Часть 33
8 июня 2016 г. в 12:53
Когда на уроке Защиты от Тёмных Искусств профессор Локхарт стал щебетать о том, что опасность миновала, ведь Хагрида запрятали в Азкабан, Чарльз был готов выдергать кудряшки Локхарта голыми руками. Не то чтобы Чарльз так сильно любил Хагрида, но Локхарт с каждым днём бесил его всё больше. Особенно в этой ужасной атмосфере всеобщего страха и чёрного уныния.
Известие об отстранении Дамблдора вообще было за гранью. Чарльз, от непрерывной головной боли вспыльчивый и несдержанный, узнав об этом, чуть не заорал что-то бессмысленное и злое. Только присутствие Эрика тогда спасло Чарльза от истерики.
Но Эрика не хватало просто смертельно.
За окнами буйно цвела весна — солнечная, зелёная и тёплая, но в замке было стыло и уныло, словно зима не торопилась уйти из каменных стен. Страх и отчаянье расползались по всему Хогвартсу, не давая Чарльзу спать по ночам.
Через несколько дней после отстранения Дамблдора фамильная сова Ксавье принесла Чарльзу письмо от мамы. К его удивлению, письмо было написано на обыкновенном пергаменте и сложено самым заурядным образом.
Оказалось, это было знаком абсолютно расстроенных чувств мамы.
“...и я была просто вынуждена подписаться вместе с остальными членами Попечительского Совета, неважно, по какой причине. Хотя я подчёркиваю, что не считаю отстранение профессора Дамблдора целесообразным, ведь он прекрасный учитель и несомненно великолепный директор, я сама училась у него!
Я ужасно возмущена этой ситуацией — вообще всем тем, что происходит в нашем родном Хогвартсе! И я очень прошу тебя, Чарли, береги себя.
С любовью, мама”.
Чарльз осторожно положил пергамент на стол и стал разглаживать ладонями. Обычно мама писала с огромным количеством завитушек и разнообразных вводных слов, смачивала бумагу несколькими каплями своих духов и вообще относилась к письмам очень серьёзно и творчески. А это — безжалостно простое, торопливое, лишённое всяких украшательств — было таким искренним, что Чарльз почувствовал одну очень важную и удивительную для него вещь.
Мама о нём беспокоится.
— Чарльз? — тихо спросил Эрик, видимо, заметив, как Чарльз украдкой вытирает глаза.
— Мне мама написала. Я так понял, её кто-то заставил подписать приказ об отстранении профессора Дамблдора, она просто в панике, — Чарльз взял себя в руки, почесал нос и всё-таки дал Эрику посмотреть письмо. — Интересно, кто заставил?
Эрик быстро прочитал письмо, а потом аккуратно сложил и передал обратно Чарльзу. Тот осторожно убрал драгоценный кусочек пергамента в сумку. Кажется, он будет хранить это письмо ещё очень долго.
— Я догадываюсь, кто. Тут Малфой недавно на зельеварении распинался о том, что его отец единственный, кто мог выгнать Дамблдора из школы, что Дамблдор по словам Малфоя-старшего ужасный директор, и так далее, ну, ты представляешь россказни Малфоя.
Чарльз медленно кивнул, сжимая кулаки.
— Насколько я понимаю, старший Малфой тоже в этом… Попечительском Совете? Он мог… ну, заставить остальных угрозами подписать этот приказ? — спросил Эрик и обернулся на слизеринский стол. Чарльз тоже посмотрел туда. Невероятно довольный собой Малфой среди угрюмых учеников очень сильно выделялся, причём не в лучшую сторону.
— Это сейчас был риторический вопрос? — в конце концов отозвался Чарльз. — Знаешь, мне безумно хочется Малфоя… ну, просто побить. По-маггловски.
— О, я вполне разделяю твои чувства, друг мой, — Эрик грустно улыбнулся, — и не только я, младший Уизли на том уроке не поколотил Малфоя только потому, что друзья у него умнее.
Чарльз кисло улыбнулся в ответ и потёр пальцами виски. Это просто какое-то ужасное испытание, кавардак, ставший реальным кошмар — всё то, что происходило сейчас в Хогвартсе.
В конце мая на уроке Чар профессор Флитвик неожиданно напомнил, что через неделю начнутся переводные экзамены. И да, весь Рейвенкло — такой умный и любящий учиться — застонал от перспективы этих экзаменов.
— В такой обстановке?! — бушевал Майкл Корнер. — Как вообще можно что-то учить, когда нервы и так на пределе?
Чарльз с ним был полностью согласен — и весь Рейвенкло тоже.
“Признаюсь честно, друг мой, несмотря на наши с тобой посиделки в библиотеке, я провалю все экзамены. Бесславно и громко, и позор всего факультета Рейвенкло падёт на мою больную голову.
Ты ведь останешься со мной, даже если рейвенкловцы отрекутся от меня?”
“Не волнуйся, Чарльз, я составлю тебе компанию. Пусть Слизерин и не стремится к знаниям так, как Рейвенкло, у нас, знаешь ли, все хотят быть лучшими. Так что мой провал на экзаменах тоже будет позором.
Как твоя голова?”
“Не спрашивай”.
Мандраж перед экзаменами только ухудшал общую обстановку в замке.
Из-за чрезвычайного положения Чарльз не мог остаться один или наедине с Эриком. Постоянно в толпе — Большой Зал, классные комнаты, шеренги в коридорах, переполненная гостиная Рейвенкло с шести часов вечера и до глубокой ночи.
Поэтому по вечерам Чарльз сидел в спальне и выходил в гостиную только для того, чтобы проверить, не прилетел ли самолётик-письмо от Эрика, или отправить своё послание.
Голова болела и гудела с переменным успехом. Иногда накрывало так, что хотелось свернуться комочком и перестать существовать. А иногда было вполне терпимо — хотя головная боль не уходила ни на мгновение, а в висках постоянно чувствовалась тяжесть.
Чарльз зверски не высыпался, не мог прочитать и абзаца в учебниках и уже устал паниковать и бояться. Роберта он видел до обидного мало — тот постоянно пропадал на дежурствах и сам был измотан не меньше Чарльза. Даже Эрик выглядел мрачно и изнурённо.
За три дня до экзаменов — когда, кажется, вся школа была готова взвыть от напряжения — профессор Макгонагалл за завтраком сделала объявление.
Начало про хорошие новости вызвало настоящий ажиотаж. Чарльз слышал, как одна из старшекурсниц с Рейвенкло — подруга пострадавшей Пенелопы — прокричала:
— Вы поймали Наследника Слизерина!
Капитан гриффиндорской команды по квиддичу орал что-то про возобновление матчей. Но в основном все шумно предположили, что возвращается профессор Дамблдор.
Однако оказалось, что мандрагоры окончательно созрели, и уже этим вечером пострадавших вернут к жизни. Возможно, кто-то из жертв сможет назвать напавшего на них, и тогда этот жуткий год наконец-то завершится.
Чарльз счастливо заулыбался, почувствовав странное воодушевление. Все вокруг радостно шумели, а Эрик даже выпустил из своей палочки небольшой сноп разноцветных искр.
— Это действительно хорошие новости! — Эрик широко улыбнулся Чарльзу и подмигнул. — Правда, экзамены всё равно не за горами.
Застонав, Чарльз с силой пихнул Эрика.
— Умеешь ты испортить настроение!
А потом начался обычный учебный день — ну, как обычный. Если не считать того, что везде всё равно нужно было передвигаться исключительно в сопровождении учителей. Правда, под конец Трансфигурации — она была во второй половине дня — профессора Макгонагалл неожиданно прервал заглянувший в класс Флитвик. Они о чём-то тихо переговорили, а потом Макгонагалл буквально сорвалась с места и убежала прочь. Рейвенкловцы, изумлённые, настороженно затихли.
— Дети! — тоненько воскликнул профессор Флитвик. — Пожалуйста, без паники и организованно следуем за мной в Башню Рейвенкло.
Без паники? Конечно же, все переполошились и пытались выяснить у декана, что случилось. Лиза Турпин налетала на него, как коршун, будучи в полтора раза выше. Энтони Голдстейн так настойчиво требовал объяснений, что только его и было слышно. Но профессор Флитвик проявил недюжинную выдержку — никто даже не ожидал, что он так может — и, ничего не рассказав, довёл второй курс Рейвенкло до Башни.
Они слышали прокатившийся по всем замку голос профессора Макгонагалл, которая приказала всем ученикам вернуться в гостиные, а преподавателям собраться в учительской. Как можно скорее…
Чарльза мутило — но не от головной боли, а от собственного волнения.