Приют для Эми

После взорванных на поле боя снарядов, после грохота пушек и свиста пуль в воздухе, шум толпы в большом зале казался ему просто шёпотом. Раньше, до возвращения в Англию, он думал, что невероятно соскучился по мирной жизни, но, оказавшись здесь, вдруг понял, как тяжело заново привыкнуть к обществу без боевых товарищей, без приказов и бесконечного запаха пороха. Его мать была вне себя от счастья, что он вернулся к ней живым и невредимым; соседи наперебой стремились встретиться с ним, дабы выразить своё восхищение его храбростью и отвагой. Через два дня ему это надоело, а на третий он оставил особняк и отправился в город. В его кармане накопилось достаточно приглашений на различные встречи и празднества, но он не находил их занятными. К концу скучнейшей недели пребывания в родных краях он, наконец, получил письмо, которое сумело хоть немного его взбодрить. Бенджамин Уильям Барретт получил повышение в звании, и родственник короля обязуется оказать ему честь и объявить об этом на своём дне рождения. Несколько раз Бен перечитывал письмо, ощущая под пальцем застывшую восковую печать, и размышлял о том, что же ему делать с этим повышением… Все, кого он знал с малых лет — нянька Бетси, которая до сих пор жила с ними, их управляющий, старый друг его отца — Джордж Мильтон, многочисленные родственники, которые не прекращали засыпать его письмами со всей Англии, и даже кое-кто из товарищей по службе — буквально все твердили ему о женитьбе. Аргументы приводились не самые убедительные, порой и совершенно несуразные, и некуда было от них деться. Что удивительно, только его матушка — Джуди Коудвелл — молчала об этом. От неё он не услышал ни одного вопроса о будущей избраннице. Бенджамин уже начал было подумывать, что она и вовсе не желает, чтобы он когда-либо женился. Ведь иначе она будет вынуждена уступить место хозяйки особняка, а заодно позволить невестке распоряжаться их наследием. В дом мистера Кейна он прибыл один и в плохом настроении, стараясь держаться подальше от самых любопытных и надоедливых гостей, а позже, к собственному удивлению, заметил, что оценивает каждую юную особу, какая только могла попасться ему на глаза. Незамужнюю, разумеется. В конце концов, новых знакомств не избежать, и кто знает, чем они обернутся, решил Бен. Когда к нему подошёл друг покойного отца, он как раз обдумывал возможности скорого брака. — Я тебя понимаю, мой мальчик, — произнёс мужчина так, словно знал всю ситуацию от начала. — В своё время я так боялся оставить семью без наследников, что однажды, в один прекрасный летний день, взял и женился на своей благоверной, хотя и знал её от силы несколько дней. Бенджамин поморщился и лишь после повернулся к собеседнику: — И как же вы пришли к семейной идиллии, позвольте узнать? Тот рассмеялся, пригладил указательным пальцем густые усы и сказал: — Я сомневаюсь, что таковая вообще существует! Ну, признаться честно, несколько дней ей было неловко… если ты меня понимаешь… А позже мы оба привыкли друг к другу. После этих слов Барретт ещё сильнее засомневался в перспективах женитьбы. И, видимо, заметив на лице молодого человека замешательство, джентльмен улыбнулся и, как на духу, произнёс: — Я тебя вовсе не запугиваю, мой мальчик. Любой скажет тебе, что ты ещё молод, и долгая дорога лежит перед тобой. А я скажу тебе, что жизнь несправедлива… Но это ты, пожалуй, и без меня познал. Поэтому, ты знаешь, что жизнь — она вещь хрупкая. Сегодня ты есть, а в следующую минуту какой-нибудь хитрый лягушатник проткнёт тебя и вскроет брюхо! Мужчина вздохнул, поправил ворот белой рубашки и продолжил: — Мои советы не такие, как те, что мог бы дать тебе отец, и всё же… Подумай, что ты оставишь после себя, дружок. Дело вовсе не в богатстве или медалях, которые ты передашь кому-то. Дело в следующем поколении и в том, чему ты их научишь. Он вгляделся в толпу, помахал кому-то, и Бен, обернувшись, заметил там высокого, худощавого подростка, копию его собеседника. Барретт поочерёдно посмотрел то на отца, то на сына, покачал головой и ретировался к окну, откуда открывался чудесный вид на небольшой пруд. Теперь его точно не оставят в покое, видимо, пока он не объявит всем и каждому, что у него имеется наследник. Вся эта общественная рутина и домашние хлопоты его утомляли… В какой-то миг он подумал о том, что война стала ему ближе, чем мирная жизнь. Нехорошо так думать, неправильно. А друг его отца был прав в одном: от таких, как он, и от его дальнейших действий зависело будущее страны, и всё это напрямую связано со следующим поколением… Возможно, остепениться, хотя бы на время — это не самая плохая идея. Несколько раз за вечер Барретт ловил на себе пристальные женские взгляды. Пару раз он услышал, не нарочно, конечно, как кто-то из девиц проворковал о том, что у него «бесподобные глаза». Одна дама даже восхитилась его походкой. Припомнив её слова, он ухмыльнулся. — Какие бёдра, Боже милостивый… — благоговейно прошептала она своим юным собеседницам, когда он проходил мимо. Конечно, он притворился, что ничего не услышал. Вот-вот должны были предупредить о начале ужина, а это означало, что вскоре Кейн объявит о его повышении до звания капитана. Бенджамин готовился стать центром всеобщего внимания; ему было не привыкать, ведь на поле боя, между миссиями, товарищи просили его развлечь их очередной забавной историей или спеть какую-нибудь старую, пошлую песенку… Барретт улыбнулся, вспомнив своих боевых друзей. Некоторые из них погибли, некоторые вернулись домой совершенно разбитыми, другими. Никого из них не было на этом приёме. Дабы убедить себя в этом же, он оглядел толпу… и вдруг замер. Как можно было не узнать её сразу? Как вообще можно было упустить её из виду и не заметить? Он узнал бы Эмили Паркер, даже если бы её нарядили в лохмотья и измазали в грязи! Но вот она стояла всего в нескольких футах от него, немного грустная отчего-то, но такая повзрослевшая… Он помнил её просто соседской девчонкой, с которой они воровали яблоки из сада его матери; она долгое время была его партнёром по играм, ведь тогда у него, кроме неё, и вовсе не было друзей. Он вдруг вспомнил себя — неуклюжего подростка, склонного к полноте — как он восхищался её резвостью и бойким характером, она не боялась попасть в передрягу или получить нагоняй от родителей. — Чему это ты так радуешься, Бенджамин? Вернулось хорошее настроение? Всё тот же знаток скорых браков приблизился к нему, поглаживая то и дело свои усы, и Бен вдруг понял, что выглядел, наверное, глупо, так пристально пялясь на старую знакомую. — Я увидел… кое-кого, — он кивнул в сторону семьи Паркер. — Неужели она живёт со своей тёткой и её дочерью? Я помню Катрин Паркер, и от этих воспоминаний просто дрожь берёт. — Да, не самая приятная особа. Ты о её племяннице говорил? Милое создание! В прошлом году она помогала моей жене восстановиться после болезни… Жаль её матушку, её не стало года два назад! Сердце у молодого офицера защемило от тоски. Надо же, Эмили осталась сиротой! А сколько ей лет? Судя по их разнице в возрасте, должно быть, двадцать. Как жаль её… Её несчастный вид говорил о многом, видимо, она не очень счастлива быть здесь… а может, и просто жить со своей противной тёткой. — Эмили Паркер… девушка хорошая… но никаких перспектив. Я хочу сказать, Катрин просто не знает, как устроить её жизнь. — Почему она не даст ей спокойно жить с ними? — Ну, думаю, всё дело в её покойной матери, — мужчина грустно улыбнулся. — Все знают, что они не ладили, а Катрин — женщина завистливая. Племянницу она в покое не оставит. Вот и привела её сюда, чтобы поскорее отдать в руки какому-нибудь потенциальному жениху. Значит, она ещё свободна, подумал Барретт. Отчего-то эта мысль показалась ему приятной. Ему определённо стоит подойти и поздороваться с нею. Он представил удивление на её лице, когда она увидит его, и улыбнулся. Вспомнит ли она? Мигом обретя самообладание, он намеревался поскорее исполнить желание, когда его собеседник вдруг весьма сухо произнёс: — Ах, этот чёртов Роберт Пэттон уже спугнул твою маленькую знакомую. Вон, как она бросилась прочь, пока он не подошёл к её тётке! Если Катрин купится на его сладкие речи, боюсь подумать, что будет дальше… — И кто он такой? — спросил Бен. — Хорош собой, ничего не скажешь. Я о нём не слышал. — Он из Лондона, приехал сюда полгода назад со своей супругой, но вскоре она умерла при неких обстоятельствах, о которых все умалчивают. Однако прекрасно известно, что он один был в доме, когда она скончалась. Никто не решается высказать ему свои домыслы в лицо, ха! Все его боятся! И не потому, что он богат, нет. — Почему же? Собеседник мрачно ухмыльнулся: — Поболтай с ним немного, возможно, тогда узнаешь. Между прочим, я слышал, как он расспрашивал кое-кого из знакомых о Паркерах. Видимо, положил глаз на одну из девушек. Но Бену это было уже неинтересно, он не стал заострять внимание на каком-то там тёмном типе, а ринулся вслед за мисс Паркер. Он и подумать не мог, что всё начнётся и закончится в ледяной воде пруда, его мокрой одеждой и жутким холодом. Несмотря на то, что он чертовски замёрз, ситуация показалась ему невероятно забавной. Он уже несколько лет не разговаривал с женщинами более пяти минут. Все его немногочисленные встречи намечались в одном или двух домах сомнительной репутации и заканчивались через несколько минут после их посещения. Удовлетворения подобные связи почти не приносили, а денег он истратил немало… В конце концов, он был мужчиной со своими потребностями и желаниями, которые должны были хоть как-то исполняться. Теперь он сидел за огромным столом, буквально ломящимся от различных блюд заманчивого вида, а слева от него сидела Эми Паркер, с которой они так давно не виделись. Ему понравилось заставлять её улыбаться, она смеялась его шуткам и так часто и пристально смотрела ему в глаза, будто не до конца осознавала, что это был он, Бен Барретт. Сколько радости он видел в её взгляде… Наверное, для неё он был кем-то более значимым, чем просто приятелем из обеспеченной семьи. За всем произошедшим он совершенно забыл о своём повышении; перед тем, как все приступили к десерту, хозяин дома вновь поднялся и попросил всеобщего внимания: — Несмотря на ужасный факт того, что сегодня я стал на год старше, а значит, на год ближе к смерти… Нет, нет, не стоит вздыхать, дорогие, я просто пытался пошутить! Так вот, несмотря на это, я бы хотел объявить одну прекрасную новость! Друг мой, Бенджамин, ты не мог бы подняться, чтобы мы все тебя увидели? Бену ничего не оставалось, как исполнить просьбу; он вытер губы салфеткой, чуть оттянул ворот рубашки и, подмигнув своей знакомой, встал. Эмили проводила его таким восхищённым взглядом, что это не могло не польстить его самолюбию. — Мистеру Баррету была оказана честь, и от имени его величества, короля Георга, я с радостью объявляю о присвоении ему звания капитана! Гости разразились аплодисментами и поздравлениями, и Бен, как подобает молодому неискушённому офицеру, ответил лишь смущением и кроткой улыбкой. Мельком взглянув на мисс Паркер, он заметил, что она сидела спокойно, смотрела на него и тоже улыбалась. В тот момент он понял, что их встреча действительно была чем-то значимым, возможно, была предначертана. И именно в тот момент он твёрдо решил для себя, что безумно хочет провести с нею время. Может быть, это выльется в нечто серьёзное… С формальностями было покончено, голоса и аплодисменты стихли, и Бенджамин с облегчением уселся на своё место. Все занялись десертами, но Барретта отныне волновали совсем другие сладости. Он забыл, что придвинулся к незамужней девушке чуть ближе дозволенного, но и она не обратила на это никакого внимания. Они заговорили, отрешённые от всех, будто никого вокруг и не было. — А после смерти мамы я осталась с тётей и Молли, — закончила на том Эмили. — Ты не смотри на них с такой ненавистью. Я боюсь представить, что было бы со мной без тёти Катрин. — Ты ведь понимаешь, что заслуживаешь гораздо большего, — сказал Бен, сделав глоток шампанского. — Благодарю тебя за заботу, но я сумею справиться. Надеюсь на это. Он внимательно посмотрел на неё, тут же посерьёзнев, но ничего не сказал. — Чем ты планируешь заняться здесь, дома? — поинтересовалась Эми. — Во-первых, мы с управляющим разберёмся с домашними делами, с тем, что оставил на меня отец. Далее, я хочу провести какое-то время с матерью. Ты ведь помнишь её ревностное отношение, касаемо меня, — он улыбнулся и запустил ладонь в ещё влажные волосы. — Она меня с ногами и руками оторвёт от любого, кто захочет меня похитить у неё. — Да, она такая. И я понимаю её. Тебя не было так долго, Бен! В тот момент её правая рука, лежавшая на столе, случайно коснулась его пальцев, и Барретт осознал, что её короткое прикосновение внезапно вызвало в нём жар. Ещё один знак. Он вгляделся в её лицо: на прямом носу всё те же несколько прелестных веснушек, в больших карих глазах ни намёка на лицемерие, и от неё так приятно пахло… Барретт осёк сам себя. Даже думать об этом не смей, повторял он в своей голове, она не из таких девушек. Нет, он бы никогда не унизил её и не опорочил. Она создана для семьи. Семьи гораздо лучшей, чем Катрин и эта простушка Молли. — Ты сейчас словно куда-то исчез, — произнесла она с грустной улыбкой на губах, — будто тебя что-то встревожило. Ты не похож на себя, когда хмуришься. — Просто в последнее время все окружающие пытаются меня убедить, что мне непременно нужно жениться, — он засмеялся, но прозвучало это весьма фальшиво. — А я совершенно растерян! В какой-то мере они правы, но всё это немного раздражает. — Мне всегда казалось, что при отсутствии настоящего чувства, любой брак будет неудачным. Ах, да, она говорила о любви! Бенджамин не стал указывать ей на то, что подобная мысль чересчур уж наивна. Так она воспитана, в этом даже есть свой шарм. — Думаешь, мне не следует торопиться? — Ты сам себе хозяин, — ответила Эми, отведя глаза в сторону. — И лучше других знаешь, что делать. Когда она попросила рассказать его о путешествии в Испанию, он охотно согласился. Опуская некоторые подробности, он, как мог, пытался развлечь её. И заодно отвлечь себя от гнетущих мыслей. До конца вечера он заставлял её улыбаться и сумел даже уговорить на контрданс. Барретт чувствовал себя прекрасно, был почти счастлив. Он с сожалением провожал Эмили и её родственниц к экипажу и лишь позже подумал о том, что ему стоило бы назначить ей следующую встречу. Ничего интимного или вульгарного, простая прогулка в парке, возможно. Вдыхая холодный, зимний воздух, Бен ощущал себя так легко и спокойно… пока не услышал за спиной грубоватый мужской голос: — Видимо, вас тоже привлекла мисс Эмили Паркер? Бенджамин обернулся и увидел того, кого и ожидал увидеть. — Мистер Пэттон, я полагаю? — когда тот кивнул, Барретт нахмурился. — Мне кажется, вас не касается, кто привлёк меня. И что вы имеете в виду под словом «тоже»? — Не оттачивайте на мне своё раздражение, это ни к чему, — Пэттон сделал шаг к нему и хмыкнул. — Я имел в виду то, что вы и подумали. Поравнявшись, Бен заметил, что они были одного роста. Пэттон казался прямым, несгибаемым, как доска, а взгляд был таким холодным и острым, что, того гляди — прорежет насквозь. Но это его ничуть не пугало. Он не позволит какому-то выскочке вертеть собой. — Я уже имел возможность беседовать с Катрин Паркер по поводу её племянницы. Я думаю, вам стоит знать, что мои намерения серьёзные. — Она вас не знает, — сказал Барретт, глядя на него исподлобья. — Узнает, можете не волноваться. И поскольку мои намерения самые серьёзные, я хотел бы предупредить вас держаться подальше от мисс Паркер. Бенджамин улыбнулся, вскинув голову. Это была наименьшая из угроз, какие он только слышал за свою короткую жизнь. — С чего вы вообще взяли, что я стою у вас на пути? — Сегодня все видели ваше сладкое воркование за столом, — произнёс Пэттон бесстрастно. — Видел и я. Да, я убеждён, что вы ею заинтересованы. — Если это и так, то никакие ваши слова не убедят меня держаться от неё подальше… Барретт не договорил, потому что мимо как раз проходили оставшиеся гости; он любезно попрощался с каждым, пожал руки джентльменам, поклонился их жёнам, не прекращая очаровательно улыбаться, и, в конце концов, они с Пэттоном остались наедине. — Мистер Барретт, вы здесь для всех просто герой, — сказал он, спускаясь с крыльца. — Вам ни к чему ухаживать за такой, как мисс Паркер. Найдите себе другую, а её оставьте тому, кто сможет дать ей больше. С этими словами он ушёл и был таков. Бен всё ещё стоял на крыльце и смотрел на удаляющийся по дугообразной дорожке экипаж. Товарищ его отца был прав. Этот тип был крайне неприятным. Чертовски неприятным. — Вот уж нет! — буркнул он себе под нос и поспешил вернуться домой.