Часть 17
8 июня 2016 г. в 12:43
Как Чарльз и предвещал, осень выдалась очень холодной и дождливой. В октябре небеса над Хогвартсом решили вылить из себя годовую норму воды, не иначе. Озеро у замка вышло из берегов, дождь мог идти неделю без перерыва, и многие ученики ходили постоянно простуженные.
Простыл и Эрик — не удивительно, Чарльз мог себе представить, как было сыро в слизеринских подземельях, особенно учитывая то, что озеро вышло из берегов. Роберт утверждал, что Джемма жаловалась ему на протекающие стены в спальнях. Поэтому Чарльз, как только заметил, что Эрик шмыгает носом, потащил его в Больничное Крыло, хотя Эрик и сопротивлялся.
Мадам Помфри радостно приветствовала Чарльза — он частенько заходил сюда, когда головная боль становилась особенно противной — и вручила Эрику стакан своего фирменного Бодроперцового зелья.
Следующие три часа Чарльз хохотал над Эриком, из ушей которого валил дым — побочное действие исцеления от насморка. Эрик в ответ угрожал Чарльзу заклинанием щекотки и даже в конце концов его применил — но оно того стоило. Дымящийся Эрик, походивший на вскипевший чайник, был невероятно уморительным.
К удивлению Чарльза, вскоре он сумел притерпеться к головным болям, головокружению и прочим странным неприятностям, которые мучили его с первого дня в Хогвартсе. Нет, почти каждый день случались приступы, но это было вполне терпимо — Чарльз стал лучше учиться и чаще выигрывать в шахматы у Эрика. Это стало несомненной радостью среди серой унылой осени и ужасных уроков Локхарта, на которых Чарльзу хотелось демонстративно, на глазах профессора, сжечь все его автобиографии.
Подарок Эрика на День Рождения — розовая губная помада — стал талисманом Чарльза. Она была заколдована — никогда не терялась и легко давалась в руку, если Чарльз искал ее в сумке или кармане мантии. И если в голове начинало гудеть особенно громко, Чарльз бездумно крутил помаду в пальцах, сосредотачивался — и побеждал неприятные ощущения. Эрик шутливо спрашивал, почему Чарльз ей не пользуется. Чарльз шутливо огрызался, что давно не обновлял цвет, а без зеркальца не может. Однажды такую перепалку услышала как раз подкрашивающая губы Джемма — и кажется, поняла, что они ссылались именно на неё. Но досталось почему-то Роберту.
Неожиданным изменением в жизни Чарльза стало общение с Рейвен. Она была очень светлой и доброй, но, как Чарльз умудрился узнать, постоять за себя умела.
— А за что ты им так? — уточнил Чарльз, наблюдая слизеринского парнишку, который прикладывал к носу окровавленный платок. Рейвен делала вид, что полностью увлечена конспектом.
— Он назвал мою маму этим словом, — пробурчала она. Чарльзу даже не пришлось угадывать.
— Твоя мама магглорождённая? — уточнил он. Дождавшись кивка, Чарльз приобнял Рейвен за плечи. — Тебя беспокоит их мнение?
Рейвен покачала головой.
— Тогда зачем ты их слушаешь?
— Они меня достали, — Рейвен опустила перо. — Мне кажется, только ты относишься ко мне как к человеку. Остальным интересно только то, что я могу менять свою внешность, — кончики её волос стали ярко-красными — верный знак того, что Рейвен злилась.
— Ты скоро возненавидишь свою чудесную способность, — Чарльз улыбнулся ей и сел рядом. — Ну, давай же. Я метаморф, и горжусь этим.
— Я метаморф, и горжусь этим, — передразнила его Рейвен и вздохнула. — Чем там гордится…
— Это может помочь тебе в твоей профессии, — Чарльз пожал плечами. Рейвен фыркнула, явно не успокоившись от такой светлой мысли.
— Ага. Буду манекенщицей мадам Малкин — менять внешность к новой коллекции.
— Или будешь работать в Аврорате и спасать жизни людей, — подметил Чарльз. Рейвен о чём-то задумалась, а потом кивнула самой себе и заметно расслабилась.
Не только одна первокурсница занимала всё внимание Чарльза. Была ещё одна девочка, с его факультета. Чарльз часто видел её в гостиной Рейвенкло. Не слишком-то примечательная, спокойная и с очень мечтательной улыбкой.
Утром одной субботы Чарльз вышел позже обычного и застал преотвратительную сцену. Парочка первокурсников перекидывали между собой портфель ярко-розового цвета. Между ними ходила та самая девочка. Ходила как-то странно: сделав пару шагов в сторону одного, она переключилась на другого, даже если портфель был не у него. А потом просто замерла и безразлично стала смотреть вверх.
— Вингардиум Левиоса, — шепнул Чарльз, заставляя портфель взмыть в воздухе. — Таранталлегра, — дважды произнёс он, поочерёдно указав палочкой на каждого из первокурсников. — Потанцуйте пока.
— Эй! — возмущённо крикнул один из них. Чарльз скептически на него взглянул:
— Ты уверен, что отбираешь портфель у девочки и остаёшься правым? — на это первокурсник не ответил, только со злостью посмотрел в сторону девочки. А второй, кажется, едва сумел набрать воздуха на ответ — от злости заклинание вышло у Чарльза уж чересчур мощным:
— Да она же ненормальная, зачем ты ей помогаешь? Вернули бы мы ей эту сумку!
Но Чарльз их проигнорировал. Он подхватил розовый портфель и отдал его девочке, кивнув в сторону дивана. Девочка потопталась на месте, совершив ногами несколько словно бы танцевальных движений, а потом кивнула и уселась рядом с Чарльзом, скрестив ноги.
— Он не врал, — мелодично сказала девочка. — Они всегда возвращают мне мои вещи. Иногда не совсем целые, но я уже выучила восстанавливающее заклинание. А если оно не помогает, я всегда могу одолжить у Пенелопы иголку и нитку.
Говоря эти совершенно жуткие вещи, она улыбнулась безмятежно и как обычно мечтательно. Чарльз не знал, ужасаться ему или умиляться.
— Я Чарльз, — представился он. — Ты же понимаешь, что они ведут себя неправильно? Ты говорила Пенелопе или Роберту?
— Нет. А зачем? — она похлопала ресницами. — Да, я знаю, что ты Чарльз. Твой друг угостил всех очень вкусными пирожными. Это он раскрасил мой портфель.
Она отвела взгляд в сторону, смотря словно сквозь стену.
— Меня зовут Луна.
— Очень красивое имя, — Чарльз улыбнулся. — А ты любишь розовый цвет?
— Нет, не очень, — Луна тряхнула длинными волосами. — Розовый цвет, как оказалось, отпугивает нарглов. Это плохо, я люблю их ловить, но зато розовый привлекает саммапухов, а пока я учусь в Хогвартсе, они всё-таки важнее. Вот у тебя их много.
Она смахнула с плеча Чарльза невидимую пылинку. Или что-то, что увидела только она.
— Я люблю розовый, — поделился Чарльз, подсев чуть поближе к Луне. — А ты расскажешь мне, кто такие саммапухи?
Луна впервые посмотрела точно на Чарльза, улыбаясь чуть шире обычного.
После этого Чарльз довольно часто общался с Луной. И Рейвен занимала часть его времени. Чарльз стал реже видеться с Эриком, но тот, как его друг, понимал.
Он должен был понимать.