Какая бывает любовь.

Мари пребывала в состоянии ядовитого опьянения. Это был не шок, но удар. Удар в спину от самого дорогого и родного человека на свете — от себя самой. Хотя Мари и была лесбиянкой с четвёртого класса и не любила своё женское тело, но зато обожала душу. И от неё она такого не ожидала. Что же это за чувство? Сидеть и понимать, что ты отчаянно разыскиваешь очередного маньяка, ищешь любые знаки и зацепки, но внезапно понимаешь, что этот человек уже найден. И даже более того, он никогда и не терялся. Потому что это ты. И как она должна теперь поступить? Чего от неё ждут друзья? Не придавать этому значения? Забыть? Или попросить прощения у ребят? А может, всё вместе? А что потом? Она не может причинить им вреда, но причинит. В любом случае. Рано или поздно. В одно жалкое мгновение она превратилась в опасного для общества мутанта в юбке. — Как ты… себя чувствуешь? — обеспокоенно задала вопрос Лиза. — Драно. — Был ответ. — Я должна была вам сказать. Иногда… я чувствовала что-то дурное. Я могла встать и выйти из комнаты, а потом как по волшебству снова возвращалась. Шла куда-то, а через секунду уже сижу на кровати. И при этом я даже не теряла сознание. Ничего. Только стрелки часов куда-то спешили, показывая совсем не то время, какое я видела перед тем, как выйти. Мари внутри меня куда-то исчезала. — Вот как к тебе попал крестик, — догадалась Лиза. Юля и Ваня сидели, молчали, но внимательно слушали каждое слово, как на познавательной лекции в институте. — Для Мэри Мари была такой же, как все. Она существовала в тебе, но без тебя. Будучи Мэри, ты подбрасывала крестики всем, включая себя. — Да, но… я не могу поверить, что переписывалась сама с собой. — Голос Мари, как будто куда-то спешил, то становясь выше, то опускаясь до хрипотцы. — Мы с Мэри… у нас было полное доверие. Мы даже обменялись паролями от наших страниц. И… получается, что в образе Мари я писала Мэри, а затем переключалась на Мэри и отвечала на сообщения Мари? Звучит по-идиотски. Но такое случалось только однажды, а с Мэри я общаюсь каждый вечер. Почти две недели. — Внутри тебя что-то сломалось, — ожила Юля и сказала первую же умную мысль, что посетила её голову в этот момент. — Но есть люди, которые смогут это починить. — Мне придётся уехать? — Мари посмотрела на Юлю так, будто хотела, чтобы Самойлова сказала да. Она и так собиралась уехать, но она должна была быть уверена, что её друзья тоже этого хотят. Вернее, хотят, чтобы она поправилась. Но отъезд был нужен ей не для этого. — Только на время, чтобы очистить себя от Мэри. — Убеждала её Юля. — Она может завладеть тобой в любое время суток. Даже сейчас. — Я боюсь, что никогда не избавлюсь от этого кошмара, — отчаялась Мари. — А ты напугай его, — посоветовал, горячо улыбаясь, Ваня. Он просунул руку Мари меж своих ладоней. — Напугай кошмар, и тогда это не ты, а он избавится от тебя. — Я… — Мари осмотрела каждого из друзей. Она была так признательна им, ведь несмотря на её злодеяния, они были рядом. — Я даже не попрощалась с Дашей. Она говорила, что я… встречу своего человека. Это были её последние слова. Вы… скажите ей, что она мой человек. Она больше, чем мой человек. Передайте ей, что если бы я и хотела заболеть раздвоением личности, то только, если моей второй личностью станет она. У неё я многому научилась. Вы передадите ей? — Конечно, дорогая, — обняла её Юля, спрятавшись где-то в области груди Мари. — Мне будет не хватать твоей прямоты. — Это досадно, что Мэри не существовала в реальности, — говорила Мари с разочарованной улыбкой. — Я ведь правда в неё влюбилась. — Ты влюбилась в себя, — подмигнула ей Лиза. — Потому что ты хорошая. Это было истиной. Мари хорошая. Хорошая, которую настигло плохое. Ещё одна жертва «Логоса». Очередная хорошая. Одна из тысячи таких же, сгинувших в этих стенах. И в этих местах. И одному только Богу известно, кто следующий. Однако не только Богу. Есть ещё кто-то, сведущий обо всей чертовщине. Старая, как смерть с косой, но ясная, как солнечный день. Это была книга судеб. Загадочная особа. Помогает, выручает, предостерегает. Но мало кто может отважиться и заглянуть в неё. Лишь глупцы решаются на столь отчаянный шаг. Андрей спускался по лестнице в холл. Он перелистывал книгу судеб. Не для того, чтобы что-то узнать, а лишь потому, что это стало его привычкой — перелистывать страницы. Ему оставалось всего несколько ступенек, когда, остановившись на одной из страниц, он случайно заметил слова: «ни на что не отвлекайся». Андрей всматривался в эти слова, как вдруг понял, что куда-то летит. Он оступился и свалился с лестницы. Хорошо, что все ступени были преодолены и этот казус произошёл с ним на самой последней из них, но всё равно было неприятно. А книга-то сослужила ему службу. Точнее, сослужила бы, если бы он прислушался к ней и отвлёкся от всматривания в слова. Авдеев потёр рукой ушибленные рёбра и заметил картину, что висела слева от входных дверей в «Логос». Казалось, эта картина появилась здесь ещё до основания «Логоса», ведь сама она была с полуразваленной рамкой с разбитым стеклом и вся усеяна толщей пыли. Андрей подошёл к картине поближе и увидел странные слова. Слово. Оно было одно. Вроде обычное слово, но что-то Андрею в нём не понравилось. ПЛАСТ. — Гласила короткая надпись. Андрей пригляделся к картине и поразился. Это мелкое слово из пяти букв было ключом, который он так долго искал. Андрей понял, что каждая буква здесь неспроста. Но он не может их расшифровать. Во всяком случае, пока. — Инициалы П.Л. — прищурился Андрей. — Вы и здесь есть! Какое совпадение. Но не обольщайтесь. Я пойму, что вы значите. Даю слово, что пойму. Продолжение следует…