Какая бывает любовь.

— Что же такого ты скрыла от Юли? — от Мари пасло перегаром. — Не я одна. — Поправила её Даша. — Девчонки! — встрял в разговор явившийся из темноты Майк. — Химичка по коридорам ходит. — Предупредил он подружек. — Идите-ка спать. На следующий день. Комната. Кровать. Похмелье. Тумбочка. Таблетка. Мари. Даша. Человек. Голова. Боль. Градусник. Улыбка. Сон. Неразбериха. Утро было настолько разбитым, что его пришлось собирать по кусочкам. Даша ещё хоть как-то до стакана с водой дотянулась, а Мари и шевельнуться не могла. Только спать, спать и спать. Ещё минутку, пять минут, десять… вечность. Остаться бы навеки в одеяле с головой. Попивая водичку, Даша была привлечена ожидавшей её на тумбочке таблеткой. Кто мог её здесь оставить? Заботливый Майк? Вряд ли он пользуется какими-то препаратами после собственных запоев. Наверняка отсыпается и всё. Тогда кто? — Ажур-абажур! Пейте-пейте. — На середину комнаты вышла… незнакомка. — Хлопушки-хохотушки. — О, Боже. — Пропитанным алкоголем взглядом Даша посмотрела на неизвестную. — А вы ещё кто такая? — Ажур-абажур! А вы мне не выкайте, я вам не старушка, — хихикнула та. Она не могла не улыбаться сейчас своей прекрасной улыбкой во все тридцать два зуба. Казалось, эта улыбка приклеилась к ней с самого рождения. Чёрные-чёрные пышные волосы, выразительные карие глаза, личико в веснушках, а где-то в руке болтается сумка, больше похожая на аптечку — вот, кто это был. Вот, что за человек мгновение назад разговаривал с Дашей так, будто они знакомы с детства. — Вы медсестра? — предположила Даша. — Ажур-абажур! Сначала школу закончить надо. — Отрицала та. — Я Алевтина Соловьёва. Проблемная девица, сменившая четырнадцать школ. — Алевтина затрясла вялую ручку Даши в рукопожатии. — Даш? — донёсся говор Мари из-под одеяльного убежища. — Приём. — Что? — спросила Даша, заметив, как Алевтина открывает окно на проветривание. От холода Старкова обледенела и вжалась в одеяло. — С кем ты разговариваешь? — снова донёсся убитый голос Мари. — Кто здесь? — Наша новая одноклассница, — проинформировала её Даша, сомкнув опухшие глаза. — Прошу любить и жаловать, — зевая, прибавила она. — Просьба принята, — невнятно буркнула Мари. — Конец связи. Связист хочет спать. — Ажур-абажур! Вы как с луны свалились. — С этими словами Алевтина зачем-то направилась к шкафу. — Он мне не нравится. — Кто? — полусонно прожужжала Мари. — Абажур? — Эврика-окорока! Шкаф вообще-то! — воскликнула Алевтина. — Мы купим новый. — Алевтина вынесла окончательный вердикт. Она чуть сдвинула шкаф с места, встала позади него и безжалостно толкнула древесного хранителя прямо в его деревянную спину, отчего он бухнулся на пол. — Что ты делаешь? — проворчала Даша. — Я хочу спать! — Кукушка-дурнушка! Я ваши вещи вытряхиваю. — Оповестила всех Алевтина. — Развесим их в нашем обновлённом гардеробе. Умело подняв несчастный шкаф с пола, Алевтина, протоптавшись по горе чужих вещей, целенаправленно двигала полуживого беднягу к открытому окошку. Скрип от тяжёлого деревянного предмета, царапающего пол, был ужасным. И без того убитые Мари и Даша заткнули уши пальцами, всё ещё не осознавая, что творит их соседка. А соседка-то уже подвела бедный шкаф к пропасти, в роли которой выступало окошко. Затем Алевтина без зазрения совести скинула шкаф из окна. — Матрос-альбинос! — отряхнула ручки отчаянная хозяйка. — Алевтина-молодчина! БУМ. БУМ. БУРУ-РУМ. БРУМ. БДЫЩ. — А-а-а-а-а! — закричал кто-то снизу. — Ребятки родненькие, помогите по доброте подняться. — Упс-пупс! — отошла от окошка Алевтина. — Облажалась я, да? — Теперь я поняла, почему ты сменила четырнадцать школ. — Сказала Даша, показав ей торчащий из-под одеяла большой палец. — Умница-разумница! — Даш… — снова подала признаки жизни Мари. — Её здесь нет. — Ответила Даша. — Алкоголичка со стажем. — Во второй раз позвала её Мари. — Да, я здесь. — Был ответ. — Я вчера пошутила. — Призналась Петрова. — На самом деле, я ничего не забываю, когда напиваюсь. — Ну и что? — Рассказывай про годовалую тайну. — Это пустяк, Мари. Неинтересный пустяк. — Всё равно скажи. — Ажур-абажур! — Алевтина стала стягивать с себя одежду. — Я такая скованная! Кто со мной на улицу пойдёт? — Она сбросила кофту и длинную коричневую юбку. Настала очередь нижнего белья. — Все одеваются на улицу, а я раздеваюсь на улицу. — С какой ты планеты? — съязвила Мари, стянув с головы одеяло, чтобы оценить Алевтину в обнажённом виде. — Изумительное тело. — Похвалила она её. — Ты лесбиянка? — Ажур-абажур. — Усмехнулась Алевтина. — Нет же! — Всё. Теперь. Ты. Мне. Не. Нравишься. Мари обиженно ушла под одеяло, а Алевтина ушла… за дверь. На улицу. В отнюдь неподобающем виде. Не стесняясь никого и ничего. Если кто-то мог подумать о чём-то безбашенном, то Алевтина никогда не думала, а сразу это делала. Зачем о чём-то думать, если нельзя это сразу же исполнить? С такой теорией она и в «Логосе» надолго не задержится. А Мари и Даша, как истинные ценители, наслаждались тишиной. Как вдруг ручка двери судорожно задёргалась, прервав дрёму обеих старшеклассниц, и впустила в комнату очередного постояльца. Майка. — Представьтесь. — Начальственно громыхнула под одеялом Мари. — Сейчас не до шуток. — Сказал Майк. — Даш, звонили из больницы. — Из-за Юли? — сразу очухалась от недосыпа Даша. — Что с ней? — Хирурги в бешенстве. — Отвечал Майк. — Юля кое-что натворила. — И что же? — Ты не поверишь. Продолжение следует…