Какая бывает любовь.

Богдан работал, как заведённая машинка. Едва вставало солнце, просыпался и он. Домой возвращался с наступлением темноты. Поужинав, отправлялся спать. Это продолжалось день за днём, как замкнутый круг, но нельзя было не признать: таким ухоженным и чистым двор школы не был даже в самые лучшие времена. Богдан не жалел ни сил ни времени, как будто отдохнуть для него значило застрелиться. Настя пыталась привести друга в чувства, но тот вежливо просил её не мешать. Конечно, будь на её месте Юля Самойлова и Богдан непременно вспомнил бы, какой остренький у него в арсенале топор, но Настю он уважал, потому дал себе слово никогда с ней не ругаться. Никто так и не понял, что творилось в голове у Богдана, но знали, что парень не привык жить в коллективе и общаться с людьми, потому единственной отрадой для него была эта нетронутая знающей рукой земля, которая так нуждалась в заботе. И он ухаживал за ней, обеспечивая обитателям «Логоса» шикарный вид из окна. Вот и сегодня, наплевав на предложение парней пойти поохотиться, Богдан первым делом пошёл проверять инструменты сторожа, собираясь помыть, заточить и натереть их до блеска. Он сидел на лавочке у сарая на заднем дворе школы. Ветерок приятно поглаживал вспотевшие щёки. Богдан был так увлечён делом, что, когда его позвали по имени, сделал вид, что не слышит. — Привет. — Сзади к нему кто-то подошёл, он учуял запах мужского одеколона. Человек был в спортивных штанах и синем балахоне с капюшоном. — Я здороваюсь, а ты не отвечаешь. — Он обошёл его и встал напротив. Это был всего лишь Майк. — Ты как? — Что? — Богдан как раз развёл в ведре чистящий раствор и оставил отмокать в нём несколько инструментов. У него образовалось несколько свободных минут. — Что хотел? — Хотел тесак попросить или мачете, если есть. — Улыбнулся Майк и рассовал руки по карманам. — Мы с Морозовым идём на зайцев. Одолжишь? — Так нет же. — Богдан глазами показал на ведро с чистящим средством. — Всё там. Пришёл бы ты часика на два попозже. — Могу я составить тебе компанию на эти два часика? Морозов по-любому ещё спит. — Ну составь мне компанию на эти два часика, раз Морозов по-любому ещё спит. — Богдан подвинулся, чтобы Майку хватило места на лавочке рядом с ним. — Спасибо. — Майк улыбнулся и присел к нему. — А, пожалуйста. — Богдан внимательно его разглядывал. — Я так-то один люблю быть. На будущее. — Чувак, я могу уйти. — В ответ посмотрел ему в глаза Майк. — Иди, если хочешь. — Богдан показал рукой на школу. — Я не хочу, — мотнул головой Майк. — Там щас Юля доставать начнёт. Я ворочался во сне и скинул её с кровати. — Доставать начнёт? Зачем тогда женился? — Что за вопрос? Потому что я люблю её. Я мою Юльку… я её никому не отдам. — А мне-то что? — Ничего. — Хорошо. — Ты почему в школу не приходишь? — А где я, по-твоему, ночую? — А в остальное время? — А в остальное время дела, вы ж засрали двор. — Ты заходи время от времени, там теплее, чем на улице. — А я в тепле не нуждаюсь. Я сам кого хочешь согрею. — Проверять я не буду, — усмехнулся Майк. — Слабо? — хлопнул его по спине Богдан. — На что ты намекаешь? Немного подумав, Богдан обозлённо выпалил: — У тебя очень тупые представления о людях, ты это знаешь? — Зато я не дикарь. — Это ты в точку, мажорчик. — Воу, воу, друг, осади. Я мажорчик? — Я тебе не друг, мажорчик. — Богдан поднял вверх правую руку и показал ему средний палец. — Что это? — Майк впёрся взглядом в его руки. Его заботили не манеры Богдана и не его необоснованная дикость. Он смотрел на его руки и видел шрамы. Десятки шрамов, сотни. Ни одного живого места, ни одного уцелевшего кусочка кожи. Следы от укусов, зажившие ожоги, дырочки от чего-то острого. Что могло случиться с руками, если они выглядят так паршиво? И почему именно руки? Шрамы были только там. — Это шрамы. — Это ничего. — Богдан быстро натянул на руки пару рабочих перчаток. — Если я задам вопрос… — осторожно начал было Майк. — То я пошлю тебя нахуй. — Но всё-таки… — Всё-таки ты меня заебал. — Ты прав, меня не касается. Я забыл, окей? — Спасибо. — Богдан и впрямь был благодарен ему. — Ты сказал «спасибо»? — Майк искренне улыбнулся. — Да, я сказал «спасибо», мажорчик. — А ты не такой уж и дикарь. И оба замолчали. Они просидели в тишине минут пять, а может, все десять, изредка посматривая друг за другом. Сидели, то болтая ногами, то ухмыляясь над внезапно проскользнувшими в голове мыслями. Богдан был тронут деликатностью Майка и «мажорчик» стал для него кем-то хорошим. Лучше, чем Богдан представлял поначалу. Он заметил растущую у лавочки ромашку и сорвал её для Майка со словами: «передай Юле». Когда кто-то относится к нам по-человечески, то и нам хочется ответить ему тем же. Так прошло десять минут, а потом ещё двадцать. День разгулялся, на улице становилось всё жарче. Майк стянул с себя синий балахон и, облегчённо вздыхая, бросил его в траву. Ветерок просачивался под белую футболку, и жара отступала. Но потом возвращалась с новой силой. Майк посмотрел на Богдана. Тот никогда не носил на себе верхней одежды. На нём не было даже футболки. Только чёрные шорты. Его соблазнительное тело не нуждалось в том, чтобы его прикрывали. И Майк, устав обмахиваться листом лопуха, последовал примеру Богдана. Он стащил с себя мокрую футболку и бросил поверх балахона. Оба остались сидеть на лавочке. Оба были обнажены до пояса, и обоим это нравилось. Оба дали отпор жаре и в душе улыбались этому. Оба чувствовали невидимую связь, и им хотелось это обсудить, хотелось поделиться с кем-то… так почему бы не друг с другом? Но нет. К чему портить такой хороший день слезливыми разговорами по душам? — Будешь со мной дружить? — первым спросил Майк. Богдан придвинулся к нему поближе. Рот приблизился к уху и обжигающе прошептал: — Буду. Его лицо всё ещё было рядом с его лицом. — Я пойду? — Майк посмотрел на него. Кончики их носов встретились друг с другом. — Пойди. — Всё ещё шёпотом отвечал Богдан. — За тесаком вернусь позже. — Вернись. — Вернусь. Подобрав с земли вещи, Майк ушёл. Богдан смотрел ему вслед, но Майк не обернулся ни разу. Может, это было и к лучшему. Продолжение следует…