Какая бывает любовь.

«Простой риск или непомерная цена? Есть смысл сопротивляться аду?» Лиза несколько раз перечитала послание, которое передала ей ОНА, девушка помнила каждое нашёптанное злодейкой слово. Принцесса. Так просто? Всегда была принцесса. Когда-то Адам жил в этом доме, потерял здесь семью, назвался принцем… но кем тогда была ОНА? Может, у Адама было не две сестры, а три? Адам стал причиной смерти всей своей семьи, но… что, если кому-то удалось выжить? ОНА считает себя полноправной хозяйкой, ОНА не даёт принцу Логоса обрести покой, мучая и издеваясь над ним вот уже не одну сотню лет. — Она обижала не только его… — вздохнула Лиза, заходя в школу и запирая за собой дверь. Котёнок Боська, о котором хозяйка, похоже, забыла, обиженно вильнул хвостом и бешено попрыгал вверх по лестнице. — Должно же что-то быть! — Лиза стукнула кулачком по стене и взгляд её невольно упал на дверь кабинета директора. Школьница громко охнула и пошла прямиком туда, словно двери в директорские просторы были воротами в Рай. Казалось, она прошла сквозь стену. Так быстро оказалась Лиза в кабинете. — Меня ведь не исключат из школы, если… — бедняга покраснела, но делать было нечего. Подойдя к первому шкафу, девушка начала вынимать ящики и вытряхивать содержимое на пол. В первом отделении оказались личные дела учеников. Одна из папок раскрылась при падении, и Лиза прочитала: «Максим Морозов. Восемь лет. Разговор с психологом ни к чему не привел, мальчик отказался объяснять, зачем он хранит под подушкой куклу». Дальше читать Лиза не стала. И Максу лучше не говорить о внезапном открытии. Едва сдерживая смешок, Виноградова продолжила обыск. Пусть Морозов хоть сто кукол хранит под подушкой, главное сейчас — выяснить, что хранит в себе кабинет директора. Лиза вынула из шкафа четвёртую полку, бумага водопадом посыпалась на пол. Среди сваленной у ног макулатуры, девчонка разглядела обрывки старых газет. Аккуратно поставив полку на стол, Лиза присела на корточки и подняла то, что осталось от газет. Самая свежая из них датирована тысяча девятьсот семьдесят вторым годом. «Плод воображения или новый дом ужасов? Рассказы очевидцев». — гласил первый заголовок. «Мы знали, что где-то поблизости находилось то здание, о нём много болтали… муж пошёл за грибами, а я с сыном осталась ждать у машины… мы услышали звук, я приняла его за плач… совсем близко, как будто ребёнок или… среди деревьев мы увидели тот особняк, о котором все говорят… весь белый и… плачь становился всё громче, мне показалось, будто плачет сам дом или что-то внутри него. Когда мы подошли ближе, оказалось, что это был вовсе не плач. Кто-то смеялся над нами так… громко… я схватила сына за руку и побежала. Мы бежали как никогда в жизни… только потом я узнала, что мы пробежали семнадцать километров. Мы спаслись… мой сын и я… а… мужа я больше не видела». Следующий заголовок сообщал: «Старинное поместье станет сиротским приютом!» — Господи… «Несчастный случай на качелях…» — Нет… «Несколько сирот пропали без вести. Предположительно, сбежали». — Сколько детей… «Маленькая девочка в истерике: «мой шкаф ходил по комнате». Доставлена в психиатрическую клинику». — Ей никто не верил… «Сиротский приют превратят в школу!» — Кто мог это позволить? «В прачечной под простынями найден труп ребёнка». — Их слишком много. «В колонию для несовершеннолетних отправлен подросток, зарезавший приятеля ножом. Он утверждает, что нож сам подлетел в воздух и нанёс удары его другу». — Хватит. Лиза больше не могла читать. Даже понимая, что всё это происходит на самом деле, она всё ещё заставляла себя верить, что всё прочитанное — не иначе, как злая шутка. Слишком много плохого, а кто за всем этим стоит — неизвестно. Люди гибнут, лишаются родных, а виновник всех бед остаётся безнаказанным. Вот уже долгие годы никто не знает правды. Может, и впрямь стоило сжечь «книгу судеб»? Кто знает, сколько бы ещё она вглядывалась в страшные вырезки, если бы не странный хрустящий звук за спиной. Лиза обернулась. Напротив неё никого не было, только окно, закрытое коричневыми занавесками. На секунду Лизе показалось, что одна из занавесок пошевелилась. Девушка поднялась с пола и отряхнулась, взгляд был прикован к окну. Взяв в руку фонарь, Лиза смело двинулась к окну, как вдруг замерла. Кабинет директора захватил мрак — сели батарейки в фонаре. Школьница хорошенько стукнула по нему и, поняв, что теперь обиженный фонарь уж точно не снизойдёт до её проблем, отбросила его в сторону. Заметив на директорском столе толстую восковую свечу и коробок спичек, Лиза без раздумий воспользовалась инвентарём, и комната озарилась светом. Не таким ярким, каким обеспечивает всех желающих фонарь, но и не совсем тусклым. Осмелевшая и довольная собой Лиза шагнула к окну. Она протянула руку к занавескам, но коснуться их не решилась. Рука неуверенно повисла в воздухе, пальцы подрагивали. — Расслабься, — посоветовала сама себе Лиза. — Там никого нет. Занавеска снова дёрнулась, на этот раз сильнее и заметнее. Опустив свечу на пол, Лиза собралась отдёрнуть штору, как что-то велело прекратить. Пальцы встретились с занавеской, и Лиза закрыла глаза. До чего же приятный материал, такой нежный и мягкий. Занавеска стала покачиваться, поглаживая девчонке руку. Вот она добралась до запястья, прошелестела до самого локтя, всё дальше и дальше, всё выше и выше. Так щекотно, так тепло. Лиза не могла заставить себя расстаться со столь прекрасным чувством умиротворённости и теплоты, а занавеска всё ползла и ползла. Как вдруг Лиза услышала голос. Ласковый и добрый, как материнская колыбельная, он разливался теплом в ушах и проплывал по всему телу, словно фонтан счастья. Лиза слушала нежные нашёптывания, но глаз не открывала. Так приятно ей было от поглаживаний дорогой ткани, так хорошо ей стало жить. Лиза знала: теперь-то всё точно будет хорошо, всё наладится. Люди будут жить в мире и согласии, а зло отправится в ад. На лице Виноградовой появилась самая широкая улыбка из всех, что когда-либо посещали её. Девушка обрела покой и счастье. А голос всё нашёптывал и нашёптывал… — Отдыхай, Лиза Виноградова, ведь ты же так устала… Продолжение следует…