Приют для Эми

Она вышла из дома бесшумно и беспрепятственно. Эми знала, что её тётку и звуки колокола не разбудят среди ночи. Один раз она даже задумалась, чтобы пробраться в её комнату и взять несколько фунтов на экипаж, который отъезжал от города до посадочной станции рано утром. Несомненно, она вернула бы эти деньги позже, когда приступила бы к работе. Но, в конце концов, девушка решила, что рисковать не стоит. Эми не заснула той ночью и, едва горизонт на востоке стал светлеть, собрав немногочисленные вещи в маленький кожаный саквояж, была готова покинуть коттедж своей тёти. Она плохо знала дорогу до станции, где она села бы в нужный дилижанс, который, в свою очередь, отвёз бы её в Ромси. В последнем письме говорилось, что её новые хозяева готовы были её принять, и их управляющий обязательно встретит её по прибытии. Эми было страшно, но не так страшно, как находиться в одном помещении с Пэттоном. Дело было сделано — она надела тёмно-серое платье с заплатами на рукавах, плащ и повязала старый мамин платок. Выйдя во двор, она даже не обернулась. Не огляделась и за воротами. Ранним утром было всё ещё довольно прохладно, земля не успела прогреться, и Эмили немного продрогла, не покинув городской черты. Вскоре она уже жалела, что дилижанс между городами не останавливался поблизости. Пришлось идти пешком по холмистой местности, серой и однообразной, по узкой дороге, петляющей в низине между склонами. За полтора часа пути ей попались лишь два строения: заброшенный одноэтажный дом с полностью развалившейся пристройкой и какой-то сарай, а точнее, его сгоревшие остатки. Эми проходила болотистую местность, когда совсем расцвело. Она поняла, что свернула с главной дороги — главной и единственной из Нью-Фореста — на ту, что была гораздо неудобнее, зато сокращала расстояние до посадочной станции. В конце концов, у Эми замёрзли ноги и руки (она забыла свои перчатки дома). Девушка то и дело проверяла, на месте ли её тонкий кошелёк — во внутреннем кармане плаща. Единственных денег едва хватало на место в дилижансе, она даже боялась, что ей придётся выйти гораздо раньше нужного городка. Вокруг всё ещё была раскинута безлюдная местность: только холмы, огромные голые камни, да изредка бежали в оврагах тонкие ручьи после оттаявшего снега. Эмили готова была отчаяться, страх, что она потеряла дорогу, едва не заставил её заплакать, когда вдруг заметила вдалеке небольшое озеро, а напротив него, на самой обочине, в засохших кустах вереска, деревянный указатель. Всего несколько миль до нужного перекрёстка; Эми вздохнула с облегчением, крепче сжала ручку саквояжа, мысленно поблагодарила Господа за то, что направил её верным путём, и продолжила идти. С вершины одного из холмов Эмили, наконец, увидела станцию: три одноэтажных строения, расположенных друг к другу в форме «П», и несколько экипажей во внутреннем дворике. Оказавшись на месте, она осознала, что вот-вот должна была начаться её новая жизнь: оставалось лишь найти нужный экипаж и расспросить кучера о времени пути до Ромси. Какой-то старик указал ей на нужную карету, и через минуту Эми стояла позади пятерых пассажиров, ожидающих посадки. Солнце понемногу согревало девушку, пока она оглядывала двор; пассажиры неторопливо двигались по своим делам, одетые в основном в потрёпанные дорожные наряды, то и дело перепачканные в грязи. Неожиданно Эмили услышала собственное имя из уст незнакомого мужчины и обернулась: двое джентльменов всего в нескольких футах от неё останавливали прохожих и расспрашивали их о чём-то. Эми резко отвернулась и натянула на лицо платок. Одного из мужчин она узнала: это был Роберт Пэттон, и выглядел он жутко уставшим, был небрит и бледен. Они были уже совсем близко, и если бы подошли к самому дилижансу, то обязательно увидели бы её, но девушка вовремя забралась в карету. Кучер закрыл за нею дверь, Эмили облегчённо выдохнула и, осторожно выглянув из-за тонкой шторки окна, решила убедиться, что её местонахождение осталось необнаруженным. Пэттона больше нигде не было видно, только его спутник, в конце концов, остановил кучера и стал о чём-то оживлённо с ним болтать. Эми не знала, выдаст ли её старик, ведь она успела назвать ему своё имя перед тем, как расспросить о дороге в Ромси. Другие пассажиры поначалу молча ожидали начала поездки, но прошло несколько минут, дилижанс не двигался, а они то и дело бросали возмущённые взгляды в сторону неспешившего кучера. Эмили крепче сжала в руках саквояж, ей сделалось дурно и жарко в платке, но она боялась снимать его, словно любой в этой карете мог узнать её и выдать Пэттону. Когда один из пассажиров — невысокий мужчина с длинной бородой, в старом походном костюме — стал браниться и всяческими неприличными жестами указывать кучеру на его место, Эмили действительно забеспокоилась. Она больше не видела ни Пэттона, ни его спутника за окном, но карета до сих пор стояла на месте. Вжавшись в сиденье, она со страхом ожидала, что вот-вот распахнётся дверь и её, беглянку, вытянут на свет Божий силой под накрапывающий дождь. Так и произошло: послышались твёрдые, уверенные шаги снаружи, затем некто с силой дёрнул за дверцу кареты. — Бенджамин?! — удивлённо воскликнула она, увидев капитана Барретта перед собой. Тут же последовали возмущённые возгласы уставших от ожидания пассажиров, ведь нашлась виновница их затянувшейся остановки. Бен бегло окинул взглядом салон кареты и очень сурово обратился к подруге: — Эми, я пришёл за тобой. Но Пэттон тоже здесь. Пока не поздно — идём со мной! — Но я не могу, меня ждут в Ромси… — Думаешь, он оставит тебя там? Или позволит вот так убежать? — хмыкнул молодой человек. — Опомнись! Он нанял человека, который выследил тебя после побега... Эмили, я знаю, слишком поздно извиняться мне за своё поведение прошлым днём, но ещё не поздно спасти твою репутацию. Он протянул ей руку и стал ожидать её ответа. Дождь усиливался с каждой минутой, нетерпеливый народ ворчал, чтобы поскорее закрыли дверь и начинали путь. Со вздохом отчаяния Эмили приняла руку Бенджамина, и тот помог ей выбраться из дилижанса. Он тут же подхватил её саквояж, и они бегом добрались до неприметного закрытого экипажа, ожидавшего у западного выезда из станции. Барретт убедился, что они остались незамеченными, подал кучеру знак и, забравшись в экипаж вслед за Эмили, закрыл дверь. Девушка смотрела перед собой и думала о том, что сделала. Всё казалось теперь таким странным и неправильным, но, к собственному удивлению, она не чувствовала ничего. Её ноги промокли, платок сбился, так что её волосы намокли, но она не обращала на это внимания. — Кажется, он упустил нас из виду. А даже если и догадался, что я увёз тебя, думаю, не решится сталкиваться со мной снова, — голос Барретта звучал со стороны так глухо, словно был где-то далеко. — Твоя хитрая тётка уже всему городу разболтала о том, что я собрался жениться на тебе… Ты хоть слышишь меня? Всё это очень серьёзно, Эми. Неделю назад я был уверен, что не женюсь до тридцати! Пару дней назад мог думать лишь о том, как выручить тебя и избавить от Пэттона, а сегодня утром… — Раз я стала такой непосильной ношей для вас всех, — произнесла девушка равнодушно, — стоило дать мне уехать. — Не об этом разговор, милая, — вздохнул Бен и потёр пальцами усталые глаза. — Иногда необходимо принимать поспешные решения. Правда, мне не так много лет, чтобы быть уверенным в этих самых решениях… И я никогда ни о ком не заботился. На войне — это другое дело… Она уже и забыла, каким разговорчивым он когда-то был. В детстве, пока его строгая матушка не решила прекратить их отношения, она проводила с ним достаточно времени, чтобы понять, каким замкнутым Бен был с чужими людьми. Даже десятилетней девчонкой она считала младшего Барретта не похожим на остальных мальчишек, но ей радостно было от того, каким счастливым его делала их дружба. Да и его отец всегда хорошо относился к ней и к её семье. Правда, она совсем не помнила, что за узы связывали их… Жаль, что Виктора Барретта уже не было на этом свете. За этими раздумьями Эмили и не заметила, как заснула. Сон быстро сморил её, сказалась и многочасовая прогулка в долине. Подол её платья намок, Бенджамин заметил это, пока смотрел на неё, спящую. Конечно, он не мог отвезти её обратно, в Нью-Форест, об этом и речи не шло. Единственным вариантом оставался фамильный особняк в Хайхиллз. Его мать гостила у друзей в Лондоне в это время, но Барретт не сомневался — как только до неё дойдут слухи, она тут же примчится домой и будет бушевать. Но что ему остаётся? Не бросать же девушку на произвол судьбы? И он не мог позволить ей уехать, ведь в чужом городе никто не сумел бы защитить её. Несомненно, если он не женится на ней в ближайшее время, то её репутация будет загублена. А если соседи узнают, что младший Барретт привёз в дом незамужнюю девицу, слухи и россказни польются на них обоих беспрерывным потоком, и даже звание капитана ему не поможет смыть всю эту грязь. На повороте в Хайхиллз экипаж слегка покачивало, но в целом дорога, длинною в полтора часа, была спокойной. Перед тем, как взять Эмили на руки, Бенджамин подумал о том, что обязательно поговорит с управляющим. Мильтон был сообразительным малым, он сумеет приструнить падких на сплетни слуг, и, возможно, до дня венчания обойдётся без инцидентов. Без вдовы Барретта особняк казался совершенно пустым, а отсутствующий долгое время сын хозяйки просто отвык от домашнего очага и спокойствия. Но Бенджамин любил Хайхиллз за его просторные окрестности, за прелестную деревушку, огни которой были заметны вечерами из окна хозяйской спальни на втором этаже, за частые туманы в полях и небольшой сад под северными стенами полуразрушенного замка, находившегося всего в миле от особняка. В детстве Эмили нравилось гостить тут, возможно, она привыкнет к этому месту снова. Сэр Джордж Мильтон в привычной манере поприветствовал Бенджамина и ни слова не сказал о спящей у него на руках девушке, лишь вопросительно взглянул на хозяина, но тот только покачал головой. Мол, позже, позже. Он устроил её в одной из трёх гостевых спален особняка — в той, что была ближе к его собственной комнате, попросил экономку мисс Элен Джонс приставить к Эмили кого-нибудь из горничных и поспешил ретироваться в отцовский кабинет, чтобы в оставшееся до пробуждения девушки время обдумать свои дальнейшие действия. В конце концов, он решил написать матери письмо. Его оправдания и доводы в пользу Эмили Паркер её не убедят, Бенджамин знал это, но ей не останется ничего, только смириться.