Непрочитанные признания

Артур Уизли плохо помнил, как провел остаток дня. Кажется… Кажется, он пытался успокоить мистера и миссис Грейнджер, потом ждал жену, которой во что бы то ни стало приспичило получить автограф Локхарта, потом отвел свое беспокойное семейство домой, потом еще заглянул в Министерство… Но что бы он ни делал, с кем бы ни говорил, перед глазами стояли горящие серые глаза, разметавшиеся платиновые волосы, перекошенное красивое, когда-то знакомое до последней черточки лицо, которое он так часто трогал подушечками пальцев, целовал, гладил. Зачем? Зачем, Люци? — Ты идешь спать, дорогой? — спросила Молли, обнимая его сзади за плечи. Он накрыл её руку своей, потерся небритой щекой — Молли, его рыжее солнышко, его мирная гавань, его Моллипусечка, мать его детей, любимая женщина. Почему же он тогда… — Нет, солнышко, я ещё посижу. Много работы. Ты иди, не жди меня. Молли ушла, погасив свечи в гостиной, оставив только те, что освещали его стол. Работы и правда хватало, но о работе сейчас не думалось. Думалось о другом… Этот нахальный, высокомерный, гордящийся своей чистокровностью Малфой! Холёный павлин. Пожиратель. Самая главная тайна его размеренной добропорядочной жизни. Его… Кто? Любовник? Это безумие, иначе не назвать, началось еще в школе. Артур всегда был уверен, что ему нравятся девушки. Особенно Молли Прюэтт, рыжая хохотушка, учившаяся с ним на одном курсе. Артур знал, что они поженятся и будут жить долго и счастливо — несмотря на то, что родня будущей жены не очень стремилась породниться с кланом Уизли. Поженятся, и у них будут рыжие вихрастые сорванцы-сыновья и девочка, обязательно девочка, похожая на маму, красивая и нежная. И маленький домик с садиком. Нормальная жизнь. Когда в его жизни и в его снах вдруг появился Люциус Малфой — надменный, гордый, заносчивый… красивый? На последнем курсе, наверное. До этого староста Гриффиндора как-то не обращал внимания на высокомерного мелкого слизеринца — четыре года разницы, разные факультеты, Малфой ходил себе, окруженный кучкой приятелей, разглагольствовал о чистоте крови. Но вскоре Артур стал постоянно натыкаться на настойчивый, оценивающий взгляд серых глаз. Везде — в Большом зале, в коридоре на переменах, во время квиддичных матчей. Он несколько раз порывался подойти и спросить, чего Малфой от него хочет, но что-то мешало, останавливало. Малфой смотрел не так, как мог бы смотреть четырнадцатилетний мальчишка. В этом взгляде было… Желание? Малфой его хотел? Что за извращение! А потом пришли сны — в которых смеялся и хмурился хрупкий и изящный, как алебастровая статуэтка, мальчик с волосами цвета белого золота, прекрасный, словно ангел — но с порочной улыбкой на тонких, с приподнятыми уголками, губах, с серыми прозрачными глазами, в которых застыло ледяное пламя. И тогда, в раздевалке, когда Малфой вдруг подошёл и впился в его губы не очень умелым поцелуем, тело отреагировало само — прижать к себе, провести ладонями по гладкой, влажной после тренировки коже, углубить поцелуй, проникая языком в раскрытый рот… Это было иначе, чем с Молли, горячее, сильнее, более возбуждающе. Молли! И он оттолкнул Малфоя так, что тот чуть не упал, схватил мантию и выбежал из раздевалки. Весь остаток своего седьмого курса Артур избегал Малфоя, практически сразу после окончания школы женился на своей Молли, вскоре родился Билл. Иногда Артуру казалось, что он схватился за нее, как за последнюю надежду. Пышущая здоровьем девушка, чье тело как будто было создано для материнства — она казалась Артуру спасением от темного и стыдного чувства, которое было связано с Малфоем. Ему почти удалось отделаться от наваждения, он почти забыл о том поцелуе… Пока не прочитал в «Пророке» о женитьбе Люциуса на Нарциссе Блэк. К тому времени их жизненные пути уже давно и необратимо разошлись. Что общего могло быть у скромного сотрудника министерства, верного последователя Дамблдора — и богатого сторонника избранности чистокровных, которого считали одним из рьяных приспешников Того-Кого-Нельзя-Называть? Налаженная жизнь Артура Уизли изменилась в одно мгновение. Артур столкнулся с Люциусом, когда инспектировал одну из лавок, где были обнаружены темномагические артефакты. И началось то, что стало его кошмаром и больным счастьем — его связь с Люциусом Малфоем. Как, почему? Он лгал Молли, что задерживается на работе, а сам, надев поверх своей форменной мантии черную с капюшоном, пробирался вечерами в Лютный переулок… Артур панически боялся, что когда-нибудь он вместо встречи с любовником попадется в руки авроров, которые время от времени устраивали в Лютном облавы на Пожирателей смерти. И как он тогда объяснит всем — Министру, Дамблдору, а главное, Молли — что он делал в этом грязном притоне? Десятки раз, благополучно вернувшись домой, Артур давал себе слово, что больше не пойдет туда, и десятки раз нарушал обещание. Потому что Люциус давал ему то, без чего он больше не мог обходиться. Артур закрыл глаза, откинулся на спинку стула, опираясь затылком о стену. Люциус… *** Гладкая белоснежная кожа, на которой блестят капельки пота. Напряжённо выгнутая длинная шея с выступающим кадыком. Разведённые в стороны ноги, прижатые к груди колени, подающиеся навстречу его жадным толчкам бёдра. Теснота принимающего его готовый взорваться в оргазме член растянутого ануса. Пульсирующий в его кулаке горячий член. Жаркие стоны, хриплое «Глубже, Уизли, мать твою», перемежающееся непристойностями, которые так не подходят к этим красиво очерченным губам и поэтому возбуждают ещё сильнее. Тонкие пальцы, вцепившиеся в его плечи — как он будет объяснять Молли синяки? Хочется впиться в полуоткрытый рот поцелуем, терзать его жадным языком, облизать красные искусанные губы — но он не успевает, ещё один толчок, особенно сильный, и он кончает с каким-то звериным рыком, прямо туда, в тёмную глубину малфоевской задницы. Несколько судорожных движений рукой, и Малфой тоже кончает, матерясь и щедро заливая спермой всю постель. Потом встает, даже не стерев с тела — идеального, прекрасного, совершенного тела, которое так сводит с ума — следы спермы, отходит к окну, достаёт откуда-то помятую бумажную пачку, красную с белым. — Будешь? Артур садится на постели, накидывает на бедра испачканную простыню — рядом с Малфоем, стройным, гибким, мускулистым, он стыдится своего тела, которое уже начинает слегка расплываться благодаря сидячей работе и кулинарным талантам жены. — Что это? — Сигареты. Маггловские. Долох… Один приятель сказал, нервы успокаивает. Будешь? Приятель! Артур знает, какие у Люциуса приятели. Черная метка на левом предплечье вызывающе скалится ему в лицо. Новые словечки, появившиеся в лексиконе Люца. Новые имена, иногда проскальзывающие в разговоре. Малфой ввязался в опасную игру, он занимается делами, одна мысль о которых вызывает у Артура отвращение… *** Артур не знал тогда, что это их последняя такая встреча. Он вернулся домой около полуночи — думал, что сейчас тихонько прокрадется в ванную, чтобы смыть с себя запах и вкус Люциуса, его прикосновения, а потом, уже чистым — телом, но не душой — на цыпочках зайдет в спальню и ляжет рядом с женой, давно спящей спокойным, целомудренным сном порядочной женщины, которой нечего скрывать и нечего стыдиться… Но Молли не спала. Артур почувствовал, как его сердце проваливается куда-то в желудок, он вспыхнул до корней волос, остро, как никогда, ощущая пропитавший его запах Малфоя — французские духи, коньяк и маггловские сигареты, и еще что-то неуловимое, не поддающееся определению, но возбуждающее, даже сейчас, когда он в одном шаге от разоблачения… «Почему Молли не спит? — с ужасом подумал Артур. — Неужели она узнала? Откуда?» — Моллипусенька… — дрожащим голосом начал он и смолк — жена подошла к нему. Он старался не дышать, хотя понимал, что это никак не помешает Молли учуять чужой запах, и в довершение всего, он только сейчас заметил на своей мантии длинный белый волос… Артур закрыл глаза, стараясь подготовиться к худшему — но как можно подготовиться к катастрофе, к крушению всей жизни, всего, что любил, чем дорожил? — Артур, — Молли бросилась ему на шею и зарыдала. — Артур, милый… Фабиан и Гидеон мертвы… Аластор только что ушел. Он сказал… Они сегодня нарвались на Пожирателей смерти. Это Долохов… Имя убийцы полоснуло, будто ножом по сердцу. Люциус упоминал этого Долохова как своего приятеля. Правда, он тогда осекся и не договорил, но Артур и раньше слышал о русском волшебнике, который считался самым страшным человеком среди Пожирателей — разумеется, за исключением их предводителя. Именно в тот вечер, гладя по спине прильнувшую к нему плачущую жену, Артур понял, что это — конец. На этот раз он действительно найдет в себе силы прекратить позорную связь. По сути, Малфой ничем не отличался от безжалостного головореза, убившего братьев его любимой Молли. И Артур скорее отрубит себе руку, чем снова пойдет на встречу с беловолосым демоном. Вопреки ожиданиям, порвать оказалось легко. Артура больше не тянуло в Лютный. Если он и вспоминал Люциуса, то перед его мысленным взором возникало не белоснежное, совершенное, как у статуи олимпийского бога, тело, не платиновые волосы, струящиеся по спине, а картина, представшая перед ним после рассказа Грюма — окровавленные трупы братьев Прюэттов и Темная Метка в небе… Правда, когда Долохова наконец удалось взять с поличным и посадить в тюрьму, Артур долго боролся с собой — он знал, что, как честный гражданин и сторонник прогрессивной партии, обязан пойти в Аврорат и сдать Малфоя, рассказать о Метке на его левом предплечье, о его дружбе с Долоховым. Но не смог. И после падения Волдеморта, когда Пожирателей смерти повсюду хватали и волокли в Азкабан, Малфой сумел отвертеться от предъявленных ему обвинений. И Артур, ненавидя себя за постыдную слабость, так и не проронил ни единого слова, изобличающего бывшего любовника. *** Было уже за полночь, когда Артур наконец погасил свечи, и тихо, на цыпочках прокрался в супружескую спальню. Стараясь не разбудить Молли, он лег на самый край кровати и натянул одеяло до кончика носа, готовый к тому, что заснуть ему в эту ночь вряд ли удастся. Молли безмятежно спала, ее необъятная грудь мерно поднималась и опускалась, дыхания было почти не слышно. Она ни о чем не подозревала. До сих пор.