Sunshine

- Луи! - Дверь с грохотом распахнулась, и в группу буквально влетел Зейн. Его идеально уложенные волосы были перемазаны краской, так же как и все остальные части его тела. Но Луи знал, что влетит ему именно за волосы. - Зейн, дружище, прив… - Лучше сразу заткнись. – Предупредил Зейн. – Ты что, напоил своих детей энергетиком? Или дал им травки? Луи и хотел бы ответить, что нет, он только угостил их шоколадом и колой, но не решился открыть рот, боясь, что рассмеется. - Посмотри. На. Мои. Волосы. – Сквозь зубы процедил Малик. - Слушай, ты сам хотел учить детей рисованию… - Начал было Луи, как дверь снова открылась и в дверях показались смеющиеся Габриэль и Элизабет. - Лу, ты уже видел Зейна? – Начала было Габи, но быстро замолчала, заметив мужа. Она явно не ожидала его здесь увидеть. Она быстро перестала смеяться, в то время как Эл рассмеялась еще сильнее. Луи тоже смеялся во всю, совсем не завидуя сейчас жене Зейна. - Детка, прости…- Габи прикрыла рот руками. – Я помогу тебе отмыть волосы…? Зейн только глубоко – и чересчур драматично - вздохнул и вышел в коридор. Габи, со взглядом полным паники, ушла за ним. - Он отправил детей к Найлу на полчаса раньше. Теперь он страдает. – Эл опустилась на стул рядом с Луи. - Уверен, Найл будет не против. Ему нравится, когда дети в «приподнятом настроении». – Усмехнулся Луи. Когда Луи, через два часа, забрал своих детей от Найла, они были слишком уставшими, чтобы буянить, и он легко уложил их спать. За полчаса до конца тихого часа в дверь тихо постучались, и Луи оторвался от ноутбука (в котором он, кстати, искал идеи для утренника, который должен состояться через пару недель, а вовсе не сидел на фэйсбуке) чтобы открыть дверь. Он всегда запирал дверь во время тихого часа, чтобы никто не ворвался и не разбудил малышей. - Фло, какими судьбами? – В комнату вошла Флорисса, невысокая девушка со светлыми волосами. Она обняла Луи и прошла дальше в группу, чтобы сесть на один из детских стульчиков. - Ты обещал узнать у зеленоглазого красавчика, будет ли его Оливия ходить ко мне на математику. - Одри. – поправил Луи. - Что? - Девочку зовут Одри, не Оливия. - Ну, может быть я бы и запомнила это, если бы она ходила ко мне на занятия. – Закатила глаза Флорисса. – Ты знаешь, по каким дням занятия. Просто скажи ему забирать дочку в эти дни на час позже и все. - Хорошо, Фло, я постараюсь спросить сегодня. - Постараешься? - Да, понимаешь, он постоянно так спешит, - Луи старался говорить непринужденно, не показывая, что его самого это немного напрягает. – Он бегом приводит девочку и бегом забирает ее. За эту неделю кроме «Здравствуйте» и «До свидания» мы и словом не обмолвились. - И он даже не спросил, как успехи у его ребенка? Сдружилась ли она с остальными детьми? – Удивленно спросила Фло. – Обычно родители дико переживают из-за этого. - Похоже, у него нет времени на переживания. – Пожал плечами Луи. ** Гарри – учитель английского языка старших классов и отец-одиночка по совместительству. Ему всего 24, а он уже на 90% ненавидит свою жизнь. Остальные десять процентов - его дочь Одри. Гарри живет с постоянной удушающей тяжестью на душе переживая, что любит дочь недостаточно сильно. Нет, безусловно, он делает для нее все и даже больше: кормит, одевает, покупает игрушки и книжки, с недавних пор водит в дорогой детский сад и проводит с ней каждую свободную минуту (коих у него не много, так как он берет 28 дополнительных часов занятий в неделю, чтобы не испытывать денежных затруднений). И все равно что-то кажется Гарри не таким, каким должно быть. Он живет в постоянном раздражении, негативе и чувстве усталости. Когда он по вечерам играет с дочерью, единственное, о чем он думает – скорее уйти спать. Даже имя ее, «Одри», тяжелым камнем лежит на душе. Имя выбирала мать девочки, и когда она сообщила об этом Гарри, у него в животе запорхали бабочки – таким оно казалось ему прекрасным. В ту минуту не было в мире имени нежнее и звонче. Но стоило Одри родиться, как мир Гарри рухнул: Ее мать ушла, оставив короткую, ничего толком не объясняющую записку и он остался один на руках с ребенком. Первые два года он совсем не спал и почти не ел. На это не было ни времени, ни денег. Ему пришлось взять долгосрочный отпуск и жить на те деньги, что заработал за первые два года работы. Ребенка не с кем было оставить ни на минуту – Гарри давно потерял связь с родителями, а друзьям он боялся доверить малышку. Когда Одри только родилась, любовь Гарри к ней была безграничной, ничем не омраченной. С каждым проходящим днем на плечи его ложилось все больше и больше ответственности и проблем. Он похудел, коротко остриг густые, каштановые кудри, стал хуже одеваться и начисто забыл о личной жизни. Все, о чем он думал, была дочь. И любовь к ней, все такая же безграничная, теперь безграничной тяжестью лежала на его плечах. Но время шло, и Гарри старался изо всех сил держаться на плаву. Он уже забыл, когда в последний раз отдыхал, но он хотя бы снова начал выбирать одежду со вкусом, который всегда был одной из его отличительных черт, и его волосы снова длиннее плеч, и он стал немного чаще улыбаться, так что может быть – Гарри на это очень надеялся, но глубоко сомневался – его жизнь начнет налаживаться.