Диамант

Рано утром растолкав Оленьку, Виталик сунул ей в руки большую кружку со свежесваренным кофе. У него оставалось немного времени, и он хотел потратить его с пользой — кое о чем расспросить девушку. — Ты кто? — спросила та его, но от кофе не отказалась. Это Виталик планировал спросить у Оленьки, кто она такая, но та его опередила. Девушка сделал большой глоток бодрящего напитка и спросила: — А где это я? — У меня, — ответил Виталик на ее последний вопрос. Совершенно не важно, кто он, гораздо интереснее, кто она. — Как я здесь отказалась? — спросила Оленька, передавая пустую кружку Виталику и снова откидываясь на подушки. — Последнее, что я помню… Она задумалась, но так и не сказала, что же она помнила. — Итак, — сказал Виталик. — Как зовут тебя мне известно. А какова же твоя фамилия? — А фамилия моя слишком известная, чтобы я ее называла, — фыркнула Оленька. — Я артистка больших и малых академических театров. — Брось юродствовать, — мягко попросил Виталик. — Я серьезно спрашиваю. — А я серьезно и отвечаю, — пожала плечами Оленька. — Я артистка. — А что ты так напилась вчера? Виталик нервно стал поглядывать на часы — надо, во-первых, все разузнать о девушке, а, во-вторых, не опоздать на работу. — Куда-то торопишься? — не укрылось от внимания девушки, что он украдкой следить за временем. — На работу, — ответил Виталик, не став лгать. Правда располагает человека к откровенности больше, чем изощренная ложь. — Такой красавчик ходит на службу по времени без опозданий? — расхохоталась Оленька, задрав ноги к потолку, нисколько не стесняясь своей наготы, и подрыгав ими. — На твоем месте я бы… — Так надо, — нахмурившись, перебил ее Виталик. Он находился на своем месте и в чужих советах совершенно не нуждается. Разговор не клеился, откровенной беседы не получалось. — Говори, куда тебя отвезти? — спросил он. — И собирайся быстрее, у меня совершенно нет времени. Он подобрал девушку в дорогом, элитном клубе, всяко кто-то ее туда привел или она сама регулярно в нем бывала — случайные посетители там редкость, но могли и быть такие. Если сейчас он не успеет выяснить, кто она такая, то у бармена или официантов выспросит позже. Кто-то же должен знать о ней хоть что-нибудь. — Тебе знакома эта девушка? — достав из бумажника фотографию Танечки Печкиной, Виталик кинул ее рядом с Оленькой на диван. — Ой, это я? — сказала она, беря фото в руки. — Нет, не я, — нахмурилась девушка, — платья такого у меня нет. Откуда у тебя эта фотография? Кто здесь заснят? — Да какая разница? — Виталик выдернул снимок из рук Оленьки. Пожалуй, впервые за последнее время он не церемонился с женщиной. — Ты мне расскажешь о себе все, что меня интересует, а я тебе скажу, как зовут незнакомку на фотографии. — Какая же она незнакомка, если ты о ней, похоже, все знаешь, — фыркнула Ольга. — Это я для тебя незнакомка, темная лошадка. — Короче, темная лошадка, цигель-цигель, — Виталик постучал по запястью, туда, где должны находиться часы. — Не хочешь говорить — не надо. Он видел, что Оленьку снедало любопытство. Ну ничего, пусть помучается. Захочет узнать, кто на фотографии, расскажет все. А он назовет только имя. Как ни странно, но он тоже хотел бы знать о Танечке несколько больше. Но сейчас его волновало, почему девушки так похожи… Они вышли на улицу и сели в машину Виталика. — Разве ты привез меня сюда на этой красавице? — сказала Ольга, потрогав приборную панель руками. Вот тебе и ничего не помнит! — Зовут меня Ольга Фролова, — сказала она. — И я действительно актриса театра музкомедии. На главные роли не претендую, и без меня примам ролей не хватает. Чтобы напиться вусмерть, у меня вчера были на то две причины, и обе несерьезные. Телефонный номерок дать? — выпалила Оленька на одном дыхании. — Дать, — кивнул Виталик, высаживая девушку у метро. Оленька усмехнулась, затем, слегка приподнявшись с сиденья автомобиля, залезла в задний карман джинсов и протянула ему клочок картона с телефоном, отпечатанном на обычном лазерном принтере — типа визитка. — Я тебе позвоню, — махнул ей рукой Виталик. «Ага, — улыбнулась одними уголками губ Оленька, — как же, позвонишь. Знаю вас, красавцев». Она не питала иллюзий по этому поводу — ей везло больше на подлецов, чем на порядочных мужчин. Этот на подлеца тянул слабо, правда, и порядочным тоже не выглядел — слишком холеный и слащавый. Короче, скользкий тип, по ее разумению… Виталику не работалось. О чем бы он ни думал, чем бы ни занимался, все мысли начинали крутиться вокруг Танечки и ее точной копии, Оленьки. Даже Нюрка-паучиха, продолжавшая сторожить его в коридоре во время обеда, не вызвала у него неприязни. Пусть стоит и смотрит на него, если ей так хочется. Ее машинку, как и несколько других, он утром настроил, не вняв совету Зинаиды Макаровны и голосу разума, — работа прежде всего. Когда еще придет новый наладчик! — Зина, — спросил он начальницу производства, когда та зашла к нему, чтобы решить какой-то небольшой вопрос, — ты все знаешь о сотрудницах фабрики. Скажи, пожалуйста, у хозяйки сестры, братья были? — Кто ж ее знает? — Зинаида Макаровна неопределенно пожала плечами. — Никогда не интересовалась родословными своих хозяев, что прежних, что нынешних. — Да меня как раз родословная интересует мало, а вот ближайшие родственники… — вздохнул Виталик, когда женщина ушла. Ну не может быть так похож посторонний человек. Оленька была не просто двойником Танечки, а точной ее копией, как сестра-близнец. И у кого это можно выяснить? —О! — Виталик шлепнул себя ладонью по лбу. — Ох, и дурак я! Тамара Павловна же. Его домработница, она же теперь Танечкина сиделка, жившая временно у нее практически безвылазно, вполне могла разговорить девушку. По вечерам перед телевизором им особенно делать нечего — вполне могли бы поговорить за жизнь с семейным альбомом на коленях. Тамара Павловна должна к нему наведаться завтра, вот он ей и намекнет, чтобы та выспросила все о братьях, сестрах, тетках, дядьках и прочих родственниках. Виталик все же позвонил Оленьке. — У тебя родители живы? — спросил он вместо приветствия и страшно обрадовался, что девушка не соврала, а дала настоящий номер телефона, могла на клочках бумаги напечатать и липовый, чтобы не приставали. Нечего лишний раз здороваться, расстались совсем недавно. Ему бабушка объясняла, когда он был маленьким, что здороваться, именно произносить слово «здравствуйте», надо только тем людям, которым он на самом деле желает здоровья, то есть самым близким родственникам. С остальными можно обходиться другими словами. Мол, с этим приветствием ты отдаешь часть своих жизненных сил посторонним. Виталик настолько прочно усвоил бабушкину науку, что, заходя в кабинет, совершенно неважно в какой, вместо приветствия произносил, скромно уставившись в пол: «Можно?». И даже Людмила Ивановна не смогла его переиначить — он по-прежнему здоровался очень редко. — Ты все же позвонил мне! Оленька узнала Виталика по голосу. — Скажи, как тебя зовут, безымянный мой друг, чтобы я могла занести тебя в контакты. — Виталий Николаевич, — усмехнулся Виталик. Он давно не слышал радости в голосе у человека, которому звонил. А Оленька ему обрадовалась совершенно искренне. — Живы у меня родители и, слава Богу, здоровы, чего и вам желают. Я им рассказала, что нашелся порядочный мужчина, который меня приютил на ночь и ничего не попросил взамен, даже секса. Они мне, конечно, не поверили, но вид сделали, что так оно и было, как я сказала. «Трахаться с бесчувственным телом, хоть и красивым, у меня не было никакого желания. А родители могли и получше воспитывать свое дитятко, — фыркнул про себя Виталик. — Это хорошо, что родители живы и здоровы. Можно напроситься к ним в гости и выяснить историю рождения Оленьки. А если и повезет, то и Танечки Печкиной. Но сначала надо, чтобы Тамара Павловна хоть что-нибудь разузнала о его начальнице. Тогда будет легче задавать вопросы. А пока достаточно поддерживать телефонное общение с Оленькой». — Передавай им привет, — вкрадчивым голосом произнес Виталик. — Я рад, что познакомился с тобой. Так и можешь передать им. Если бы не налетела на меня в клубе, наши пути могли разойтись. И тут только Виталик спохватился, что у девушки мог быть муж, в конце концов, молодой человек, о существовании которого он совершенно не подумал, когда забирал ее пьяную из клуба. Надо как-то этот вопрос прояснить ненавязчиво, причем сейчас же. Но на ум ничего не приходило. Он принялся судорожно вспоминать, было ли кольцо на безымянном пальце правой руки у Оленьки. Кажется, нет. У нее не было никаких украшений, даже серег. Все правильно. Он вспомнил, как обратил внимание на ее уши, когда стягивал блузку с нее, что нет не только побрякушек, за которые все вечно цепляется, но и даже дырок в мочках. А потом бросил рассеянный взгляд на руки — в памяти отложилось, что на девушке ничего не было. Тогда бойфренда Оленьки, если такой все же обнаружится, он задвинет на задворки, с мужем все может оказаться гораздо серьезнее. — Расскажи, — попросил Виталик ее, — что за несерьезные причины были, из-за которых ты оказалась в таком невменяемом состоянии. — Невнемяемом? — смешно исковеркала слово Оленька. — Вторая — я поссорилась со своим парнем из-за первой причины. А первая… Она замялась, даже по телефону чувствовалось, что Оленька сомневается, говорить или не говорить. «Говори!» — чуть не завопил Виталик, настолько его разбирало любопытство. Но он театрально выждал паузу, еще надо разобраться, кто из них актер, а потом ласковым голосом произнес «Алле», словно проверял на связи ли девушка. — Да-да, — встрепенулась Оленька, — я здесь. Мне отказал главреж в главной роли в постановке, потому что я отказалась с ним переспать. А мой парень меня не понял. Спросил, мол, тебе, что жалко было отдаться за роль. — Вот козел, — вырвалось у Виталика. — Я им обоим так и сказала — сначала одному, потом другому, — рассмеялась в трубку Оленька, — Первый козел пообещал, что мне до старости не видать главных ролей. Только я не совсем поняла до чьей — до его, так он уже стар, или до моей, так и мне недолго осталось ходить в молодых и перспективных, — и добавила: — Тридцать мне уже. А ни мужа нет, ни известности, чтобы мужчины роились возле меня, и было из кого выбрать. Что-то надо менять в этой жизни. А второй козел накупил выпивки, сказал, что с неудачницами ему не по пути, и бросил в клубе меня одну. Оленька все говорила и говорила, ей, похоже, надо было выговориться, а Виталик ее внимательно слушал, выводы собираясь сделать потом. — В детстве я думала — доживу до тридцати и будет у меня машина, свой дом, интересная работа, муж-красавец. Ну, на двадцать процентов с поставленной задачей я справилась на «отлично» — дожила почти без приключений до тридцати. «Ровесница Танечки, если не врет», — подумал Виталик. — В какой-то момент поняла, что взрослею, а рядом нет преданного сердца, — грустно сказала Оленька. Виталику показалось, что девушка всхлипнула на том конце провода. — Блины стали получаться все лучше и лучше, — продолжила Оленька, справившись с эмоциями, — в людей верилось все меньше и меньше, старые фильмы оказывается гораздо интереснее новых, а по маме и папе скучаешь все сильнее, стоит оказаться только вдали он них, к сердцу принимать стала все ближе и ближе. Не поверишь, шапку даже осенью теперь ношу. «Наверное, я еще не взрослею», — улыбнулся своим мыслям Виталик. — Давай, встретимся вечером, — неожиданно предложил он ей. «Зачем?» — попытался взбунтоваться мозг. «Зачем-то нужно мне это знакомство, — успокоил сам себя Виталик. — Нутром чувствую, пригодится мне эта девушка». — Во сколько у вас начинается вечер? — радостно отозвалась Оленька. — После шести, — отозвался Виталик. — Но мне надо еще добраться до места встречи. Поэтому вы говорите, где, а я уже скажу точное время, когда там буду. Вот бы еще пробки на дорогах учесть. — Не хочу в клуб… Виталик даже представил, как надула губы Оленька. — Куда скажете, туда и пойдем. Сейчас он был согласен на все, чтобы подружиться с девушкой и быть приглашенным в ее дом. А уж там за разговором он выведает все, что ему хотелось бы узнать. В кабинет по привычке без стука ввалилась Зинаида Макаровна. — Я вот чего, — начала она без предисловий. Виталику пришлось в срочном порядке прервать разговор. — Как сплетничают старожилы, у хозяев долго не было детей. Она плюхнулась на кресло для посетителей, всем своим видом показывая, что у нее есть, что поведать начальству. — Что только старая хозяйка ни делала, к каким шарлатанам не ходила. Говорят, в Тибет ездила в ихние монастыри. Ничего не помогало. А потом понесла, съев, как в сказке, выловленную руками мужа волшебную рыбку. Виталик вопросительно выгнул бровь. — Только это неправда, — Зинаида Макаровна понизила голос до шепота, — я сплетен не люблю, но поговаривают, что никто не видел хозяйку беременной. Она сразу легла в какую-то элитную больницу на сохранение и вышла оттуда уже с младенцем на руках. А вот как Георгий, бывший хозяин, жаловался, что всему свое время, и детей надо заводить по молодости и по глупости, не раз слышала. А он, чай, свою жену лет на десять, если не больше, моложе был. Только я тебе ничего не говорила и от каждого слова откажусь. Она поднялась с кресла, хлопнула себя по бедрам крупными не по-женски ладонями и, больше не сказав ни слова, покинула кабинет. — А вот это интересная информация, — проговорил ей вслед Виталик. У него, конечно, связей нет, но есть Людмила Ивановна… Мысли сразу зароились в голове… Как преподнести той, что нужно поднять старые тридцатилетней выдержки архивные записи, на основании которых выдавались свидетельства о рождении Печкиной Татьяны и Фроловой Ольги. Виталик пока совершенно не представлял, зачем ему это нужно, но чувствовал, что пригодится. Хотелось бы обойтись без Людмилы Ивановны — уж больно она болтлива. Рассказывает не только тем, кого надо заинтересовать, а всем, с кем вынуждена встречаться, пока идет к намеченной цели, словно нельзя отбрехаться ничего не значащими фразами. — Итак. Виталик начертил круг на листке бумаги и поставит внутри него символы «ТП», затем нарисовал еще один — «ОФ». — Что вас может связывать, девоньки? — произнес он. — Или ничего, просто шутка природы? Хорошо, если бы природе так удалось забавно пошутить, а если нет? Разлученные в детстве близнецы — Суок и Тутти. — Кто из вас кто? — спросил вслух Виталик. С Оленькой они встретились у пруда в летнем кафе с говорящим названием «Плакучая ива». Хозяин сделал вывеску, как в фильме, чтобы заманивать посетителей, первая буква на которой так же мигала или подмигивала, превращая название в «Лакучую». — Поужинаем? — предложил Виталик. — Я голоден с самого обеда. Он не лгал и не напрашивался на комплимент: из-за ЧП в швейном цехе ему не удалось пообедать — Нюрка-паучиха прошила себе руку. И если бы не Зинаида Макаровна, у Виталика было бы только два выхода — разборки с трудовой инспекцией или к Нюрке в постель, чтобы та шум не поднимала. Но смотрящая за цехом слишком хорошо знала своих подопечных, да и видеосъемка велась за ними все двадцать четыре часа. Только благодаря этим двум факторам, после двух часов криков и угроз в кабинете у Виталия скандал удалось замять. А Нюрке Зинаида Марковна намекнула, если та будет и дальше заниматься членовредительством, чтобы подставить нового начальника, то она найдет статью, под которую ее можно подвести, чтобы уволить с фабрики без выходного пособия. Заявление о нарушении техники безопасности на производстве Нюрка забрала, но покидая кабинет, пообещала Виталику, что она изыщет другой способ, чтобы подставить его и вне стен фабрики. Так и сказала, мол, ты, милок, теперь ходи и постоянно оглядывайся, не идет ли кто с пером за спиной. После этого Зинаида Макаровна отпаивала Виталика валерьянкой — ему опять было не до обеда. — Не слушай глупую бабу, — попросила она его. — Отстать от тебя она, конечно, не отстанет. Начнет действовать более изощренно, чтобы затащить в койку. Но ты стой на своем, не поддавайся. Виталик только кивал. А что оставалось делать? Но пока ехал к пруду, все посматривал в зеркало заднего вида — не увязался ли кто за ним — и долго кружил по городу. Когда убедился, что слежки нет, поставил машину на стоянку и пошел уже пару кварталов пешком до пруда. — Поужинаем, — не без кокетства согласилась Оленька. — Вина? — спросил Виталик, передавая ей карту с напитками. — Нет, — отчаянно запротестовала Оленька. — С меня хватило и вчерашнего. Кажется, я до сих пор не протрезвела. — А я бы выпил, — улыбнулся Виталик. — Но… — он развел руками, — я за рулем. А вот от кофе с пирожным не откажусь. Как смотришь? И он выразительно взглянул на девушку — откажется, тогда он станет играть по-другому. У него в запасе много различных вариантов развития событий. Надо, чтобы их интересы совпадали с самого начала, тогда контакт будет налаживать проще. — Мороженое, пироженое, — голосом Вовки из мультфильма проговорила Оленька. — Буду, — добавила она своим. — И кофе буду, только без сахара, и бисквитное пирожное буду. И салат возьми мне, пожалуйста, и картошечку тушеную по-домашнему. «А вот это уже хорошо», — улыбнулся Виталик. Голодным остаться ему не придется. Если Оленька собиралась поесть нормально, то ему всяко можно взять и добавить к картошке по-домашнему свиную отбивную, и салатик взять не с голимой травой, а «Цезарь», например. И будет он выглядеть в глазах девушки не проглотом и обжорой, а всего-навсего проголодавшимся после работы мужчиной. В кафе вошли двое, как Виталику показалось, абсолютно уголовной наружности. Сейчас ему все время будет казаться, что его преследует Нюрка. Так и до паранойи недалеко. — Спокойно, Ипполит, спокойно, — проговорил Виталик и погладил себя по груди. — Что? — не поняла его Оленька. — Ничего, — улыбнулся он ей в ответ и взял за руки, стараясь расположить к себе. — День выдался на удивление тяжелым. — А тут я еще пьянь пьянью, — добавила Оленька и благодарно взглянула на Виталика. — Как оказалось, — продолжил он улыбаться, — ты самое приятное, что произошло в моей жизни этим днем. Официант ловко выставил перед ними тарелки с едой. — Позовете, когда захотите, чтобы я вам кофе подал, — сказал он и, поклонившись, отошел. — И как я его должен звать? — не понял Виталик. — Кричать на весь зал, мол, я поел, хочу кофе. У него даже бейджик на фартуке не был приколот. Оленька непринужденно рассмеялась. — Думаю, он сам появится в самый нужный момент, — сказала она, придвигая к себе салат. Два мужика унылого вида взяли себе только по кружке пива. «Не запрещено», — рассудил Виталик, тоже приступая к салату. После кофе с пирожными они решили прогуляться до пруда. Едва рассчитались за ужин и поднялись из-за своего столика, два угрюмых мужика тут же бросили мятую купюру на стол и, не дожидаясь сдачи, вышли из кафе вслед за ними. —Мне кажется, те двое нас преследуют, — сказал Виталик Оленьке, когда они свернули с широкой аллеи на боковую дорожку. — Давайте проверил мое предположение, — предложил он ей. — Вы сделаете вид, что у вас проблемы с туфелькой. Мы остановимся, вы демонстративно ее снимите, передадите мне. И мы посмотрит, как поведут себя мужички. Оленька, не колеблясь ни секунды, согласилась: разыгрывать людей — ее специальность. — А если все же преследуют? — спросила она. — Когда мы в этом убедимся окончательно и бесповоротно, — ответил Виталик, — то будем отрываться от них всеми доступными средствами и способами. Сначала пробежимся по парку. Вы хорошо бегаете? Оленька кивнула: — Вполне сносно. — А потом устроим гонки на автомобилях, — со знанием дела добавил Виталик. — Это шпионы. Хотят нас захватить и выведать секреты фирмы. Оленька довольно громко рассмеялась, стараясь привлечь к себе внимание. Когда же зрители — двое преследователей, по их предположению — смотрели на нее, не отрываясь, она захромала, как можно заметнее, а потом резко остановилась и сняла с ноги туфлю. — Вы не представляете, — громким голосом, как актриса со сцены, чтобы даже на задних рядах была слышна ее фраза, произнесла Оленька, передавая туфельку Виталику, — в дорогущей обуви вылез гвоздь на подошве. Идти невозможно. Они повернулись в сторону мужичков, остановившихся как вкопанные в самом начале дорожки, и принялись рассматривать туфлю. Сомнений не было — те следили за ними. Сцена затягивалась — угрюмые преследователи топтались на месте, а они занималась невидимым гвоздем в подошве. Неожиданно из кустов между двумя парами, разыгрывающих интермедию, возникли парень с девушкой. — Бежим, — только и успел шепнуть Виталий.