Сказы леса

  — Ты достойна лучшей жизни, Хоук. Гораздо лучшей, чем-то, во что я тебя втянул…     Пресвятая Андрасте!     Мариан с трудом удержалась от того, чтобы не завыть от досады и не кинуть в целителя что-нибудь увесистое. Серьезно, да сколько ж можно! После той ночи, когда она наконец смогла подступиться к Андерсу ближе, чем на ярд, и сподвигнуть его на тактильный контакт, ей начало казаться, что теперь всё наладится. Но нет. Целитель решил пустить все ее труды и старания под откос.     Хоук, конечно, хотелось выговориться. Раз и навсегда расставить всё по местам и больше не возвращаться к этой теме. Но отчего-то ей казалось, что никакого эффекта сие не возымеет, поэтому Мариан решила действовать иначе.   — Да, — твердо сказала она, закрывая книгу и убирая ту в сумку, — ты абсолютно прав.     Хоук пристально посмотрела на сидящего к ней спиной Андерса, но, не уловив никаких перемен, продолжила.   — Сама уже не раз успела пожалеть, что не прирезала тебя тогда у церкви. Столько проблем бы сразу решилось. Или вообще надо было тебя еще раньше храмовникам сдать и обязательно настоять на Усмирении, а то мало ли что ты там выкинуть можешь.     Она не спеша поднялась и, отряхнув дорожный плащ, подошла к Андерсу, так и не повернувшегося к ней лицом. Теперь всё это до ужаса стало напоминать тот самый день, когда вопреки всему Мариан сохранила ему жизнь, в очередной раз протянув руку помощи вместо ножа в спину. А сейчас…   — И вот я денно и нощно думаю, нужен ли ты мне, неблагородной ношей повисший на моей шее. И иногда руки так и чешутся достать кинжал и…     Тут Хоук резко опустила руки на плечи поникшего отступника, от чего тот ощутимо вздрогнул, а Мариан рассмеялась.   — Ну что, поверил? Убедительно звучало? Могу еще повторить, если понравилось.     Целитель совсем уж печально вздохнул, так и продолжив сидеть как перед казнью.   — Мариан… — неуверенно начал он, но так и не смог закончить, горько усмехнувшись. Что же такого он мог сказать, чего бы она еще не слышала.   — Ты просто невыносим. — Хоук цокнула языком, но слова звучали абсолютно беззлобно. — Я же люблю тебя. Что еще мне нужно сказать или сделать, чтобы ты перестал винить себя во всех бедах Тедаса?     Андерс не ответил, продолжая смотреть в одну точку, будто бы в ней были сокрыты ответы на все вопросы. Любил ли он Хоук? Да, да, тысячу раз да, и из-за этого становилось еще больнее видеть всё это. Нужно было вообще никогда с ней не сближаться, не отвечать приветливой улыбкой на ее помощь в лечебнице, не засиживаться допоздна вместе в «Висельнике» и ни в коем случае не приходить той ночью, даже если бы Мариан оставила дверь открытой нараспашку. Но он поддался искушению, захотел побыть подольше рядом с той, с которой всегда было так тепло и уютно, что даже мысли о магах и храмовниках отходили на второй план, а то и вовсе исчезали. Замечтался, забылся, и вот — теперь Хоук платит за его собственные грехи.   — Хотя ты в чем-то прав, — из раздумий его вывел голос Мариан, до сих пор стоящей у него за спиной, — я действительно заслуживаю большего. Жизнь моя сейчас совсем не та, которой я достойна.     Андерс насторожился, уловив в ее голосе серьезные нотки. Наконец-то и она это признала.     Он был готов к чему угодно: от простой оплеухи до пресловутого ножа под лопатку, но когда Хоук села рядом и сгребла его в охапку, зарывшись носом в его волосы, он только удивительно выдохнул, не пытаясь вырваться.   — Но знаешь, — мечтательно протянула она, едва не задушив целителя в объятьях, — вот так совсем другое дело. А если ты перестанешь причитать и наконец обнимешь меня, то я вообще стану самым счастливым человеком из всех ныне живущих.