Иные жизни

      Нуад ненавидел заседания Конклава по тысяче разных причин. Но главная заключалась в том, что на все время визита в Идрис делегации фейри выделяли один общий дом.       А это вынуждало Нуада неделю жить вместе с Авари.       — Он тебе понравился, — насмешливо пропела она, сбрасывая накидку на пол в гостиной. — Тот мальчик-нефилим.       — Сегодня я видел с сотню мальчиков-нефилимов, — беззаботно ответил он. — И, поверь, понравился мне далеко не один.       — Ты знаешь, о ком я, — Авари грациозно опустилась в кресло и скучающе подперла щеку ладонью. Нуад знал — эта поза такая же напускная, как и все ее поведение. Слишком много лет он знал ее, чтобы верить хоть одному жесту. — Тот мальчишка из Дублинского института, который на тебя заглядывался.       — Я часто привлекаю к себе внимание, — Нуад сел напротив, широко улыбаясь и обводя пальцем шрам на своей щеке.       — И всегда этим пользуешься, — пропела Авари, не сводя с него слишком пристального взгляда.       — Нужно пользоваться всеми преимуществами, так?       Авари красиво, но неестественно рассмеялась.       — Я знала, что ты поймешь.       Нуад и правда не заблуждался насчет того, что она вовсе не из праздного любопытства заговорила о внезапной симпатии юного Фицпатрика. Это было довольно необычно: нефилимы не одобряли однополые отношения даже среди своих. Для того, чтобы решиться на такое с фейри, нужно было быть слишком отчаянным.       Впрочем, парень еще ни на что не решился, он всего лишь смотрел.       Последнее Нуад повторил вслух для Авари.       Она поднялась из кресла.       — Тогда в наших интересах было бы, если бы он решился на большее, ты так не думаешь?              Парнишка нашелся на следующий день у фонтана. Скучал или ждал кого-то — Нуаду, по правде сказать, было совершенно все равно.       Он подошел ближе, окунул в воду ладони, охладил лицо.       Взгляд парнишки прожигал в нем дыру.       Нуад не отказал себе в удовольствии выждать несколько секунд, прежде чем повернуться к нему.       — У тебя интересный меч, — нахально заявил тот, будто пялился все это время именно на него. — Старинный?       Нуад кивнул, присаживаясь на бортик фонтана.       Парень заговорил с ним сам. Стоило подождать и посмотреть, что будет дальше.       — Почему ты ходишь с ним по городу? — спокойно спросил тот. — Думаешь, кто-то кинется на тебя с оружием?       Нуад, разумеется, ничего такого не думал. Ему просто нравилось, что нефилимы смотрят на это неодобрительно. Нравилось делать что-то вызывающее.       Юного Фицпатрика это, похоже, не возмущало. В голосе слышалось только любопытство.       — Мне нравится знать, что в любой ситуации я могу постоять за себя, — негромко ответил Нуад, заставляя парнишку податься к нему ближе, чтобы услышать ответ за журчанием воды.       Он и правда был хорош: высокий, широкоплечий, ладный и гибкий. При ярком дневном свете его серые глаза оказались совсем светлыми, прозрачными, как пронизанные солнечными лучами капли воды в фонтане.       — К тому же, — продолжил Нуад, когда мальчишка встал вплотную к фонтану, — нефилимы ведь тоже носят с собой оружие почти постоянно.       — Для дела, — пожал плечами тот. — Демоны могут быть где угодно.       Нуад с трудом сдержал насмешку. Конечно — особенно в Аликанте...       — Убивать демонов могут не только сумеречные охотники, — доверительно сообщил он и, хлопнув парнишку по плечу, спрыгнул с бортика.       От его изумленного лица сложно было отвести взгляд, но Нуад отвернулся и ушел, поставив точку в диалоге.       Через полминуты за спиной послышались торопливые шаги. Кажется, юному Фицпатрику больше нравились многоточия.              Его звали Бэрр, и он говорил, проглатывая окончания слов. Неистребимый, как сами ирландцы, диалект в его речи звучал почему-то мягко и почти певуче. Может, потому что Нуаду нравился его голос.       — Отец терпеть не может совещания Конклава, считает это пустой тратой времени, — говорил он, шагая рядом с Нуадом по тропе. — Говорит, в Дублине мы принесем больше пользы.       — Ты с ним не согласен? — покосился на него Нуад, прикрывая ладонью глаза от солнца, назойливо пробивающегося сквозь ветви деревьев. Было жарко и ноги сами вели к озеру.       Бэрр помедлил, прежде чем ответить.       — Если все время сидеть в Дублине, можно пропустить столько интересного...       Нуад улыбнулся ему, оценив бесхитростный намек.       — Я бы не стал недооценивать Дублин, там тоже есть по-своему интересные вещи.       Бэрр улыбнулся в ответ, и Нуаду тут же захотелось провести пальцами по его щеке, обвести улыбающиеся губы. Красивый мальчик. Красивый и, что важнее, совсем не испорченный еще предрассудками нефилимов. Даже удивительно, насколько...       То, что первоначально должно было стать обязанностью, все больше было Нуаду по душе.              Дублин — город небольшой. Особенно для фейри, помнящего, как он рос и менялся веками. Найти при желании одного-единственного человека здесь было не так уж и сложно.       Но Нуад не искал. Он и правда оказался в нужном месте в нужное время абсолютно случайно. Не иначе — Дану привела...       Меч, как всегда, пришел на зов магии, оказался в руках в нужный момент. Светлое лезвие легко вошло в плоть демона, окрасившись черным.       С оставшимся Бэрр расправился сам. В его взгляде было столько удивления, что Нуад не сдержал усмешки.       — Я же говорил, — напомнил он, — не только нефилимы могут убивать демонов.       — Я мог бы справиться сам, — почти с вызовом ответил Бэрр. Мальчишка... как будто на твой век демонов не хватит.       — Я в этом не сомневаюсь, — мягко ответил Нуад. Ихора на лезвии уже не было — меч отталкивал скверну, — и он убрал его в ножны. И не поверил своим ушам, когда услышал:       — Спасибо.       Нуад поднял удивленный взгляд на Бэрра. Тот что, в самом деле поблагодарил его? Нефилим поблагодарил фейри за помощь? Откуда взялось это добросердечное, наивное дитя?       — Ты ведь знаешь, что теперь должен мне услугу? — медленно произнес Нуад.       Бэрр растерянно моргнул, пожевал губами и спросил:       — Что мне сделать?       Он смотрел, не отводя взгляда, такой честный, юный. Разгоряченный после боя, с блестящими глазами и встрепанными волосами.       Нуад шагнул ближе — и Бэрр тут же оказался рядом быстрым, почти неуловимым движением. Так близко, что Нуад мог рассмотреть каждую ресницу, границы темных и светлых оттенков серого в глазах и несколько пропущенных во время бритья волосков под челюстью.       Слишком большое искушение...       И слишком рано идти у него на поводу.       — Когда придет время, я скажу, — ответил Нуад. И ему показалось, что Бэрр вздохнул с разочарованием.              Следующую встречу назвать случайной было трудно.       — Ты заблудился или пришел меня навестить? — с улыбкой спросил Нуад, выйдя к Бэрру, сидевшему на траве у границы Холма.       Учитывая, что он дал ему всего два варианта на выбор, тот стушевался. А жаль, это было бы неслыханным событием, если бы он в самом деле пришел в гости.       Сейчас Бэрра будто что-то тревожило.       — Я ведь должен тебе услугу, — отвел он взгляд.       Вот как... Похоже, рассказал кому-то о недавней охоте, и его просветили насчет коварства и корыстности фейри.       — Это была шутка, юный охотник, — с усмешкой бросил Нуад. — Ты можешь не бояться, я не уведу тебя в холмы на веки вечные. Не заставлю плясать каждую ночь, не затуманю разум и не привяжу к себе.       "А жаль", — добавил он про себя.       Бэрр вскинул на него неожиданно пытливый взгляд.       — А я от своих долгов не отказываюсь, — сердито, почти жестко ответил он.       — Ну конечно, — улыбнулся ему Нуад.       Бэрр не спешил подниматься с травы, и это было по-своему приятно: что он все равно достаточно доверял, чтобы не вскакивать и не хвататься за оружие, когда Нуад рядом.       Это давало надежду.       Нуад протянул ему руку.       — Пойдем, — позвал он.       Бэрр облизнул губы, взглянул с затаившейся во взгляде неуверенностью.       — Обещаю, тебе нечего бояться, — заверил Нуад. И напомнил: — Ты сам хотел рассчитаться.       Бэрр схватился за его руку, легко поднимаясь. Грубоватые и сильные пальцы, широкая ладонь в мозолях от меча. Рука воина.       Нуад потянул его за собой и почувствовал, как Бэрр крепче сжимает пальцы, будто боится, что он ускользнет.       Это было глупо — мальчишка так охотно повелся, стоило только поманить. С такой радостью шел в ловушку, да еще и переживал, что та исчезнет.       Но от теплого прикосновения его ладони спину щекотали мурашки, и смеяться над юношеской наивностью Нуаду совсем не хотелось.              Нуад не спешил. Он знал, что стоит сказать не то, сделать неверный жест, и Бэрр отшатнется, увидев в нем то же, что и остальные нефилимы. Опасность и коварство...       Нуад не спешил и, не склонный к самообману, признавал, что не столько старается удержать рядом нужного и полезного для фейри союзника, сколько не хочет терять самого Бэрра. Со всей его открытостью, доверием и, в то же время, — пытливым умом, упорством и внутренней силой, которая не могла не вызывать уважение. Он был интересным, и Нуаду действительно нравилось проводить с ним время. Показывать собственный, новый для Бэрра, мир фейри — показывать таким, каким охотники редко его видели: не пугающим, а прекрасным.       И Бэрр не отводил взгляда и не прятался за тем, чему его учили.       Нуад не знал, да и не хотел знать, чем отговаривался среди своих Бэрр каждый раз, когда приходил к нему. Нуад час за часом задерживал его у себя дольше прошлых встреч и, когда счел, что Бэрр достаточно безрассуден, чтобы прогулять с ним всю ночь, отвел его в залив.       Пение русалок было слышно издалека. Нуад удержал Бэрра за руку, не позволив подойти к воде.       — Останься здесь. Они не сирены, конечно, и не утопят, затянув в воду, но у них есть скверная привычка...       Бэрр сел на песок и поднял голову, доверчиво глядя на него снизу вверх. Нуад опустился рядом и, понизив голос, сообщил:       — Они заманивают мужчин в воду, раздевают и потом заставляют часами умолять вернуть одежду.       Бэрр недоверчиво вскинул брови, но уголки губ уже задрожали в улыбке.       — Я полностью серьезен, — заверил Нуад, глядя, как улыбка становится шире. — А твое недоверие оскорбительно... Надо было позволить им проделать это с тобой.       Они сидели достаточно близко, чтобы Нуад смог заметить, как Бэрр задержал на секунду дыхание. И тут же перевел взгляд на море.       — А ты это знаешь только понаслышке? — спросил он.       Нуад толкнул его ногу коленом.       — Ты спрашиваешь, правда ли они меня раздели и оставили так на пару часов?       — Так что же? — Бэрр все еще смотрел прямо перед собой.       — А какой ответ тебе предпочтительнее? — поддел Нуад.       Бэрр повернулся к нему.       — Ты снова это делаешь, — заявил он. — Постоянно увиливаешь от ответа...       — Я много чего делаю постоянно, — рассмеялся Нуад и протянул руку, чтобы разгладить морщинку недовольства на лбу Бэрра. Опустил ладонь ниже, прижимая к его щеке. — Если хочешь, можешь сделать это сам.       — Сделать что? — совсем тихо выдохнул Бэрр.       Нуад улыбнулся ему, но улыбка быстро стерлась — слишком велико было собственное ожидание и предвкушение.       — А что ты хочешь? — спросил он так же негромко. Качнулся вперед и замер, не отпуская напряженного взгляда мальчишки. Поэтому заметил, как исчезают из него последние сомнения перед тем, как Бэрр подался вперед, преодолевая оставшиеся несколько дюймов и прижимаясь к его губам своими.       Это был чудесный момент: луна посеребрила песок, волны тихо перешептывались, в приливе звенели чистые голоса русалок. Но гораздо волшебнее были теплые губы, и сорванное дыхание, и пальцы, отводящие с лица пряди волос, мешающие покрывать его поцелуями. Бэрр был слишком нежным, слишком голодным до ласки и слишком охотно одаривал ею сам. Прижимал к себе так, словно боялся, что Нуад оттолкнет. И тот не выдержал, шепнул в его губы, не отстраняясь:       — Я никуда не денусь. — Обнял за плечи, крепче прижимая к себе, убеждая не только словами. — Обещаю.       В тот момент он не лгал. Просто и сам слишком хотел в это верить.              Нуад стоял у входной двери и наблюдал за тем, как Бэрр оглядывается. Рассматривает ковер под ногами и живую древесину стен, в которой прятались спящие днем огоньки фейри. Потом Бэрр бросил взгляд на дверь, и Нуад не выдержал.       — Не бойся, я не возьму тебя в заложники, — шутливо пообещал он.       Бэрр улыбнулся все еще немного напряженно — видимо, в логове фейри ему было не по себе. Нуад подошел вплотную, провел пальцами от локтя до запястья Бэрра, взял его за руку и потянул вверх. Прижался щекой, следя за реакцией — Бэрр никогда не смущался явно, не краснел, как девица, он только забывал дышать, и впору было бояться, что однажды он попросту задохнется.       Нуад поцеловал центр его ладони, и Бэрр резко выдохнул, освобождая руку — только чтобы притянуть его к себе. Накрыл ладонью затылок, перебирая распущенные волосы.       Смотреть на него теперь приходилось снизу вверх — за два месяца Бэрр прибавил в росте пару дюймов. Нуад поцеловал его в шею раз, другой, потом шепнул на ухо:       — Я хотел бы любить тебя прямо здесь, на этом ковре. — Еще один поцелуй. — Или в поле, глядя, как цветы клевера ласкают твое обнаженное тело. — Горячий выдох — и губы кратко касаются губ. — Или на побережье...       Бэрр чуть повернул голову — еще даже не отстранился, а у Нуада уже кольнуло под ребрами беспокойство. Неужели рано? Неужели оттолкнет...       — Не думал, что у тебя такие предрассудки, — неожиданно выдохнул тот. Закусил губу, заставляя Нуада еще дольше мучиться неизвестностью. — Против кроватей.       — Никаких предрассудков, — отрезал тот, снова принимаясь ласкать губами его шею. — Все, что захочешь.       Бэрр хотел всего и сразу. Не колеблясь и не сомневаясь, как и всегда.              — Мне сказали, мальчишка ушел от тебя под утро. — Авари смотрела цепким взглядом, так раздражающим Нуада. — Ты неплохо справляешься...       В каком-то смысле — да. Даром что в последнее время Нуад и не вспоминал о том, что ей за каким-то чертом понадобилось иметь на коротком поводке нефилима.       — Рано об этом судить, — уклончиво сказал он. — Кто знает, что у него на уме.       Нуад знал точно — у Бэрра на уме он и их встречи. Бэрр обещал прийти на закате. Мальчишка... пылкий мальчишка — сам всю ночь не спал и не дал сомкнуть глаз ему. И даже не подумал об отдыхе...       — В наших интересах, чтобы на уме у него был только ты, — заявила Авари, и впервые за долгие-долгие годы ему не захотелось с ней спорить. Нуаду неожиданно нравилось быть центром вселенной Бэрра. Нравилось ловить на себе восхищенный взгляд серых глаз. Нравилось, с каким открытым сердцем Бэрр к нему относился.       — В твоих интересах, — напомнил он, поднимая взгляд.       — Надеюсь, ты не увлекся этой игрушкой всерьез? — прищурилась Авари.       — Разумеется, нет, — холодно отрезал Нуад. Дурочка, за столько лет так и не научилась как следует играть словами и с чего-то взяла, что Бэрр — игрушка.              Нуад в целом представлял, чего хочет Авари. Возможно, даже лучше ее самой. Время было неспокойное, небезопасное. Валентин Моргенштерн угрожал уничтожить нижний мир, Конклав не казался способным с ним справиться. Возможно, это было не лучшее время для того, чтобы привязываться к нефилиму. В любой момент они могли стать врагами.       Но когда от Бэрра пришло огненное письмо, в котором говорилось, что он отправляется в Идрис на битву... Нуад не смог отказать себе в том, чтобы увидеть его еще раз.       Он уже был в саду Института с Бэрром, но только однажды. Тогда была ночь, сейчас — раннее утро. Тогда они целовались в темноте между деревьев, и Бэрр был расслаблен и податлив. Сейчас — сосредоточен перед предстоящим сражением.       Нуад даже подумал, что услышит от него что-то резкое, готов был к непониманию, осуждению за то, что пришел. Но вместо этого Бэрр притянул его к себе — не для поцелуя, просто крепко обнял, прижавшись щекой к щеке.       Сердце почему-то трепыхалось в горле, не давая выдавить ни слова. Может, и к лучшему — в голову Нуаду лезли исключительно глупости.       — Постарайся вернуться, — в конце концов только и сказал он, когда Бэрр уже собрался уходить. "Ко мне" Нуад не договорил.              Нуад все-таки не выдержал. Заморочил голову Авари мыслью, как правильно будет проследить, что решит Конклав в противостоянии Валентину, и вырвался в Идрис. К счастью, на этот раз без нее.       Людей на улицах Аликанте почти не было, зато в зале Ангела яблоку негде было упасть. Найти там Бэрра было, мягко говоря, непросто.       Нуад огляделся по сторонам, глупо привстал на носках, высматривая его среди стоящих впереди сумеречных охотников.       И, наконец, обратил внимание на рыжую девчонку, втолковывающую что-то с трибуны.       Он услышал что-то про новые руны, увидел, как вокруг нее возникла небольшая суматоха. Отвернулся на мгновенье — а когда снова посмотрел, девчонки на трибуне уже не было.       Там стоял Бэрр.       Нуад даже неосознанно сделал шаг вперед, но дальше ему помешала толпа, и он понял, что как бы то ни было, а мешать Бэрру сказать то, что он собирался сказать, не стоит. Только тот ничего не говорил. Постоял пару минут — и пропал, развеялся, как иллюзия. На трибуне снова стояла рыжая девчонка — дочь Валентина.       Морок... Обман зрения.       — Стивен! — крикнула женщина в толпе, пробиваясь к трибуне. — Стивен!       — Нет-нет, Аматис, — выставила руки Кларисса. — Я знаю, что вы сейчас видели. Эта магия — не обычные маскирующие чары. Сработала всего одна руна — руна, которую я придумала. Способность создавать руны досталась мне не просто так, и причина вам наверняка не понравится. Кое-кто вообще не поверит, но это неважно. Важно то, что я могу помочь в сражении против Валентина, если мне только позволят.       Зал загудел разворошенным ульем. Нуад снова попытался рассмотреть в толпе Бэрра, думая о том, что только что показала эта девчонка.       — Сражения не будет, — сказал консул. — Конклав принял решение: на рассвете мы сложим оружие и сдадимся.       Не очень-то рвались нефилимы выступать против Валентина. Нуад оказался прав, приехав сюда. Новости он все-таки узнал…       Он неплохо помнил годы до подписания Договора и до сих пор чувствовал разницу между спокойной жизнью и тем, как было раньше, когда проходя мимо сумеречного охотника, нельзя было поручиться, не примут ли косой взгляд за угрозу, а попытку и вовсе не смотреть — за неуважение.       — Так нельзя! — отчаянно воскликнула Кларисса. — Думаете, Валентин позволит сохранить прежний уклад жизни? По-вашему, он ограничится убийствами нежити и демонов?       Нуад прекрасно знал, что нет. И что ближайшие годы они, вероятно, проведут, укрывшись в холмах.       — Многие не видели его уже пятнадцать лет и забыли, на что он способен. Зато я знаю, я слышала о его планах. Под игом Валентина прежняя жизнь умрет. Он разрушит ее, станет запугивать Орудиями смерти. Начнет с нежити, затем возьмется за Конклав, потому что считает его слабым и отжившим свое. Потом придет черед всякого, у кого в роду, в семье есть нежить. Например, брат-оборотень… бунтарка-дочь, встречающаяся с рыцарем-фейри. — Кларисса посмотрела на кого-то в толпе. Забавно, не только Нуад связался с нефилимом. — Да любой, кто хотя бы дружил с нежитью или хоть раз обращался к услугам чаровника. Сколько вас здесь таких?       Девчонка говорила дело, но Нуад слишком долго жил и слишком хорошо знал нефилимов, чтобы подумать, будто даже самые здравые слова могут убедить их сразу же изменить решение. Любую новую мысль им нужно было обсудить со всех сторон, хорошенько обдумать — и, чаще всего, признать недопустимой. Дочь Валентина выставили из зала. Отыскать Бэрра вышло только к концу всех обсуждений, да и то — он стоял со своим братом и рыжей подружкой, и Нуад подавил первый порыв сразу же к нему подойти.       Бэрр подошел сам. И предложил нанести руну Союза.              Семья Бэрра Нуада, разумеется, не одобрила. Тот постарался не показывать, что это его как-то задевает, попытался сделать вид, что это ничего не меняет. Сказал, что с самого начала этого и ждал.       Но Нуад знал — не ждал. Надеялся, что его поймут, со всей собственной верой и способностью понимать других.       Авари тоже нисколько не была в восторге от того, что Нуад больше времени "развлекался со своей игрушкой", чем помогал ей; причем, развлекался без всякой для нее пользы.       Их миры слишком разные. Это не мешало раньше, пока им обоим достаточно было редких встреч и проведенных вместе ночей. Но Нуад понимал — теперь Бэрр хотел большего.       Того, что Нуад не мог ему дать. Дома, семьи, уверенности...       — Ты вчера не пришел, — он даже не попытался скрыть недовольства, произнося это, и Бэрр сразу же напрягся. Сбросил куртку прямо на пол — на ковер, на котором они уже столько раз любили друг друга. Как Нуад и хотел когда-то...       — У меня есть обязанности. — Бэрр подошел ближе. Опустил ладони на плечи Нуада, но тот едва заметно вздрогнул, и Бэрр тут же убрал руки.       — В чем дело?       Нуад сглотнул. В чем дело... В целом мире.       — Однажды ты уйдешь и не вернешься, — медленно выговорил он. — И я больше тебя не дождусь.       — Нуад, я не оставлю...       — Однажды ты умрешь, — отрезал тот. — А я — нет.       Бэрр замолчал. Тишина давила на уши, опускалась на плечи неподъемным грузом.       — Это не то, с чем я могу справиться, — в итоге только и сказал он.       Нуад притянул его к себе, поцеловал отчаянно, желая передать прикосновением губ все то, что чувствовал, все, отчего сердце сжималось от боли, будто стиснутое ветками терновника. Он прижал Бэрра к стене, обхватил его лицо ладонями, продолжая целовать. Потом отстранился, чтобы прошептать в губы:       — Останься со мной. — Поцелуй. — Насовсем. Не возвращайся больше к тем, кто не принимает тебя полностью, кто не понимает твои чувства ко мне. Время в мире фейри течет по другим законам, — Нуад прижался лбом ко лбу Бэрра. — Ты будешь со мной долго, так долго, что это приблизится к вечности. Прошу тебя...       Бэрр поцеловал его — кратко, будто просто пытался заставить замолчать. И потом мягко высвободился из объятий.       — Ты же знаешь, что я не могу. — Он отвернулся.       — Конечно, — зло прищурился Нуад. Горькие и злые обвинения уже готовы были сорваться с языка, когда Бэрр произнес:       — Я ведь не прошу тебя оставить своих.       И Нуад поперхнулся всеми упреками.       — Если я так поступлю, — ответил он, — я навсегда стану для них изгоем.       — А навсегда — слишком долго для бессмертного, так? — твердо сказал Бэрр. — Не то что для смертного, у которого все равно нет... нет этой твоей вечности.       Он подобрал куртку.       — Она была бы наша, — выдохнул Нуад, когда тот уже стоял на пороге.       Бэрр не обернулся.              Нуад думал, что он больше не придет. Но Бэрр пришел.       Ближе к утру забрался в постель рядом, нырнул под одеяло, привлекая Нуада к себе. Тот развернулся, поцеловал его. Говорить ничего не хотелось.       Говорить, в общем-то, было уже и не о чем. Они оба все сказали еще в прошлый раз, услышали друг друга и решили каждый для себя. Их отношения, не особенно внушавшие надежду на лучшее с самого начала, закончились еще в прошлую встречу. Если клинок треснул — он уже, считай, сломался. Если дерево подрубили — оно все равно засохнет. Нуад это понимал.       Может быть, Бэрр еще нет.       Со временем ему придется это принять. Как бы ни было велико его желание остаться сейчас, оно исчезнет, стоит кому-нибудь из фейри рассказать о планах Авари на него. Рано или поздно — и скорее рано, а для Нуада так и вовсе через несколько кратких мгновений — дней или лет — все закончится.       Но пока целовать Бэрра было так же приятно, как и раньше.