Круги на воде

Пьетро в сотый раз крутил в руках старую потрепанную визитку. Десять лет назад Максимофф на прощание все-таки утянул ее из бумажника Профессора, и уже тогда она выглядела видавшей виды, а сейчас, казалось, и вовсе была готова развалиться на части. По телеку щекастый репортер взволнованно вещал, что местоположение всемирно известного мутанта-террориста Эрика Леншерра стало известно, а Пьетро безуспешно пытался выбросить из головы образ маленькой мертвой девочки, чем-то неуловимо похожей на Ванду из детских воспоминаний. Именно с Ванды все и началось. Пьетро казалось, что времени прошло гораздо больше, но на деле — не минуло и суток. Крик младшей Максимофф услышал мгновенно и тут же оказался рядом. Она сгорбилась, прижимая ладонь к груди, рвано хватая ртом воздух. Дар сестры проявлялся неконтролируемыми, часто пугающими ее вспышками, но так отчаянно она еще никогда не кричала. — Они убили ее, — проговорила Ванда. Ее потряхивало, а щеки были мокрыми от слез. — Кого? — Пьетро держал ее за плечи, бесконечно желая облегчить боль младшей. — Нашу сестру, — последовал неожиданный ответ, — они убили нашу сестру, Пит. Им не было ничего известно об имеющихся у них сестрах или братьях прежде, но вечерние новости подтвердили спонтанное предсказание Ванды. Пьетро, не задумываясь, сорвался в Польшу, но даже ему, со всей его скоростью, не удалось обогнать время — в городке он нашел тело девочки, укрытое тонкой простыней, два десятка семей, убитых горем, и ни следа Магнето. Леншерра. Его отца. И вот теперь единственным способом узнать о происходящем было вернуться в особняк Ксавье, найти Чарльза и Хэнка, а еще неминуемо встретиться с тем, что прошло и казалось переболевшим. Тогда, десять лет назад, после сражения перед Белым домом, Пьетро ждал их в особняке, всех троих. Вернулись двое, и Логана в их числе не было. Оказалось, что никто, никто, черт возьми, не видел, что с ним случилось, все были разбросаны по разным концам, все сражались в одиночку. И потом, уже в особняке, при помощи Церебро, Профессор не смог найти его ни на следующий день, ни через неделю, ни через две. — Возможно, он просто вернулся в свое время, — осторожно предположил Чарльз после очередных безрезультатных поисков. — Он говорил только о сознании, — упрямствовал Пьетро, успевший в свое время здорово нагреть уши на разговорах для него не предназначенных. — Тело где-то должно было остаться! — Пойми, Церебро видит каждого живого мутанта, — не выдержав, с нажимом проговорил Чарльз, и тут же, явно пожалев о сказанном, осекся. — Прости, Пьетро, но… — Он не мог погибнуть, регенерация не позволила бы! Но вид Ксавье явно говорил, что он не верил доводам мальчишки, слишком уверенный в своих силах и в Церебро, слишком счастливый тем, что удалось спасти старого друга. С тех пор Ртуть не бывал в особняке, и видел Чарльза разве что по телеку во время каких-то конференций и новостей. Сначала Пьетро все порывался найти Логана, хотя он не мог придумать ни одного мало-мальски стоящего плана, а потом Ванде понадобилась помощь с осознанием собственного дара, появились какие-то проблемы. И боль от потери медленно стала забываться, успокаиваться, заняла место привычного спутника, которого можно не замечать. Но теперь все снова сводилось к старым знакомым и, хотя Пьетро все еще было сложно произносить это даже мысленно, отцу, которому требовалась помощь. Неожиданно он расслышал легкие шаги матери и, переключив телек, запрятал визитку подальше, оказываясь у очередного новенького Пакмена, которого он себе стащил из местного монструозного торгового центра. — Что делаешь? — осторожно поинтересовалась мать, заглядывая к нему. — Играю, — старательно придав небрежность голосу, отозвался Ртуть, таращась в экранчик, но не фокусируясь на прыгающих фигурках. Но ее он обмануть не смог. Никогда не мог, на самом деле. — Тебя уже никто не остановит, — устало констатировала мать, глядя на Пьетро, и тот, обернувшись, вдруг с ужасом для себя осознал, как сильно она постарела. — Я не боюсь его, — из чистого упрямства продолжил он спор, но мать покачала головой: — Совершенно зря. Так же говорил и Логан, называя Магнето маньяком и психопатом, кривясь едва ли не каждый раз, как смотрел на него. Ртуть помотал головой. Он не хотел думать о Логане, особенно сейчас. Поэтому он дождался, пока мать выйдет и сорвался с места, позволяя ветру очистить голову, унести лишние мысли прочь. Ему нужно было подумать, очень хорошо подумать, прежде чем влезать в очередные неприятности. Мать была права, она знала его лучше, чем он знал самого себя — Пьетро уже решил, что вернется в особняк, но пока еще боялся себе в этом признаться. *** Он намотал три круга вдоль границы города, сунулся было в соседний штат, а потом, сбавив скорость где-то на юге Портленда, привалился к шершавой стене древней многоэтажки, и вдруг понял, что теперь готов. Осенило так осенило. Обнеся попавшуюся на пути забегаловку Литтл Берд на предмет перекуса (рыбные палочки в Портленде — что-то с чем-то), Пьетро сорвался в направлении единственного места, где ему сейчас следовало бы быть. Это местечко невозможно было забыть за какие-то десять лет, но тем не менее школа Чарльза Ксавье претерпела значительные изменения. Ртуть бы сказал, ее нифигово так отгрохали с тех пор, как он был здесь в последний раз. Он даже вытащил было визитку из заднего кармана, просто на всякий случай, чтобы проверить адрес. Все было точнее некуда. Конечно, Максимофф не сомневался, что без него здесь стало значительно хуже, но чтобы вот настолько, чтобы взрывался пол, крошились стены, а ударной волной грозило оглушить тех, кому не посчастливилось бы сгореть — это надо было постараться. На эвакуацию пришлось потратить чуть больше секунды — роскошь непростительная, если быть честным, но Пьетро никогда не мог отказать себе в удовольствии подурачиться. — А откуда ты?.. — удивленно протянул Хэнк, казалось, совершенно не изменившийся за эти годы, но Пьетро было некогда. — Я ищу Профессора, скажи мне, где он? — Забрали, — нахмурился Хэнк, и его ответ стал ударом посильнее, чем волна от взрыва. Опоздать меньше чем за неделю уже дважды было не просто уязвлением гордости Пьетро, а становилось каким-то нехорошим знаком. Когда ты двигаешься со скоростью звука, опоздать — едва ли не самый страшный кошмар. И он становился явью. Все потрясенно оглядывались. Какой-то мальчишка, чьего брата он спасти, оказывается, не смог, бросился к развалинам. Пьетро только успел растерянно проводить его взглядом, прежде чем лопасти приближающихся вертолетов подняли над ними ветер. Из громкоговорителей разносились обещания помощи, и все были слишком сбиты с толку, чтобы осознать опасность сразу. Это была ловушка. Прежде чем отключиться, Ртуть успел подумать, что, наверное, если бы Логан лицезрел такое идиотское попадалово, насмешек было бы не избежать. А еще, он-то точно не купился бы, он почуял бы беду заранее, пока вертолеты были еще в воздухе, и точно придумал бы, что сделать. Но Логана здесь не было. Вслед за темнотой последовала боль, и какое-то время не было вообще ничего. А потом Пьетро очнулся, осознав, что он и еще несколько человек лежат вповалку в какой-то высоченной клетке, закрытые, как светлячки в банке. Рядом при этом тусовался жуткий синий волосатый чувак, оказавшийся на поверку Хэнком, башка предательски раскалывалась, и не было никаких шансов сбежать — и это только первая плохая новость. Никто из присутствующих не понимал происходящего — плохая новость номер два. Ртуть с тоской подумал, что денек обещает быть не самым легким. И даже когда серьезный мужик по ту сторону клетки начал допытываться у них, где носит Чарльза Ксавье, особенно ничего не прояснилось. Какое-то ядерное оружие, телепаты и уверенность этого военного мужлана, что они с этим связаны. — Выпустите нас, мы поможем, — мрачно предложила Рейвен, всем видом демонстрируя насколько ей не нравится подобное развитие событий, но мужик, назвавшийся Страйкером, только хмыкнул: — Вы думаете, я вам поверю? Пьетро лишь убедился, что они в дерьме по самую маковку, и отсюда нужно выбираться как можно скорее. Зверь и Рейвен, разумеется, разделяли его мнение. Хэнк принялся изучать окружность клетки, где их держали, Мистик о чем-то напряженно думала, вскинув голову вверх и всматриваясь в ряд экранов, транслирующих происходящее в каких-то бесконечных коридорах. Пьетро поддался своему любопытству: — Магнето. Ты знаешь его? — Знала, — вскользь бросила Рейвен. — Хотя, не уверена. — Какой он? — Ртуть старался, чтобы его голос звучал ровно, но любопытство против его воли звенело в каждом слоге. — Такой, как говорят? Он был… эээ… злодеем? — Нет. То есть, да. Он был… — Мистик наконец соизволила перевести на него свой взгляд. — А тебе-то что? По телеку его видел? — Да, но… — согласился Пьетро, ощущая, как правда, которой ему надо было хоть с кем-нибудь поделиться, жгла кончик языка. Выговорить это было не менее сложно, чем пробежаться по поверхности Атлантики. Наконец, он решился. — Он мой отец. Начав говорить, он, казалось, уже не мог заткнуться. Выпалил все как есть: и про мать, и что видел уже Леншерра однажды, и что не догадался сразу. Только о сестре умолчал, решив не втягивать Ванду в это дело, быстро соврав, что узнал об убийстве по телеку. Что-то в лице Рейвен подталкивало его говорить и говорить, но, когда рассказ дошел до Польши, он вдруг почувствовал, что просто не может, захлебывается словами, болью и обидой. Попытался было улыбнуться рефлекторно, растянув губы в пустой бессмысленной гримасе, но она тут же исчезла, словно даже мимика в этот момент ему отказала. Пьетро говорил об этом впервые, практически незнакомому человеку, и от этого совсем не становилось легче. Внезапно где-то за стеклом раздался скрежет, грохот, а потом нечеловеческий, почти животный крик. Затрещали непрерывно автоматные очереди, всколыхнулась волна паники. Все трое замерли, вскинули головы на экраны, в первые секунды не понимая, что за существо возникло на мутных синевато-белых дисплеях, жадно, неистово вспарывая каждого, кто попадался ему на пути, и только Пьетро понял. Он застыл, не шевелясь, не моргая, не дыша. Сердце колотилось у него в висках, подступало к горлу. Он узнал этого человекоподобного зверя, обнаженного, опутанного проводами, заросшего, дикого. Это был Логан. Солдаты Страйкера падали один за другим. Запись из коридоров равнодушно транслировала почти черный от крови и чужих тел пол. Всего за несколько секунд рокот очередей стих, а Логан исчез с экранов. До ушей Пьетро доносились недоуменные голоса Рейвен и Хэнка, а он молчал, не опуская головы, таращился вверх, как-то неловко отступив в сторону. Потом, когда Скотт обеспечил им выход из ловушки, пробив часть стены, Ртуть едва не сорвался с места, нервно оглядываясь куда-то за спину. Ему все чудилось, что Росомаха снова возникнет перед его глазами. Но нет. Коридоры были пустыми, а им нужно было сваливать так быстро, как только возможно. Пьетро пробежал по всей базе за считанные секунды, старательно сдерживая ужас и подкатывающую к горлу тошноту при виде результатов побоища, но все же нашел площадку, да еще и с боевым вертолетом, куда и повел прочих. Дальнейшие несколько часов прошли как в тумане. То, что он видел сейчас и то, что осталось в воспоминаниях десятилетней давности никак не хотело сходиться. Логан, которого он знал, не был чудовищем, не был зверем. Да, жизнь потрепала Росомаху, он явно видел много дерьма, черт, да он своими глазами видел, как его, Пьетро, убили. Логан был саркастичным, злым и часто раздраженным. И все же Хоулетт был неплохим мужиком, и в его глазах, в уголках губ Пьетро видел… тепло? Что-то, что заставляло его тянуться к Джеймсу упрямо, раз за разом. И то, что он видел сейчас никак не могло быть тем же Росомахой. Не мог человек, без раздумий бросившийся прикрывать его от огня Стражей, так безжалостно убить целую кучу народа. Или, все-таки, мог? При этом, пока эти ужасные мысли крутились-крутились-крутились в его голове, он каким-то образом умудрялся улыбаться и нести какую-то чушь, и гонять жвачку по языку. Из бесконечного круга размышлений его вырвал напряженный голос Рейвен: — Это Эрик! И Ртуть мгновенно оказался рядом с Хэнком, напряженно, до рези в глазах всматриваясь в вихрь из пыли, песка и металла. Отец. Добраться до него было не сложно — какая разница, цел ли мир или разваливается на части, пока ты можешь двигаться быстрее. Но оказаться рядом с Леншерром он готов не был. И пока Рейвен распиналась о том, как сильно дорог ей и Профессору Эрик, Ртуть смотрел. Просто смотрел, стараясь запомнить, отмечая их неуловимое сходство. Как он не заметил этого в прошлый раз? Как не смог узнать отца, когда тот был, в буквальном смысле, в его руках? — Ну, а ты здесь зачем? — Магнето посмотрел на него, и Пьетро растерялся. — Я твой… — слова забились больным комом в глотке, не желая выходить. Это так невозможно пафосно, и глупо, и бессмысленно — взывать к отцовским чувствам у человека, только что разгромившего полмира, у человека, только лишившегося семьи и маленькой дочки, доброй, милой девочки — как говорили там, в Польше. И Пьетро понимал, что он, такой как есть, со всеми его недостатками, глупыми шутками, скоростью, клептоманией — совершенно не тот, кто мог бы помочь Магнето. Не тот, кого тот считал бы частью семьи. Поэтому он сбивчиво закончил, отводя взгляд: — Я здесь ради семьи. Точку в этом неимоверно нелепом разговоре поставил рухнувший самолет. Взрывная волна прокатилась мимо них, вдавив шумом и болью барабанные перепонки, и Ртуть шагнул за Мистик, не задавая лишних вопросов — они явно были нужнее там. Добраться до своих они не успели — Апокалипсис вышел на тропу войны, громогласно призывая Чарльза сдаться. В этот момент Пьетро безошибочно понял, что нужно вмешаться и сделал то, что умел лучше всего — побежал навстречу. Вряд ли у него была большая фора по времени в схватке с Апокалипсисом, но даже та секунда, за которую он успел нанести врагу несколько точных, сильных, злых ударов — уже была результатом. Смысл сражения ведь совсем не в том, чтобы делать только то, что гарантированно принесет тебе победу. Смысл сражения в самом сражении. И Пьетро делал то, что мог, пока Апокалипсис наконец не понял, что за сила борется против него. Ртуть, уже почти уверившийся в собственной неуязвимости, одной ногой увяз в песке, плотно обхватившем щиколотку, а другую ему сломали. Ни туда, ни обратно. Вокруг ни одного союзника, только этот чувак с манией величия, накрутивший серебристые волосы Пьетро на кулак. Шея у Максимоффа мгновенно отозвалась болью, когда Апокалипсис дернул его за голову, кивнув своей подружке, тащившей за собой такой меч, что Пьетро им можно было не то что глотку перерезать, а целиком насадить. Под неудобным углом глазея на блеснувший на солнце меч, Ртуть с тоской подумал, что все, это — полнейшая задница. Порубят, как ягненка на рождество, и уже никто не поможет. Ни Чарли, ни папочка, ни Логан. Под плотной броней сердце тягуче отозвалось болью. Отчаянно хотелось жить. Как оказалось, маньяк тоже хотел жить, и очень не был рад вскрытому горлу. Пьетро изумленно смотрел на Мистик, только что спасшую ему жизнь, а потом все как-то завертелось: крики со всех сторон, вступивший в бой Леншерр, искры, вспышки. Здоровая нога намертво застряла, вторая отзывалась отчаянной, простреливающей болью на любую попытку на нее опереться, и Пьетро начал желать уже одного — чтобы это поскорее закончилось, хоть как-нибудь. Неожиданно, сквозь дым, пыль и грохот метнулась огромная звероподобная тень. На долю секунды глупое-глупое сердце Пьетро дернулось куда-то к горлу, переполнившись бессмысленной и пустой надеждой. Логан никак не мог быть здесь, хоть изойдись этой надеждой, как кровью из сквозной дыры, но пару секунд, показавшихся Максимоффу самыми долгими в его жизни, он страстно хотел в это верить. А потом к ним выскочил Зверь, кинувшись к распростертой на земле Мистик, прикрывая ее своим телом, и вот от этого стало намного больнее, чем от сломанной ноги. Потому что его больше некому было прикрывать. И десяти последних лет так и не хватило, чтобы привыкнуть к этой мысли. Битву они тогда все-таки выиграли, но подробности о том как все закончилось Пьетро смог услышать значительно позже, потому что театр действий немного сместился с его поля зрения, а еще его чертовски мутило от боли. Понял, что все миновало, только когда синий чувак на картавом английском сказал, что сейчас поможет. Ртуть подумал, что зашибись, и отключился.