Мир за пределами черноты

Пламя потоками взмывало вверх, в небо, с треском пожирая кирпичную крышу. Синее, фиолетовое, зеленое, голубое – цвета пламени всех хранителей Вонголы сплелись в ужасающее огненное чудовище, которое властвовало на сцене разыгравшейся в особняке трагедии. Ветер подхватывал длинные, цветные языки огня, заставляя их извиваться и переплетаться, словно змеи. Было тихо, только пламя ревело, танцуя свой страшный танец на развалинах особняка. Тысячи искр сверкающим фейерверком, кружась, взлетали в темнеющее небо, растворялись в багряных отблесках заката. Черный, удушливый дым столбом поднимался вверх. Реборн стоял чуть в отдалении, на небольшом холме, поглаживая Леона длинным указательным пальцем. Ветер шевелил забавные завитки-бакенбарды, трепал галстук, норовил сбить шляпу, небрежно придерживаемую правой рукой. Хамелеон то и дело ерзал на плече, сминая идеально чистый, несмотря на напряженную битву, пиджак. Животное прекрасно чувствовало волнение своего хозяина. Рядом шевелились люди, пытаясь достать раненных из горящего особняка. Крики то и дело нарушали тишину, но она упорно не желала сдавать позиций, то и дело накрывая все вокруг своим плащом – пугающая и давящая, напряженная, она пыталась держать всех в страхе. Бывший аркобалено изогнул губы в ироничной усмешке – он сам не знал, зачем. Почему-то было весело. - Реборн! – Емитсу направлялся к нему, поддерживая хромающего Девятого, который сжимал в руках черную шкатулку с золотым гербом Вонголы на отполированной, блестящей крышке. Восстание, вспыхнувшее так внезапно, не затронуло главной реликвии семьи. Хоть одна хорошая новость за этот день… - Какие у нас потери? – бывший аркобалено поддержал старика с другой стороны. Девятый дышал часто, с подозрительными хрипами, узловатые старческие пальцы с силой сжимали шкатулку. Старик всем весом наваливался на своих помощников, не способный держать равновесие. Он был уже очень стар… - Половина CDEF выбыли из строя, примерно треть убиты, - выдохнул Емитсу, передавая Девятого Реборну и вытирая выступивший на лице пот. Левая рука безжизненно свисала вдоль тела, рукав дорогого, дизайнерского пиджака пропитался кровью. Она тонкой струйкой змеилась вниз, по запястью, тяжелыми темными каплями падая на землю. Савада несколько мгновений лениво следил за этим, не предпринимая ничего. Его лицо казалось отрешенно-задумчивым, словно он в данный момент думал о чем-то своем, непонятном для других… -А что с «бунтовщиками»? – последнее слово Реборн выделил интонацией, проговорил его как-то иронично, с горькой насмешкой. - Весь рядовой состав Варии, находившийся на территории Вонголы, покинул ее и направляется в замок Варии, как выяснилось, согласно приказу капитана Супербиа Скуало. Боюсь, мы полностью потеряли контроль над независимым отрядом убийц, - бывший аркобалено иронично хмыкнул. Можно подумать, они контролировали Варию и раньше? Конечно, нет. Просто Занзас опять совершил ход в своей непонятной, грязной игре, и на этот раз удачный ход… – Где Тсуна? – Девятый прошептал это едва слышно, оседая на землю. Реборн поспешно усадил старика, поддерживая под спину и не давая завалиться на бок. Совсем сдал старик, еще бы, такое потрясение… - Занзас забрал его, - выдохнул Реборн сквозь стиснутые зубы, непроизвольно сжимая руку в кулак. Образ Тсунаеши, изо всех сил цепляющегося за довольно оскалившегося Занзаса, словно выжгло на сетчатке глаза. Белая повязка на месте больших, сияющих глаз, и как доверчиво его ученик уткнулся в плечо варийца… Реборн тогда изо всех сил сдерживал себя, чтобы не выстрелить. И Занзас, судя по всему, тоже… - Что? – Тиматео закашлялся от дыма, не сводя внимательных, окруженных сеточкой морщин глаз с лица киллера. Реборну показалось, что старик на мгновение заглянул внутрь него, в самую душу… – И ты позволил? - Я не смог бы его остановить, - Реборн смотрел в глаза старику спокойно и твердо, не собираясь отводить взгляд. Он действительно ничего бы не смог сделать в той ситуации. Если бы он напал, то мог бы пострадать его абсолютно беспомощный сейчас ученик. А наносить ему еще больше травм в планы Реборна не входило… Он чувствовал вину, хоть не был ни в чем не виноват. Или все же был? Реборн запутался. Он никогда не чувствовал себя так, как в тот день, когда узнал о трагедии, которая случилась с Тсунаеши. Так… плохо? Да, именно плохо, ему было плохо и больно, очень больно, когда он представлял себе изломанное тело с кровавыми дырами на месте глаз. В его представлении кровь из страшных рваных ран медленно стекала вниз, по вискам, капала на белоснежную ткань простыни, а дыхание хрипами раненого зверя вырывалось из красиво очерченного рта мальчишки… Он не видел этого, он был слишком далеко отсюда. Но он представлял себе это. И воображение оказалось куда хуже всякой реальности. Избавится от этих нереальных, созданных сознанием картин было почти невозможно. Они преследовали его, снились ему по ночам, мучая и обжигая болью. Он боялся прийти к Тсуне, посмотреть на него, боялся увидеть кровавые провалы на месте карих глаз… Ослеп. Его ученик ослеп навсегда. И он больше никогда не увидит сияющих, огромных глаз, которые вспыхивают оранжевым в гиперрежиме, искрятся смехом или увлажняются от обиды и боли. Никогда. Те, кто посмел сотворить это с Десятым Вонголой, мертвы. Но это никому не принесло ни удовлетворения, ни спокойствия. Только раздуло гнев, ведь они умерли слишком быстро. Реборн жаждал крови, и не только он один. Он помнил, что произошло тогда – и хранители, и Вария словно взбесились. А виновники, как назло, подохли слишком быстро… Нет, они должны были помучиться. Они должны были страдать всю оставшуюся жизнь только от того, что посмели сотворить ТАКОЕ с его учеником. Что произошло? Он никогда раньше не реагировал так на раны ученика. Да и сам нередко оставлял синяки в профилактических целях. Наверно, потому, что все раны до этого были не серьезными? Мелкие царапины, способные доставить неудобство, не более того. Но вот глаза… Резкие слова, сказанные Дино в больнице, были попыткой доказать самому себе, что это все задело его не так сильно. Реборну приходилось терять родных и друзей, но так больно, так тяжело не было никогда… Он никогда, ни за кого так не волновался. Неуклюжий Дино, который без подчиненных может свернуть себе шею на ближайшей лестнице, Девятый, которого мечтает грохнуть собственный приемный сынок, Бьянки, которая то и дело мотается на задания, да что там – даже прошлый неуклюжий Тсуна его так не волновал. Или он просто думал, что не волновал? Копил это волнение внутри, где-то далеко-далеко?.. А сейчас словно плотину прорвало… Тсунаеши точно нельзя было оставлять на месте босса. Нет, дела семьи надо было передать кому-нибудь другому, а Десятого следовало лечить, а если не получится – обеспечить ему максимально комфортную жизнь до конца его дней…Он же сам не хотел становится боссом. Так зачем его мучить сейчас, когда мафия его так изуродовала? Не проще ли отпустить, оставить в покое, не калечить еще сильнее? Почему эти идиоты не поняли этого? Почему подняли бунт сейчас, когда семья находится в таком шатком положении? Возможно, Вария просто ждала удобного момента, и вот он настал. Очень удобно для Занзаса – вершить свои грязные делишки, прикрываясь именем и показной преданностью Десятому Вонголе… А Тсунаеши, из которого так и не удалось выбить эту губительною наивность, конечно же, поверит ему. Ведь и без глаз можно смотреть на мир через розовые очки… Бывшему аркобалено внезапно стало интересно, что ощущал сам Тсуна. Почему он позволил увести себя, зачем? Он же сам не хотел становиться боссом, отбрыкивался от этой должности руками и ногами…Так почему он ушел с Занзасом сейчас? Реборн сжал кулаки, до крови впиваясь ногтями в ладони. Что он вообще понимал в чувствах Десятого, в самом Тсунаеши? Откуда ему было знать, что розовые очки ученика он сам, лично сорвал с него с помощью тех слов в больнице… - Нам следует серьезно поговорить о твоей дибильной выходке, Савада… - слова заставили окаменеть от ужаса. Хотелось ответить – но из пересохшего горла не вырвалось ни звука. Чужие, горячие пальцы сжимали ладонь, а сердце набатом стучало в ушах, быстро и часто, тревожно. Страшно. Как же ему страшно. Завеса черноты делала его полностью беспомощным. Какое у Занзаса выражение лица, что он собирается делать? Тяжелый взгляд почти физически давил на лицо. Тепло чужого тела чувствовалось даже сквозь одеяло. Хотелось отдаться во власть страха, выдернуть руку и отползти подальше от Занзаса – но ватное тело не желало слушаться. Не было сил даже дернуться, не то, что освободиться. Но лежать и слышать чужое дыхание, самому вдыхать окруживший его запах раскаленного металла – невыносимо. - Ты меня слышишь, мусор? – свистящий, злой шепот. Страшно… Тсуна слегка кивнул, пытаясь сказать хоть что-то. Изо рта вырвался жалкий, сдавленный хрип – и больше ничего. Пересохшее горло не было способно воспроизводить звуки. Внезапно горячее тело навалилось на него всем весом, вдавливая в мягкий матрас. Волна запаха вскружила голову – он почти задохнулся в этом раскаленном аромате, чувствуя, как начинает кружиться голова. Попытку оттолкнуть задавили в зародыше – пальцы Занзаса стальной хваткой прижимали тонкие запястья Тсуны к подушке над головой. Горячее дыхание варийца пощекотало нос, опалило щеки. Савада попытался дернуться еще раз и затих, поняв, что сопротивление бесполезно. Лишь голова рефлекторно склонилась чуть-чуть, в попытке спрятать глаза за челкой. Несуществующие уже глаза… Легкое, невесомое прикосновение к щеке, чужие пальцы нежно очертили скулу. От этих прикосновений словно током било – все ощущения обострились с десятки раз. Это было непривычно нежно, а рука была теплая и приятно пахла чем-то горьковатым, терпким. Хотелось потянуться вверх, следом за ласкающей рукой, и одновременно отстраниться, не чувствовать ничего… Занзас сжал подбородок Десятого, не давая отвернуться, потянул чуть вверх, заставляя приподнять голову. Жар чужого дыхания на лице – и горячие, слегка шершавые и мягкие губы накрыли рот Тсунаеши, влажный язык прошелся по губам, лаская, заставляя приоткрыть рот, и скользнул внутрь… Это было влажно и горячо, а еще горько – губы Занзаса хранили вкус виски. Воздух как-то резко закончился, но отстраниться не было сил – вторая рука варийца стальной хваткой обхватила затылок, притягивая к себе. Пальцы на удерживаемых руках сжались, словно пытаясь ухватиться за что-то, а чужой, горячий язык все скользил во рту… Тсуна почти был готов потерять сознание, когда вариец отстранился. Жутко кружилась голова, а все тело сотрясала предательская дрожь. Когда его руки отпустили, а вокруг талии сомкнулись железные объятия – он не сопротивлялся, а просто уткнулся в широкую грудь носом, вдыхая запах. Сознание уплывало куда-то, покидая своего владельца и махая платочком на прощание. Тсунаеши был даже рад – эти десять минут бодрствования невероятно вымотали его… - Еще раз попробуешь учудить такое – изнасилую, - голос Занзаса звучал приглушенно, постепенно затихая. Он еще что-то говорил, но Тсуна уже не слышал этого, все больше погружаясь в черноту. « Вот и поговорили» - мелькнула ироничная мысль напоследок.