Непрочитанные признания

Вернувшись домой, Люциус рассказал жене о своей стычке с Артуром Уизли. Цисси ахала и прикладывала к подбитому глазу супруга примочку с заживляющим зельем. Драко же был в полном восторге от того, как отец врезал предателю крови, и к тому же папаше вредного Рона Уизли, который с первого школьного дня вместе с Поттером и заучкой Грейнджер отравлял наследнику Малфоев жизнь в Хогвартсе. А после ужина Малфой отправился в свой кабинет, где просмотрел биржевые сводки, написал пару деловых писем в Гринготтс и в маггловский банк, а потом, налив себе полстакана арманьяка и закурив сигару, предался воспоминаниям. О том, как двенадцать лет назад в номере дешевой гостиницы в Лютном переулке он напрасно ждал Артура… Сначала Люциус не беспокоился — наверняка Артур на работе задержался, такое уже бывало. Но через два часа после назначенного времени он уже сходил с ума от волнения, а в голову лезли картины одна страшнее другой. Артур стал жертвой разбойников, которыми кишел Лютный… Или он нарвался на Пожирателей смерти, узнавших предателя крови… А может, его задержали авроры? Люциус успокаивал себя — мало ли какие неожиданные срочные дела могут появиться у работающего и семейного человека — но сам себе не верил. Он просидел бы в той комнатке до утра, куря сигареты одну за другой и, чтобы хоть немного успокоиться, иногда отпивая глоток коньяка из фляжки, которую носил во внутреннем кармане мантии. Если бы не вызов Темного Лорда. Люциус с досадой пнул ногой табуретку, помянул дракклову мать и всю анатомию Мерлина, и аппарировал. Еще ни одно собрание не тянулось так долго. Время будто насмехалось над ним, и Люциусу казалось, что именно сейчас, в эти минуты Артур входит в их комнату. Малфой последними словами ругал себя, что не успел, вернее, не подумал поставить там сигнальные чары. Хотя что бы он мог сделать? Ничего… Оставалось только ждать, что будет. Во время завтрака он получил три письма — все от деловых партнеров и ни слова от Артура. На следующий день было пять сов, и ни одна из них не принесла нужных новостей. Вечером он не выдержал и аппарировал к дому Уизли. Наложив на себя дезилюминационные чары, подобрался ближе и заглянул в окно. Вся семья сидела за столом. Молли Прюэтт, встрепанная, с кругами под глазами, в черном платье, совсем не подходящем к ее рыжим волосам, пыталась накормить кашей близнецов, которые плевались и швырялись друг в друга полными ложками. Три старших мальчика, впрочем, вели себя довольно прилично. Глава семьи сидел чуть в стороне, устало и как-то обреченно наблюдая за происходящим. Да и мыслями он находился явно в другом месте. У Люциуса защемило сердце. Неужели, пока он сидел на собрании, Артур приходил и, не застав любовника в номере, был вынужден уйти? Ведь не мог же Артур просто… не прийти? Просто так? Не сказав не слова? Одно, два, три, четыре, пять… Пять написанных писем, так и не нашедших своего адресата. В порыве мазохизма Люциус каждый раз писал новое послание, прежде чем отправить крылатого почтальона по такому знакомому адресу. И теперь так и не распечатанные конверты лежали перед ним на столе, словно карты, предсказывая будущее. Это было так странно — чувствовать равнодушие близкого человека. Хотелось что-то делать, куда-то идти, что угодно, лишь бы исправить ситуацию, но вместо этого он просто писал письма, пытаясь понять, что чувствует, и только больше запутываясь. Временами он был готов возненавидеть Артура, а ночью ему мерещились сильные руки, прижимающие его к себе, губы, заставляющие забыть обо всем… И чувство беззащитности, которое он позволял себе испытывать лишь с Артуром. Он был уязвим и признавал это. Люциус знал только одно — ему обязательно нужно поговорить с Артуром Уизли. Высказать все прямо в лицо. Высказать, выплеснуть — и ударить… или поцеловать. Ничто — ни новорожденный сын, ни ставшая сумасшедшей матерью Нарцисса, ни поручения Лорда — ничто не могло заглушить этих мыслей. Дни его были заполнены кучей дел: Драко капризничал, Нарцисса злилась и требовала внимания, Лорд все чаще вызывал на собрания, рейды Пожирателей все учащались, и Люциусу приходилось в них участвовать… Но слишком многое может напоминать об утраченном прошлом. Жемчужная брошка, шейный платок или просто кофе, с большим количеством молока, который так любил пить Артур, о чем никто и не подозревал. В конце концов Люциус решил, что ему просто необходимо поговорить с Уизли, иначе он окажется в Мунго, в отделении для душевнобольных, запертый в стенах собственных фантазий и иллюзий. Он стал искать встреч в Министерстве, но, как назло, ему это не удавалось. Рядом с Артуром всегда был кто-то из сослуживцев, да и Люциус не мог обнаружить своих истинных намерений. Приходилось делать вид, что он приходит по делу к кому-то из служащих. И это сводило с ума еще больше. Видеть своего бывшего любовника так близко, ловить на себе настороженный взгляд синих глаз, в которых не было больше обжигающего желания, а было что-то, чего Люциус не хотел понимать. Наконец ему повезло. Когда Люциус в очередной раз под каким-то наполовину надуманным предлогом появился в холле Министерства, он заметил одиноко стоящую у лифтов высокую худощавую фигуру, от одного взгляда на которую странно защемило сердце. Ускорив шаг, он стремительно пересек холл, отмахиваясь от знакомых, и успел, все-таки успел перехватить Артура — и вскочил в лифт, когда двери уже закрывались. — Малфой, — холодно сказал Артур, бросив на него короткий взгляд, и тут же отвернувшись, будто их ничто не связывает. Просто встреча знакомых, но чужих друг другу людей. Даже если всего несколько недель назад Артур выкрикивал его, Люциуса, имя пересохшими, искусанными до крови губами. И просил, нет умолял, взять его. И после этого те же самые губы произносят сухое, холодное «Малфой». Разве так бывает? Где грань, за которой начинается безумие? Люциус не был уверен, что не перешел ее. Он тогда почти сравнялся в беспощадности с Долоховым и Беллатрикс. Он вваливался после рейдов в супружескую спальню, как был — в пропитанной кровью мантии, все еще пьяный от собственной жестокости — и приводил Нарциссу в страх и трепет. Драко стал бояться отца, он плакал, стоило Люциусу только подойти, и не давался на руки. Нарцисса сначала перебралась в комнату сына, а потом все чаще стала гостить у матери, забирая маленького Драко с собой. А в их немногочисленные встречи была холодна и намекала на возможность развода. И только Мерлин знает, чем бы это все закончилось, если бы Лорд вдруг не пропал. Сначала у всех Пожирателей смерти поблекла Метка. Из черной она превратилась в светло-серую и больше не реагировала на прикосновение волшебной палочки. Она будто растворилась в коже, оставив едва заметный серый след, как напоминание о прошлом и будущем. А следующим утром во всех газетах на первых полосах вышли сенсационные статьи под заголовками «Тот-Кого-Нельзя-Называть наконец исчез!». На Люциуса исчезновение Повелителя подействовало как глоток отрезвляющего зелья. Сначала пришло осознание действительности, а следом понимание, что последний год он ходил по краю пропасти. Теперь надо было спасать себя от тюрьмы, а семью от позора. Не проходило и дня, чтобы кто-то из бывших Пожирателей не был схвачен аврорами. И в Малфой-мэнор, естественно, тоже пришли люди в бордовых мантиях с ордером на обыск и арест… Слава Мерлину, в тюрьме Люциус просидел недолго. Всего недели хватило адвокату, нанятому отцом, чтобы доказать его невиновность. Они все отрицали, и это сработало — прямых улик не было, обвинение строилось на домыслах и косвенных доказательствах. И на суде выложили последний козырь — Империус. Точка. Никто ничего не знает, никто ничего не помнит, никто не виноват. И только Абраксас Малфой, отец Люциуса, знал, сколько стоила эта победа, сколько галлеонов осело в карманах следователей Аврората, чиновников Департамента магического правопорядка и нескольких членов Визенгамота. Искоренить коррупцию в Магической Британии было не под силу даже Краучу с его драконовскими методами и идеалистке Миллисенте Багнолд. Люциус был уверен, что Уизли будет свидетельствовать против него — тот своими глазами видел Метку на руке любовника, слышал от него имена Пожирателей — того же Долохова… Но Артур так и не появился на суде, Люциуса оправдали, и жизнь постепенно вошла в привычную колею. Жена, подрастающий наследник, а потом и заботы о поместье, легшие на его плечи после смерти отца. Мелкие интрижки на стороне… С мужчинами — ему нравилось подчиняться, отдаваться, чувствовать свою беспомощность, и это он мог получить только с любовниками. Артура он почти не видел — они вращались в разных кругах, и так было даже лучше. Все изменилось, когда Драко поступил в Хогвартс. На платформе Люциус увидел бывшего любовника с многочисленным семейством — сколько же они с Молли нарожали? А Молли растолстела ещё больше… Артур обнимал её за талию, казался вполне довольным собой и жизнью, что-то говорил мельтешащим вокруг родителей отпрыскам — от рыжих волос зарябило в глазах. Их взгляды случайно встретились — голубые глаза были всё теми же, в них на мгновение вспыхнул давно забытый огонёк, от которого сердце стукнуло чуть громче. Но Артур тут же отвернулся, наклонился к жене, что-то говоря ей на ухо, что-то, заставившее Молли покраснеть и рассмеяться. От Драко стали приходить письма — он писал часто, в основном о сокурсниках, о слизеринском декане, о стычках с гриффиндорцами… В каждом письме упоминалось имя Поттера — того самого Мальчика-Который-Выжил. И Уизли — Артуров младшенький умудрился подружиться с Поттером, опередив Драко, и теперь Люциус натыкался на старательно забытую фамилию постоянно. Уизли сделал то, Уизли сделал это, и почему Поттер дружит с Уизли, а не с Драко… Воспоминания вернулись снова. Люциус думал, что давно забыл о своем рыжем любовнике, а теперь он вновь думал о нем. Постоянно. Разбирая бумаги в кабинете, Люциус наткнулся на небольшую потертую книгу в черной кожаной обложке. Он не помнил, откуда эта книга с пустыми пожелтевшими от времени страницами, и как она оказалась среди бумаг. Люциус долго вертел ее в руках, переворачивая твёрдые листы. Потом, словно что-то подтолкнуло его, он взял перо… «Ты снова стал мне сниться. После всех этих лет, теперь, когда я уже забыл о тебе — ты снишься мне снова. И я не хочу просыпаться по утрам…» Дневник стал его манией. Он писал о своих желаниях, о своих снах, о своих воспоминаниях… «Ты помнишь наш первый раз? Для тебя он был первым… Ты ничего не умел тогда. Но когда ты вошел в меня, причинив боль, подчинив себе — я понял, что мой мир сузился до размеров той кровати с продавленным матрасом, на котором ты трахал меня. Мне ни с кем до тебя не было так хорошо». «Я был сегодня у мадам Лу. Она спросила — как обычно, мистер Малфой? И я понял, что почти все мальчики, которых я у нее брал, были рыжими. Рыжими, как ты». «Больше всего, Артур, я скучаю по твоему вкусу. Помнишь, как я любил брать в рот? Как ты кончал мне в горло, и я глотал все, до последней капли? Твоя Молли — она делает это? Тебе с ней так же хорошо, как было со мной?» «Я не могу больше! Я думаю о тебе постоянно — даже когда я с Нарциссой. Это безумие. Я хочу… я хочу, чтобы ты это прочитал. Я зачарую дневник — его не сможет прочесть никто, кроме тебя. Ты узнаешь, как я тебя хочу, хочу снова почувствовать, как ты входишь в меня, как двигается в моей заднице твой член, хочу услышать, как ты стонешь мое имя, кончая. Я хочу тебя, Артур Уизли — и я тебя получу!»