Какая бывает любовь.

Конечности рыцарских доспехов собрали в большой мусорный пакет. Было решено закопать некоторые из них, а другие разбросать по лесу или переплавить на случай, если рыцарь каким-то образом сумеет возродиться. Но на сегодня работа была закончена, и к ребятам пришло долгожданное и мотивирующее, но такое редкое слово: передышка. Макс вышел на улицу с сигаретой во рту, Настя последовала за ним. Юля и Майк сидели на ступенях и рассматривали друг друга на предмет синяков и царапин. Юля очень переживала, что у неё на спине появится некрасивая рана, а Майк, получивший от рыцаря железным кулаком в лицо, сидел с покрасневшей физиономией и молился, чтобы не выступил синяк, иначе он рискует целый месяц ходить с коричневым пятном вместо лица. Он был так расстроен, что Юля невольно поймала себя на мысли, как ей хочется обнять и пожалеть его. — Милый, я хотела сказать. — Юля сделала виноватый тон провинившегося ребёнка. — Тогда почему не говоришь, если хотела? — Довольно резко ответил Майк. Юля поджала губы и сложила ручки на груди: — Ты дуешься на меня? — Дуюсь? Я не дуюсь. Я сдуваюсь. Я люблю тебя, но живу как на иголках. И с каждым днём мне всё больше хочется встать с них. — И что это значит? — блондинка абсолютно не понимала, при чём тут иголки. — Это значит, что у нас проблемы и главная из них заключается в том, что мы не можем расслабиться. Отношения, в которых люди не могут расслабиться, обречены на провал. Но мы не работаем над ошибками, мы продолжаем вкалывать иголки друг другу под задницы. — Я знаю, почему ты так говоришь. Ты злишься из-за того, что произошло в комнате. И я бы хотела извиниться и забыть, но загвоздка в том, что виноват в этой ситуации ты и никто больше. — Я? — А кто? — По-твоему я сам чуть не откусил себе член? Последнюю фразу Майк сказал достаточно громко для того, чтобы Лиза, повисшая на торчавшем из стены копье в тщетных попытках вытащить его, могла услышать. Гришанов покраснел от внезапных откровений, щёки Лизы тоже налились румянцем. Одна только Юля покатывалась со смеху. Майк уязвлённо повернулся к ней спиной, а Юля, чуть придвинувшись, просунула ручки к нему подмышки, пальцами пробралась под футболку и обняла горячее мужское тело. Лицо Лизы напоминало переспевший помидор, который вот-вот лопнет. Юля же окончательно смягчилась: — Милый, посмотри, мы только что обсуждали проблему. Никто не закатывал истерик и не сбегал к другим, мы обсуждали проблему. Это первый шаг. У нас получится. — Я рад, что ты так говоришь. — И Майк впервые сделал то, о чем говорил: расслабился. — Я тоже рада, что я так говорю, — хихикнула Юля. — Как думаешь, стоит ли рассказать Богдану про рыцаря и всю сегодняшнюю ерунду? И Юля больше не хихикала. Она вообще забыла, что такое смех. Она знала только, как правильно смотреть на человека, когда хочешь его убить: — РАССКАЖИ! К ЧЁРТУ РАНЕНУЮ ЖЕНУ И ЕЁ МОРАЛЬНОЕ СОСТОЯНИЕ, ИДИ, ПОСПЛЕТНИЧАЙ С ПЕДИКОМ-ДРУГОМ. РАССКАЖИ ВСЁ В ДЕТАЛЯХ! ПРОВАЛИВАЙ НА ВСЕ ЧЕТЫРЕ СТОРОНЫ! Юля убрала свои руки подальше от Майка и полетела по лестнице в комнату. Пока шла, она громко долбила ногами по ступеням, чтобы донести до мужа всю серьёзность своего гневного состояния. Щёки Лизы перестали краснеть. Теперь она вообще жалела, что не ушла вместе с Максом. Уж лучше дышать сигаретным дымом, чем ароматом, что исходил от отношений Майка и Юли. Лиза бросила безнадёжные попытки спасти стену от пронзившего её копья и захотела присоединиться к Максу и Насте на улице. Подходя к двери, она обратила внимание, что Майка на лестнице уже нет. Должно быть, ушёл скитаться по школе в раздумьях или утешать свою жену. Лиза сидела в холле одна — если не считать по-прежнему сопящую у стены Авикеджи — и ей стало как-то грустно и одиноко. Она не хотела больше ничего слышать о НЕЙ или видеть серебристое свечение и оживших рыцарей. Она хотела быть с друзьями. Но не успела девушка дотронуться до двери, как она открылась, и на пути Виноградовой выросло взволнованное лицо Василисы Борисовны. Она прошагала мимо Лизы, не замечая её и избегая любых взглядов в сторону ученицы. — Василиса Борисовна? — напомнила о себе Виноградова. — Лизочка? — удивилась директриса. — Почему ты не идёшь спать? — Как там Жора? Вы отвезли его в больницу? Руку смогли восстановить? — Нет, руку не пришили. — Помотала головой женщина. А потом, словно вспомнив, кто перед ней, сказала: — Лиза, он поправится. В больнице не задают вопросов, когда требуется неотложная помощь. Он вылечится, наврёт что-нибудь, а потом я его заберу. — Наврёт что-нибудь? Вы серьёзно? — с пола поднялась помятая и сонная Авикеджи. — Так вы поступаете, да? Врёте что-нибудь. — Авикеджи, дорогая, что на тебя нашло? — Василисе Борисовне было дико видеть Авикеджи злой и неопрятной. Она была уверена, что журналистка стала ей подругой. — Вы держите этих детей в заложниках. — Сказала Авикеджи чуть не плача. — Они делают всё, что вы им велите. Где тот бедный мальчик с якобы отрубленной рукой? Не удивлюсь, если он всерьёз отсёк себе руку. По вашему приказу! — ДА ТЫ В СВОЁМ УМЕ? — загремела Василиса Борисовна. Казалось, она втрое увеличилась в размерах от злости и несправедливости. — Слушайте, вы зря обвиняете нас во лжи. — Встала на сторону директрисы Лиза. — Достаточно поговорить с любым из нас, чтобы понять, как сильно вы не правы. — Именно этим я и займусь. — Пообещала Авикеджи, а затем обратилась лично к Василисе Борисовне: — А вы, дорогуша, может и не помните единственного человека, спасшего вас от сумасшедшего дома, но я вас не забыла. Ваш случай был вопиющим, непростительным и одним из редчайших. Я знаю вас лучше любого из этих бедных школьников, а потому мой скептицизм целиком и полностью оправдан. — С этими словами журналистка, не желая слушать оправдательных речей директрисы, поспешила уйти. Лиза и Василиса остались в холле одни. Девчонка хотела задать учителю вопрос, но не решалась, а сама директриса стояла в растерянности. Поймав один из любопытных взглядов, Василиса не стала ждать вопроса: — Лиза, я клянусь Богом, что не понимаю, о чём она говорит. — Я вам верю. — Искренне говорила Лиза. — Но спросить хотела не об этом. — А о чём же? — Вы не знаете, где моя сестра? Продолжение следует…