Особенный

Чимин остановился перед знаменитым зданием Сеульской мэрии и объявил, принюхавшись, что сегодня тут опять вечеринка. «Странно», — подумал Чонгук. Ни клубов, ни частных домов поблизости не было, вечеринкой совсем не пахло. Но он послушно следовал за старшим, оглядывался, принюхивался, все запоминал, в том числе — и обратную дорогу обдумывал, мало ли что. Двумя тенями они проникли в здание через приоткрытые двери. Скользнули потоком ветра по коридорам. Чонгук держался за руку старшего и еле успевал за ним. Они спустились в подвалы в неприметном лифте. И тогда-то стало понятно, где там вечеринка. Звуки музыки после мертвой тишины показались оглушающими. Голоса и смех — ненатуральными. А еще всюду был запах крови. Свежей, теплой. У Чимина даже клыки свело. — Огооо… Когда на нижнем этаже их взору предстала толпа полупьяных и полуголых тел, Чонгук даже не мог разобрать, которые из них были вампирами. Но они там точно были, их взгляды он тотчас ощутил на себе и поежился, словно его насильно раздели. — Старший, а… а почему мы не ходим на такие вечеринки? Потому что мы вне закона, да? — шепнул он, прижимаясь к плечу и бедру Чимина. — Догадливый, — хмыкнул тот и сглотнул вязкую слюну. В ароматах чужих тел он почти растерялся и ненадолго замешкался, понимая, что серьезные вещи нужно спрашивать не у толпы развлекающихся. Но у кого тогда? — Хээ-эй! Ответ не заставил себя долго ждать. Хосок был дьявольски красив. Высокий, худой, грациозный, с улыбкой, обнажающей острые клыки, в черном плаще, перчатках и с тростью — как вампиру Хосоку было много лет. Около четырех с половиной сотен. Четыреста сорок три года, если быть точным. Достаточно для того, чтобы считаться в этой стране одним из самых древних, достаточно для того, чтобы устать от вечеринок, но нет, он не устал. Он их сам и организовывал, всегда. Без него эти кровососы давно бы уже забыли, что такое правильная вампирская оргия. — Чимин-а? Появившись перед двумя непрошенными гостями в центре зала, Хоуп протянул длинные пальцы к щеке вампира, погладил по загорелой коже, маняще улыбнулся, поприветствовал, а потом заметил: — Ты не один? И Чонгуку достался долгий, сканирующий взгляд. Этот взгляд не то что раздевал, им рентген можно было делать, просвечивая до самых внутренностей. — Доброй ночи. Под этим взглядом Чонгуку захотелось перекинуться в летучую мышь и позорно улететь с места событий, но этого, к сожалению, он тоже не умел. Поэтому пришлось остаться. — Моё имя… Чонгук. Кхм. — Старейшина… На лице Чимина ни один мускул не дрогнул, только глаза потемнели, когда он склонил голову в почтении. И зубы при этом скрипели — так сильно он их сжал. Затем Чонгуку следом достался такой взгляд, будто Чимин решил повторить с ним процесс отбирания жизни. — Прости его, он новенький, совсем нет манер, — попросил Чимин, надавливая на затылок Гука, заставляя поклониться. — Из-за него мы тут, ты же видишь? — Новенький, — Хосок скривился, не скрывая отвращения. — И пахнет… крысами? Чимин-а? Затем он недоверчиво сузил глаза. И заявил: — Так. Идемте за мной. Здесь слишком много чужих ушей… Исчезал он так же стремительно, как и появлялся — быстро. Только шлейф плаща в воздухе рисовал след, по которому нужно было идти. Чонгук его не боялся. Совсем нет. Но ему хотелось что-нибудь ляпнуть в ответ на такую гримасу в свой адрес. Ляпнуть и развернуться к выходу. Да, идеальным он не получился. Но неужели настолько мерзок? — Старший, если что, мы же можем убежать? — спросил он шепотом. — Нет! — отреагировал Чимин. Перемещались они медленнее Хосока, но след его не потеряли и спустя пару секунд Чимин втолкнул Гука в комнату, с грохотом захлопнув за ними дверь, которая была сделана из цельного куска дуба, высотой под самый потолок. Дверь не только весила столько, что человеку ее в одиночку точно не открыть, но и звуки не пропускала. Старейшина сидел за круглым столом. — Кто это? Ты сам обратил его? Почему он такой… пустой? — он уставился на Чимина, сложив руки на столешнице, не снимая черных атласных перчаток. Но отвечал не Чимин, отвечал Чонгук, забывший про просьбу не лезть вперед. — Да! Он меня обратил! Но я прошу его за это не наказывать, старейшина. — Он шагнул к столу. — Я не могу пить человеческую кровь… И поэтому мы пришли к вам. У Чимина округлились глаза. Еще не хватало, чтобы его защищал вновь обращенный! По его лицу медленно пополз бледный румянец, что само по себе было для вампира высшей степенью смущения. — Чонгук! — Он шагнул следом и обхватил его со спины за плечи, то ли удерживая, то ли защищая. И подтвердил: — Его тошнит от крови. — А ты… смелый? — Хосок наклонил голову влево, разглядывая новенького. — Слишком смелый для такого слабого создания. Несоизмеримо. И на столе, откуда ни возьмись, появился высокий бокал из прозрачного стекла. Этот бокал оставался пустым до того момента, как откуда-то из тьмы за спиной Хосока вышла вперед худая, совершенно голая девушка, под гипнозом подошедшая к бокалу, выставив запястье вперед. И она даже не пикнула, пока Хосок, сняв перчатку, разрезал ее тонкую кожу на руке острым, как лезвие когтем. — Выпей. Бокал поехал по столу в сторону Чонгука. Молодой вампир шумно сглотнул. Этот запах сложно было переносить. Он был здесь повсюду и не вызывал никакого аппетита. А когда бокал оказался в руке, а потом и близко к губам, запах стал совсем невыносим — Чонгука готов был вывернуться еще до того, как сделал глоток. — Вау, — коротко и почти равнодушно сказал Старейшина, наблюдая, когда от его любимого сорта крови (четвертая, отрицательная, женщина белых кровей) кого-то рвёт. — Вау… — повторил, цокнув языком. И немного секунд спустя он обратился к Чимину, пока Чонгук сгибался пополам: — Что ж. Я подумал бы наказать тебя за то, что ты обратил кого-то раньше, чем тебе это разрешили. Но разве это не достаточное наказание? Как ты это переносишь? Взгляд Чимина стал очень злым. Запах крови дурманил его разум так сильно, словно и он был проклят, только в другую сторону. — Он… он мой брат. Я хочу, чтобы он выжил, — глухо сказал он, отходя и отворачиваясь от Чонгука. — Долго он не проживет. Умрет либо от слабости, либо от смелости, — Хосок усмехнулся, обнажая левый клык. Он почти никогда не прятал клыки, даже когда общался не с себе подобными (что случалось крайне редко и лишь для того, чтобы насытиться). Чонгук сплюнул в сторону и не успел понять, куда делся бокал, куда — лужа крови, которую организм не принял, а куда — голая девушка. Казалось, что чем дальше — тем хуже. Сейчас от привкуса крови во рту его трясло. Чимина вновь перекосило. — Я прошу помочь ему. Если один из старейших не может, то кто? Хосок приподнял бровь, вновь усмехаясь. — С какой стати я буду помогать? Ты нарушил устав и обратил его. Он не вампир, если не может пить кровь. А жизнь не-вампира мне не дорога. Во взгляде Чимина полыхнуло отчаяние. Звук, с которым Чонгук вдыхал после очередной неудачной попытки поесть, отдавал агонией и Чимин уже почти не мог этого выносить. — Старейший! Я прошу тебя, как вампира, обратившего меня! Как старшего брата! Как… семью! Чонгук глотнул большую порцию воздуха и с шумом выпустил ее, прогнав через легкие. — Я вампир! — звучало очень упрямо и довольно громко. — Я… умер и родился заново! Я… чую кровь и умею пронзать плоть клыками! Я… многое не умею и не знаю, Старейшина! Но я… хочу! Знать! И Уметь! — Ооой, ну вот только не начинай про семью, ты… — Хосок успел откинуться назад и помахать рукой, надев на нее обратно перчатку, а на речи Чонгука призадумался, застыв. — Ты… не смелый. Ты дурачок. Затем он покачал головой, медленно вставая со стула и силой мысли отодвинул в сторону стол. — Ты? Вампир? Ты жалкое подобие, неудавшаяся копия, самонадеянный и очень глупый, раз смеешь повышать голос на Старейшего Вампира! Еще одно движение — и длинные пальцы сомкнулись на шее Чонгука. А клыки старшего опасно сверкнули. — Я… Голос от хватки звучал сдавленно, но Чонгук не прятал глаза, да и не смог бы, в такой опасной близости, на границе еще одной смерти. — Я хочу… стать вампиром. Только поэтому он кричал. Он пытался повторить это глазами, когда хватка лишь усилилась и говорить было уже проблематично. Более того — через мгновение Чонгук уже держался за чужое запястье, хотя и ничего не мог бы с ним сделать, совсем не мог. Чимин смотрел на все это со стороны, в нем боролись два инстинкта — поддержать прародителя и защитить своё. Он понимал преподаваемый Гуку урок и не имел права вмешиваться. Старейшина умел гипнотизировать не только людей, на слабых вампирах это тоже очень хорошо получалось. Именно под гипнозом Чонгук отпускал его руку и подносил свое запястье к клыкам Хосока. Именно под гипнозом молчал, не издавая ни звука, пока Хоуп пробовал его, лишь немного, ведь кровь могла сказать больше, чем слова или догадки. Кровь Чонгука была горькой. — Тьфу… Кха! Кх-ха! Отпрянув от него, Хоуп круглыми глазами таращился на молодого вампира и в его взгляде читались страницы бегущих образов и мыслей, какие-то древние рукописи, обряды, заклятья… — Как ты его обратил? Он же такая… гадость! — в сердцах выплюнул Хосок вместе с чужой кровью и тут же выпрямился, разом возвращая на себя непроницаемую маску с легкой усмешкой резюмировал: — Я не смогу помочь. Чонгук не сразу вышел из-под действия Старейшего. Моргнул раз десять перед тем, как смог отмереть. Посмотрел на прокушенное запястье и силой мысли попытался затянуть ранки. Не вышло — кровь капала вниз, стекая по пальцам тонкими струйкам. Тогда Чимин схватил его за руку, поднес запястье ко рту и лизнул вдоль раны, плотно прижимаясь языком. И это помогло. — Раньше он был самым вкусным из того, что я пробовал. — Чимин смотрел на Хосока. — А теперь он на вкус то, чем питается. — Сядьте уже! Старейшина кивнул на свободные стулья, отошел к своему стулу, вернул на место стол и глубоко задумался. Дело было не в том, что он когда-то обратил Чимина, обращенных у него за четыреста лет было столько, хоть в морозилку их клади до лучших времен — слишком много. И связь почти сразу обрывалась, со стороны обратившего не было никакой связи к обращенным, очень-очень редко была, и то в таких случаях, как у Чимина с Чонгуком, на очень ранних сроках вампирской жизни. Дело было вовсе не в Чимине. Дело было в Чонгуке. Сквозь горечь и крысиную вонь в его крови чувствовалась самая глубокая древность, которую Хосок мог когда-либо пробовать. Он помнил вкус крови своего родителя. И в ней были те же ноты. Поэтому ему сейчас требовалось подумать. Он не мог помочь, просто убив Чонгука, но и не мог дать ему умереть, с этим знанием — уже не мог. Пока он думал, перед присевшими вампирами появилось уже два бокала. И в бокале Чимина была настоящая кровь, той самой девушки, что все еще была живой. А в бокале Чонгука — пусто. Но наполнив бокал Чимина, девушка принесла откуда-то из тьмы еще живую крысу и вручила ее недоделанному вампиру, как жертвоприношение, встав перед ним на колено. У того сердце защемило от такой щедрости. — Спа-сибо… — шепотом сказал он, переглянулся с Чимином и зубами вспорол крыске шею, предварительно отвернувшись. Сложив руки лодочкой, словно в молитве, Хосок сидел в тени долгое время, словно подключился там к тайным знаниям (в какой-то степени так и было, он спрашивал совета у самого себя, обратившись к памяти крови) и не шевелился, напоминая красивую статую. А когда дернулся, то напугал Чонгука резкими движениями и фразами. — Так! Вам нужно найти более древних вампиров, я слишком молод для того, чтобы помочь. — он улыбался сам себе — какая ирония! — И… я бы попробовал другую кровь. Возможно, африканскую или американскую… На другом континенте. Есть вероятность, что какую-то кровь твой организм сможет принять, Чонгук. Ты вампир, в этом ты прав. Ты слабый, глупый, неправильный, неразрешенный… Но ты вампир. Особенный вампир. Казалось, что летать Чонгук научился в тот момент. От чужих слов возникло такое ощущение, будто за спиной крылья прорезались. — Спасибо, Старейшина… — и кланялся Чонгук этому существу первый раз по своей воле. Кланялся так низко, что даже встал из-за стола — из-за столешницы не было видно головы. Чимин не наелся одним бокалом, лишь только аппетит раззадорили. Но определенно ему стало полегче. — На другом континенте? Ха. Как будто у него есть на это деньги! — он фыркнул в сторону, чувствуя если не ревность, то нечто по-вампирски аналогичное. — Деньги? Чимин-а, мой маленький сладенький упырь, — Хосок хохотнул, подошел поближе и снова погладил по щеке. — Тебе нужны деньги? Давно бы пришел и попросил. Это я всегда могу тебе дать. И словно из воздуха, как гениальный фокусник, сотворил ему черную кредитку, не имеющую лимита средств. Чимин посмотрел на него тяжелым взглядом, но кредитка исчезла в кармане очень быстро. И так как с церемониями было покончено, то высказался откровенно: — Ты мог давно догадаться, что не просто так я на вечеринки не хожу. — А я-то думал, ты просто меня избегаешь. — Хосок наклонился, оглаживая щеку Чимина большим пальцем. Вампир ушел от прикосновения. — Нам пора. — Уже? Жаль, до рассвета еще долго! Хосок игриво подмигнул, но тяжелая дверь в другом конце зала тут же отворилась намекая, что им и правда пора. — Чонгук, если эта мелкая сучка тебя обидит, ты знаешь где меня найти! — Хосок засмеялся и растворился в воздухе первым. Молодой вампир хлопнул ресницами, не решаясь спрашивать, что он имел ввиду, а потом пошел на выход следом за Чимином. — Я особенный! Ты слышал, старший?! Я особеееннный! — он вцепился в его руку, довольно скалясь. — Никогда не верь вампирам. Никому. — Почему? Даже старшим? Кому тогда верить? — Никому никогда не верь. Чимину не очень хотелось покидать свой дом, но сворачивать с этой дороги было уже поздно.