***
Проснувшись в следующий раз, Саундвейв чувствовал себя намного лучше. Он открыл глаза и уставился в потолок. Слабость уменьшилась, превратившись в более безобидную общую вялость. Сев на кровати, парень осмотрелся. Палата была знакомой. По-вечернему теплые солнечные лучи сквозь окно золотили стенку рядом с кроватью, а свежий воздух холодил верхнюю часть тела парня, намекая на то, что помещение недавно проветривали. Оглядев себя дес убедился, что одежды не было. Единственное, что было на нем — это куча бинтов на правой руке, покрывающая конечность от кончиков пальцев и до груди. Рука в них едва ощущалась, не хотела двигаться и напоминала о себе лишь теплым легким покалыванием. О том, чтобы встать, не могло быть и речи: на то, чтобы сидеть уходили чуть ли не все силы связиста. — Саундвейв, вы проснулись, — в палату зашла молодая целительница, которая забирала его от ректора, казалось, только вчера. Сколько на самом деле времени прошло? Точно больше суток, но насколько больше? — Как вы себя чувствуете? Вижу, что уже намного лучше. Есть хотите? Прислушавшись к себе, Саундвейв понял, что он не просто хочет есть. Нет, он просто зверски голоден, и, кажется, способен съесть в одиночку целого быка. Ох уж это субъективное человеческое восприятие реальности. Подавив вздох, дес кивнул, а целительница села на кровать рядом с пациентом: — Хорошо, я отправлю к тебе ужин, когда закончу. Как рука? Ощущаешь покалывание? — спросила она, и, получив кивок, пояснила, — это восстанавливаются поврежденные нервные окончания. Нам удалось спасти твою руку, хотя, функциональность у неё снизилась. Придется восстанавливать подвижность и координацию самостоятельно. Так. А сейчас не двигайся. Целительница положила руку на грудь парня и замерла, едва заметно шевеля губами. А Саундвейв почувствовал, как от её ладони волнами по телу разбегается то тепло, то свежесть, то энергия, а то и вялость. Будто его просвечивают разными видами энергии. Процедура продлилась пару минут, а потом целительница убрала руку и встала: — Нам удалось полностью избавиться от яда, и твой организм благополучно восстанавливается. Первые процедуры ты прошел, пока спал, утром будут ещё. Кстати, одежду тебе вернут только завтра, и завтра же допустят посетителей, так что готовься. А пока прикройся хотя бы одеялом: мне-то всё равно, а вот студенты, что разносят еду, ещё не привыкли к обнаженным пациентам. Ужин оказался не особо вкусным, зато питательным и обильным, а вскоре после еды деса сморил сон. Проспал парень до утра. Утром целители взялись за него всерьёз, опять напичкали лекарствами, и минут пятнадцать непрерывно колдовали. В конце они разобрали конструкцию из бинтов на руке Саунда, приложили новые припарки и замотали снова, сообщив, что завтра в этом уже не будет нужды. А потом все ушли, оставив одинокого практиканта помочь одеться Саунду: тот с одной рукой едва ли мог толком с этим справиться. Посетителей к десу пустили только спустя час после завтрака. — Доброе утро, — Дарния влетела в комнату и оказалась рядом с кроватью, на которой сидел Саундвейв. — Заставил же ты за себя поволноваться! Это надо же: кто-то счёл тебя настолько важной шишкой, что решил использовать убийцу магов — очень редкий и дорогой яд. — Кто отравил? — Задал Саундвейв вопрос, который беспокоил его больше всего. — Девушка, которая дала тебе бокал. Но она оказалась и сама жертвой: умерла, не дойдя до общежития. От кого она получила бокал — пытаются выяснить. Единственная свидетельница — та самая подруга, что пыталась отвести её домой, до сих пор не пришла в себя: она подцепила яда, пока пыталась помочь умирающей. Хоть ей досталось и немного, но помощь к ней пришла гораздо позже, чем к тебе. Целители до сих пор борются за её жизнь. И ведь магию применять нельзя: пока не вышел яд, это будет равносильно убийству. Саундвейв задумался. Значит, исполнителя убрали… плохо. Но если свидетель выживет, то она может дать нужную информацию. Вот только как много тех, кто знает, где сейчас возможная свидетельница? Дошёл ли слух о её положении до ушей преступников? Если да, то свидетельницу могли и убить. — Насчёт дуэли я тоже договорилась. Ну, как договорилась: перенесла до твоего полного выздоровления. И пусть только посмеют что пикнуть — на весь институт ославлю как трусов, которые хотят драться с ослабленным противником. — Сколько времени прошло? — ещё один важный вопрос. — Четыре дня. Целых четыре дня он провёл здесь, ничего не контролируя, ничего полезного не делая. Как же это некстати: вокруг кипит жизнь, время уходит сквозь пальцы, события так и норовят пойти самым неблагоприятным образом, а он тут рассиживается. Но, что самое досадное, выходить отсюда ещё рано. Ему и правда стоит быть в хорошей форме, когда он вернётся к активной жизни: иначе, похоже, ему просто не выжить. А пока… пока можно заняться анализом информации. — Расскажи, что известно об отравительнице и её подруге. — Ну, у меня возникли некоторые сложности: на празднике был император, так что, ваши отравления можно рассматривать и как неудавшееся отравление самого правителя. Поэтому этим делом занялась тайная служба. А дядюшка решил, что я уже большая девочка и должна учиться самостоятельности, так что теперь могу рассчитывать только на свои силы. Но что мне делать, ведь я даже в город, как минимум, полгода выйти не могу? Впрочем, кое-что я всё-таки узнала. Погибшую звали Мелиссия Тарн, вторая — Ильга Мейп. Они приехали в столицу с архипелага, в прошлом году, были подругами ещё до поступления. Попали на разные факультеты, но поселили их в одну комнату. В неприятности не попадали, по учебе хорошистки, даже врагов не завели. Их явно использовали втемную. Богатой родни у них нет, связей тоже. Родня далеко. Так что, их смерть и не заметят толком в столице, за местными интригами и драмами. А теперь извини: мне пора бежать. Занятия ведь ещё никто не отменял. Всё, я пошла, постараюсь зайти вечером. И Дарния умчалась так же быстро, как и пришла. А Саундвейв лег на кровать и уставился в потолок. Ему было о чем подумать, и что поискать в своих архивах. А ведь ещё надо подготовиться к встрече с ректором.Часть 20
12 ноября 2020 г. в 12:00
Саундвейв медленно приходил в себя. Но где системные сообщения? Почему он был оффлайн? Что произошло и почему всё болит? Он попытался подняться, активировать оптику, но не вышло: он лишь дернулся и рухнул обратно: накатила такая слабость, что даже просто шевельнуться было бы за подвиг.
— Он очнулся! — раздался рядом голос.
Неправильный голос, неправильное звучание. Десептикон замер, прислушиваясь. На каком языке вообще это сказали? Откуда он, Саундвейв, знает этот язык? Вообще, что последнее он помнить? Память стала услужливо подавать ему воспоминания. Война, ещё война, планеты, одна за другой. Потом Земля, человеческие дети и зона тени. Он нашёл выход, но неправильный, снова люди, магия и… Он в человеческом теле! Отвратительно.
— Саундвейв? — Раздался рядом женский голос. — Ты слышишь меня? Открой глаза и посмотри на меня.
Голос был знаком, однако, шпион не сразу вспомнил, что это была одна из докторов медчасти. Мысли двигались медленно, даже воспоминания пробуждались неохотно. Веки же и вовсе казались тяжелыми, однако, героическим усилием он смог разомкнуть их.
— Хорошо, он в сознании, — сообщила молодая целительница и исчезла из поля зрения связиста. Зато вместо неё подошла Миндея.
— Саундвейв, ты слышишь меня? — спросила женщина, склонившись над ним. Дес хотел было кивнуть, но вышло только прикрыть глаза и чуть шевельнуть головой.
— Слабость — это нормально, не стоит её пугаться, — сообщила лекарь. — Тебя отравили ядом на бокале, однако, повезло, что ты не пил, а рядом оказался ректор. Нам не только удалось тебя спасти. Мы боремся за твою руку, и если всё получится, ты даже сможешь восстановить подвижность.
— Всё готово, — сообщил ещё один голос, чей обладатель оставался невидим для шпиона.
— Хорошо, сейчас, — ответила глава медчасти и продолжила, обращаясь к Саундвейву, — мы вывели яд из твоего организма, но надо выждать ещё день, чтобы убедиться, что ни капли не осталось, потом мы применим магию, и за день-два поставим тебя на ноги. А сейчас расслабься и поспи: отдых тебе необходим. И не беспокойся: всё худшее позади, ты уже идёшь на поправку.
Говорить не хотелось, думать тоже. Глаза у Саундвейва начали слипаться. Медики суетились вокруг его, но ему стало всё равно, а потом глаза закрылись, и парень провалился в сон.