то как! — Я еще и не такого наслушался на службе, — шатен вернул голос в норму и кокетливо подмигнул блондину. — Ну так что, я прав? — Неа! Он сказал, что завтра вечером в Крепости будет праздник, чтобы поднять боевой дух людей, так как уставший воин — это, дословно, просто никчемное и бесполезное бревно, которое от ужаса забудет, как жать на курок и просто расплачется, как Шизострел увидевший в тарелке кусок брокколи. — Ничего себе! И как он уломал на это Лилит? — Никак! Он просто загонял ее вусмерть, так что она готова была на что угодно, лишь бы он отстал! Плохо только то, — мужчина горестно покачал головой. — Что мне придется доставать бабочку! А вам, дамы — расчехлять платья! — Очешуеть! — глаза девушек сияли. — Вот это новость! — Да уж, — Брик улыбнулся. — Хоть пожрем перед смертью. *** В глубокой синеве неба слышались тоскливые крики ракков. Трава колыхалась, повинуясь нежным касаниям легкого ветерка. А земля… Земля дрожала под ногами сотен тысяч безмолвных воинов, что вышагивали по ней, резонируя в такт гулкому биению жизни. Голограмма безразлично взирала на этот «марш смерти» не испытывая ровным счетом ничего. Ни восторга, который вроде и должен был появиться, но почему-то запаздывал, ни предвкушения, ни волнения. В голове у нее роились странные в своей сюрреалистичности мысли и вопросы, которые появились в тот момент, когда на пол его кабинета рухнуло тело Риза Коулмана. Он не мог объяснить себе, что за чувство вдруг зародилось в его груди, глядя на то, как человек, вроде подконтрольный ему, в порыве самопожертвования заглянул прямо в дуло пистолета. Но оно было тревожащим и болезненным, будто опровергающим какие-то заложенные в его программе аксиомы. Джек потерянно смотрел на свои руки, так и не найдя для себя ответа на вопрос: Чем же он отличается от того, другого — кто послужил прототипом для его ИИ? Что в том человеке такого, что Риз, его маленькое, не предусмотренное кодом, наваждение, без раздумий выбрал его? Предпочел умереть, но не убивать Красавчика Джека. А самое главное, есть ли у машины душа? И, если ее все-таки нет, то, что же так сильно ноет в груди? Что там скребется о стенки механической оболочки, будто пытаясь сломать все к чертям и выбраться наружу, требуя взаимности от мальчишки, спасшего его из беспросветного информационного вакуума? ГолоДжек не знал, как бы сложилось все, если бы он не пошел на поводу у безумного шёпота в голове, что наталкивал его на все эти отвратительные, по меркам людей, поступки. На поводу у того шепота, который заставлял его собирать войска для последнего рывка, чтобы смести с лица галактики последнюю преграду перед мировым господством. — Что же я такое? — шатен поднял голову, вглядываясь в сверкающую лазурь. Он знал, что до Крепости Кровомесов ему остались всего сутки пути. — Пора раскрывать карты, Джек. И, я надеюсь, что ты меня не разочаруешь. *** Это был пир во время чумы. Музыка грохотала в огромном зале. Столы ломились от еды, брага текла рекой, вытесняя из голов празднующих все мысли о приближающемся бое, который решит их дальнейшую судьбу. Пары кружились по залу, отстукивая каблуками нервный ритм. И в этом ритме звучали тихие признания, полные боли и искренности. — Никогда не думала, что увижу тебя такой, — Джейни не могла оторвать взгляда от Афины, облаченной в длинное платье, цвета молодого красного вина, с тяжелым подолом, который тихонечко шуршал, вторя каждому изящному па. — Какой? — Ты как принцесса, — блондинка уткнулась в изгиб шеи возлюбленной. — Почти как в моих рассказах… Сильная, смелая, нежная и красивая. — Мне кажется, ты надела розовые очки. А кто меня упрекал в том, что я угрюмый солдафон и унылый сухарь? — Ну, кто не ошибается? — австралийка тихонько засмеялась. — Зато теперь-то я точно буду спокойна за то, что ты не останешься одинока, когда я умру. — Что ты такое несешь? — гладиатор сжала ладонь партнерши, неосознанно притягивая ее ближе. — Скоро… будет очень тяжелый день, да? Просто, мало ли, что может произойти? — этот странный лепет из уст обычно жизнерадостной девушки отдавался болью в груди. — Я просто обычно только с бандитами да с живностью всякой сражалась… — Не бери в голову, слышишь? Мы все выживем! И полетим с тобой на Землю и устроим себе незабываемый отпуск, веришь? — Нет, — она вцепилась в свою воительницу. — Но, эта мысль будет меня мотивировать сильнее, чем злой взгляд Джека. Я люблю тебя. — И я. — Нет, ты, блядь, только представь, — вдупель пьяный Брик теребил бабочку. — И я ему такой: Выходи за меня! А он мне: Ты чё, дибил? Ты представляешь? — Угусь, — Сальвадор сверлил тяжелым взглядом салат. Оба мужчины были одеты крайне странно: на блондинистом воине красовался черный пиджак и белая рубашка, у которых с корнем были оторваны рукава, а Шизострел щеголял в футболке с принтом копирующим строгий костюм. — Вот что он за мудак такой? Я к нему, сука, как на паперть приперся, а у него лицо было, будто я ему в душу плюнул! — У твоего-то хоть душа есть. А у моего-то там что? — мужчина опрокинул в себя еще один стакан алкоголя, горестно вздыхая. — Вот я даже его глаз не видел, но нутром чувствовал, что он на меня как на дегенерата конченного смотрит. Он ведь никогда не отказывал в сексе… Но и сам не проявлял инициативы… Я-то думал, что он тоже, ну, это… испытывает всякое, как и я, но, хрена лысого он там чувствовал. Похоже, ему было просто похер. — Да уж, черт этих пидорасов разберет, — берсерк уронил голову на ладони. — И вот что теперь делать? — Надраться до зеленых соплей! — мужчина наполнил еще два бокала. — Твое здоровье! — кружки встретились с веселым звоном. — В небе такая луна, Словно дерево спилено под корень: Белеется свежий срез. — Во как… загнул. Красиво. А я даже обычных стихов писать не умею. — Да я сам раньше и нет… Но с кем поведешься, от того и наберешься. Я ведь дурак, Брик. Как мальчишка в тварь эту инопланетную влюбился, да чтоб ему… — Счастье мое, В руках твоих. Смотри, не урони… — тихий голос заставил Сальвадора вздрогнуть и вскинуть голову, вспоминая, как руки еще вчера скользили по этому тонкому, звенящему как лезвие катаны, силуэту ассасина. — Скажем так, придурки, — Мордекай легко присел на край стола. — Для того, что бы нормально сделать предложение ноги и печени — вы забыли одну маленькую деталь! На стол легли блестящие колечки. Двое мужчин переглянулись и хором выдохнули: — Вот мы идиоты! — Бесталанный мракобес! — Вредная моль! — Тупица, который лечит ампутацией все, от аппендицита до головной боли! — Дилетантка, считающая себя гением! — У меня хотя бы хватает ума не накладывать жгут пациентам на шею при носовом кровотечении! — Зато я не сдохну в одиночестве с сорока кошками! — Зато у меня есть медицинская лицензия! Мужчина дернулся, отшатнувшись от собеседницы как от огня. А ведь еще пятнадцать минут назад ему казалось, что они с Патрицией наконец нашли общий язык, обсуждая новые методы лечения черепной чумы, правда, чем дольше они говорили, тем более жаркой становилась дискуссия, которая переросла в итоге в безобразный обмен «любезностями». И угораздило же его запасть на эту стервозную бабищу! Бланко пытался справиться с гневом, но разум, затуманенный яростью, зацепился за одну мысль, продуцируя беспроигрышный план мести: — Ты же у нас вся такая из себя крутая и невхерственная социофобка с манией величия, да? — вкрадчивый голос хирурга заставил Таннис напрячься. — Тогда позволь мне поздороваться с твоим синдромом Аспергера. Она и пикнуть не успела, как ее подхватили сильные руки, приобняв худые плечи, и ощущение чужого, горячего рта на губах выбило весь воздух из легких. Ученая ждала привычной волны паники или, как минимум, стойких рвотных позывов. Правда, они и не думали появляться, зато оказалось так занятно ущипнуть мужчину за бок, услышав тихие чертыханья. — Ну что, — она хищно улыбнулась. — Поздоровался? А теперь, будь добр, принеси даме выпить. Челюсть Зеда укатилась в неизвестном направлении. Риз пил, молясь, чтобы алкоголь притупил острое чувство тревоги. Его взгляд расфокусировано бродил по празднующим, подмечая особо интересные парочки: Вот Вон, с осоловелым от восторга взглядом, кружился в руках хохочущей Элли, которая, во хмелю, рассказывала бывшему экономисту о тяготах взросления в долбанутой семейке Реднеков, чем повергала своего партнера в шок и трепет. Вот ЭЛИ, с церковным смирением принимающая нелепые ухаживания Железяки. Она, казалось бы, давно смирилась с его назойливостью и, как по секрету шепнула Джейни, она даже пообещала подарить ему схему своих улучшений, чтобы развить его интеллект. Вот сэр Хаммерлок, в окружении десятка заинтересованных молодых людей и угрюмой Гейдж, рассказывал байки из своей жизни, хвастаясь многочисленными трофеями. Вот Лилит, видимо на тренировках почти сроднившаяся с Майей, медленно вальсировала с ней в центре зала, оставляя своими движениями огненные узоры в воздухе. Вот Торрг, в привычной ему грубоватой манере, вместе с Фионой и Сашей, утешал грузчика, тоскующего по пропавшей Гортис. А вот протопала и самая странная компания из всех: Крошка Тина, верхом на гарцующей Жопец, нарезала круги вокруг снисходительно улыбающегося Красавчика Джека и напевала: «Я тебя, милок, взорву, ножки ручки оторву, у летающих мозгов, скорость в тысячу узлов!». Через каждую строчку мужчина жестом ставил пони на дыбы, к дикому восторгу подростка. Это действо было столь сюрреалистичным, что Ризу казалось, будто это просто массовая галлюцинация. В глазах девочки не было той жгучей ненависти, которую она готова была излить на убийцу своих родителей еще во время их привала в долине, там плескалась игривость напополам с веселостью. Да и сам Джек выглядел как-то по-другому, будто пытаясь вспомнить — каково это, быть просто человеком, за которым не тянется кровавый шлейф из горьких воспоминаний, что это не по его вине, почти каждый из присутствующих кого-то лишился: матери, друга, любимого, еще до бесчинств голограммы. Алкоголь кипел в крови, заставляя скользить жадным взглядом по гибкой поджарой фигуре его начальника, удивляясь широкому размаху плеч и длинным ногам, подошедшим бы больше красивой модели, а не опальному программисту. И чем выше был градус, тем более реальной казалась идея просто подойти и высказать ему все в лицо, потому что удача-удачей, а вот в последней стычке с голограммой пристрелить могут с вероятностью в пятьдесят процентов. И если до этого Фортуна хоть и попинывала периодически его многострадальную задницу, но всегда в итоге оставалась на стороне Риза, то вот в бою с клонами она могла оказаться и не столь благосклонной. Еще один стакан подействовал как спусковой крючок и молодой человек, слегка покачиваясь, оторвался от стены и потопал в сторону удаляющегося мужчины. А Джек… Он ведь спас его, а стало быть не прикончит на месте за какие-то там пикантные мысли и неуместные чувства. Наверное. *** Мужчина, уставший от творящегося в зале пенного разгула, медленно шагал в сторону жилых комнат. Да, сегодня, несмотря ни на что, он позволил себе отпустить паранойю и просто расслабиться, получая удовольствие от этого дикого, почти отчаянного веселья. И, поверьте, он не тешил себя надеждой, что после того, как голограмма падет, в чем он практически не сомневался, ему придется снова веселиться в кругу этих людей, а потому он позволил себе выдать чуть меньше злых, ехидных шуток, улыбаться чуть чаще и говорить чуть искреннее. Сегодня он сделал то, чего не делал со времен смерти Айи — он извинился перед Тиной. Естественно, если бы кто-то другой, а не Красавчик Джек, проронил не небрежное, будто невзначай сказанное «Прости за все», то это бы выглядело больше издевкой, нежели действительным сожалением, но, по глазам было видно, что Тина поняла, что эта фраза в устах ее давнего врага равносильна была громогласной мольбе о прощении. А потому, она и сжала его в крепких объятиях, не забыв, правда, приклеить ему на спину записку «Пни меня». — Но, даже не думай, что теперь я разжалоблюсь и пощажу тебя! — она пританцовывала на месте. — И в мыслях не было, — шатен пригладил волосы. — Я, в таком случае, завещаю тебе заботиться о Жопец после моей смерти! — УРААА! Хм, а сейчас тебя случайно убить нельзя? — Нет, прости. Как только надерем жопу голограмме и отметим нашу победу шоколадным печеньем — тогда будет можно. А пока, — он выдержал драматическую паузу. — Ты можешь покатиться на ней под моим присмотром! После этих слов мужчина чуть не лишился пары ребер. Улыбаясь своим мыслям, Джек не услышал быстрых, но крайне нетвердых шагов позади. — Сэр, стойте! Мужчина обернулся, буквально подхватывая под руки хмельного мальчишку. — Мммм, я смотрю, ты из кексика эволюционировал в ромовую бабу, — шатен пьяно хихикнул, утыкаясь Джеку в грудь. — Что-то случилось? — Да! В смысле нет… В смысле мне нужно кое-что вам сказать! — Риз теребил галстук, искоса поглядывая на собеседника. — Я хотел сказать спасибо! Вы меня не раз спасали, и тогда, давным-давно, на станции, и сейчас. Вы пришли за мной к голограмме… Нет, я конечно знаю, что вы хотели еще и станцию разрушить… но пришли ведь за мной тоже. Джек не перебивал, хотя и догадывался к чему все идет. — Я восхищался вами раньше. Вы были примером для подражания. Но, когда я увидел вас в живую, все оказалось, ну…лучше, чем я себе мог представить. И, в общем… я… эээ… Я люблю вас, сэр! — парень выпалил это и тут же приобрел оттенок спелой свеклы. — Я знаю. — Чего? — Джек старался не засмеяться, глядя на тотальное недоумение, написанное на лице собеседника. — Давно? А почему мне не сказали? — Ну, достаточно давно. Скажем так, в один из наших сеансов калибровки ты слишком громко думал. — Ой… И это «ой» столь наивное и ошарашенное стало для мужчины последней каплей. И пусть, он все это время специально старался не замечать чувств парня, пытаясь уберечь того от боли. Пусть, раз за разом, шатен твердил себе, что он смертник и у него нет будущего. Пусть… Но он тоже человек… Причем человек не очень хороший, а потому, он просто притянул парня к себе и поцеловал его так, чтобы в голове у него ни осталось не единой связной мысли и, судя по удивленно-довольному стону, ему это удалось. Оторвавшись от мягких губ своего номинального секретаря он потащил не сопротивляющегося Риза за собой. — Мы куда? — Ко мне. *** Реальность утратила свой смысл, перерождаясь в сотни разрозненных иллюзий, подобий и домыслов. Парень был слишком пьян, чтобы пытаться найти логику в происходящем, особенно, когда реальность больше походила на бредовый, но очень сладкий сон. Осязать исполняющуюся мечту почти физически больно, равно как и целоваться с Джеком — будто под губами твоими не теплая кожа, а чешуя самой опасной змеи, которая вливает каждым касанием в тело горький яд из обиды и страхов. И ты знаешь, что эта отрава убьет тебя рано или поздно, но прервать пытку нет ни сил, ни желания. Джек стягивал со своего неожиданного любовника одежду, скользя пальцами по голубым контурам татуировки на его груди, на мгновение задержавшись в том месте, где под слоем мышц билось горячее сердце. Тусклый свет ночника прятал в своем зыбком свете неловкость и грусть, выхватывая кадры неспешной прелюдии: запрокинутая голова, растрепавшиеся волосы, зубы, сомкнутые на беззащитной шее, оставляющие полукруглые метки, что нальются к утру насыщенным бордово-фиолетовым цветом. Риз неосознанно тянулся к лицу мужчины, чувствуя холодные заклепки маски. Это было слишком интимно, слишком остро. Он силился запомнить все до мелочей: от густых волос, до контура плеч, от горячего дыхания, до движения мышц напряженной спины — все запомнить, отпечатать в памяти как клеймо, чтобы никто и никогда не смог заставить поблекнуть эти образы. И, Джек прекрасно понимал, что ни одно грязное развлечение, будь то перекинутое через стол тело Ниши, со стянутыми за спиной руками и следами от каленого железа на ягодицах, или жесткое сношение без обязательств, в каком-нибудь безумно дорогом отеле, с женщиной, имя которой улетучивается из памяти с приходом рассвета, не шло ни в какое сравнение с тем, что происходило сейчас. Редко когда он беспокоился о партнере настолько, чтобы неспешно облизывать напряженный член, пока пальцы, перепачканные в смазке остро пахнущей льном и алоэ, бережно растягивали тугое колечко мышц, заставляя парня мычать что-то несвязное, балансируя на тонкой грани между болью и наслаждением. Возможно, дело было в том, что Риз был единственным, кто верил ему безоговорочно и без остатка, раз за разом доказывая свою преданность, или в том, что красный как рак парень еще минуту назад бормотал что-то несвязное о том, что это его первый раз, или в осознании того факта, что потеряв его из виду в Перспективе, он испытал жгучую, удушающую ревность. Особенно… учитывая, что взгляд постоянно натыкался на металлический имплант на шее партнера, напоминая, к чему привела его ошибка и мальчишкино безрассудство. Но, как бы там ни было, причинять вред этому глупому щенку в планы шатена не входило. Он искренне любовался лицом Риза, на котором читалась такая занимательная гамма чувств, обостренных адской смесью желания, похоти и томления. А тот, в свою очередь, отпустив на волю все скопившиеся эмоции, шептал неловкие признания и стонал так сладко, так протяжно, ощущая как эти звуки зарождаются где-то в глубине механической гортани, отдаваясь чувственной вибрацией на кончике языка. — Хочу вас… Пожалуйста… Пожалуйста! Возьмите меня уже! — Джек ухмыльнулся. Эта распаленная тыковка умудрялась ему еще и указывать. Естественно, бывший клерк и понятия не имел, о чем просил, испытывая терпение мужчины собственной открытостью и беспомощностью. Он неосознанно раздвигал ноги шире, маняще поводя бедрами. — Будет больно. Не так больно, конечно, как пуля в глотке, но вполне себе ощутимо, — упругая, сочащаяся смазкой головка уперлась в пульсирующую дырочку. — Кстати, — шатен задумчиво провел рукой по шее секретаря. — А эта штука позволяет контролировать глотательный рефлекс? — Я… не знаю — молодой человек, чьи мозги, казалось бы, превратились в кашу от избытка ощущений, похоже даже не понимал, что от него хотят. — Ладно… Потом проверим. Готов? — конечно, шатен понимал, что для первого раза позиция «лицом к лицу» подходит слабо… Но ему было просто необходимо видеть глаза любовника. Проникновение было болезненным. Риз зажмурился, прикусив губу, и сжал руками простынь. — Тише, тише, — бывший владелец Гипериона старался не торопиться, давая ему привыкнуть к новым ощущениям. — Дыши. Глубоко и медленно, кексик. Постарайся расслабиться. Раз уж Мордекай Брика терпит, то и у тебя получится. Легкий толчок и ощущение обжигающей наполненности выбило у парня весь воздух из легких. Джек двигался медленно и аккуратно, но он никогда не вел крепкой дружбы с терпением, а потому молился всем несуществующим богам, чтобы молодой человек был более или менее готов. Второй толчок получился более сильным, вгоняя возбужденный орган на всю длину. Риз вскрикнул, а в глазах заблестели слезы. Правда, чем привычнее ощущалось это движение внутри тела, тем быстрее боль отходила куда-то на задний план, оставаясь лишь легким отголоском, делая удовольствие острее. Особенно, когда Джек, поняв, что его партнер более или менее «освоился», одним движением притянул его ближе, закидывая стройные ноги себе на плечи и меняя угол проникновения. Парень тихонько заскулил, широко распахнув глаза, когда член, скользнув глубже, проехался по простате, вызывая вспышку ослепительного экстаза. Неосознанно вцепившись в плечи любовника, он подался вперед, в надежде ощутить еще раз столь желанное наслаждение. Комната наполнилась хриплыми стонами и запахом двух разгоряченных тел. Движения, что начались плавно, будто легкий пенный прибой, с каждой минутой грозились перерасти в цунами, захлестнув мужчин волной чистого восторга. Этот животный, первобытный танец, будто взывал к самым потаенным чувствам, извлекая из тел партнеров уникальную, ни с чем несравнимую мелодию искренней, разделенной страсти. Первым не выдержал Риз, с громким, протяжным вскриком изливаясь себе на живот, так ни разу и не прикоснувшись к себе. Джек, прикусил щеку, чувствуя, как толчки становятся быстрее, теряя четкий ритм. Член пульсировал, врываясь глубоко в расслабленное тело, позволяя перешагнуть сквозь грань дозволенного наслаждения, заполняя партнера горячим семенем. До душа они доползли на чистом упрямстве, и, упав на кровать, мужчина сам притянул ближе мгновенно уснувшего молодого человека. Они и не догадывались, что через четыре часа будет потеряна связь с первым разведотрядом, а вся Крепость содрогнётся от воя сирены, оповещающей о чрезвычайном положении.