Особенный

Было так странно вновь обладать клыками. Намджун уже успел смириться со своей ущербностью, сделать из себя затворника и ограничить круг контактов до минимума. А теперь он снова мог охотиться на живых. Отчасти он был рад, конечно, вот только получалось, что на Сокджина ему больше не за что обижаться и лелеять злость, а это было сравнимо с потерей чего-то очень важного, клыки в сравнение не шли. Сокджина в его жизни стало совсем мало. Несмотря на всё их общее прошлое, на пережитые века рука об руку, сейчас всё катилось ко всем чертям, потому что кроме этого прошлого их с Сокджином теперь больше ничего вещественного не связывало. Не за что было цепляться, не из-за чего злиться, незачем искать. — Ненавижу тебя, чертова ведьма! — это было очень сильное чувство для прожившего тысячу лет старца. Думая о Сокджине, вампир словно возвращался во времена своей молодости, когда сердце билось от чужой улыбки, и было не жалко отдать свою кровь ради чудесных глаз, которые важнее собственного голода. А Джин все это отнял — снова. Кажется, Намджун погорячился с выводами — злился он на Сокджина по-прежнему сильно и горячо — повод был. Долго тонуть в болоте тоски Намджун не мог. И ему надоело прятаться в своем шикарном доме. Впервые за много десятков лет он вышел на долгую прогулку. И это было очень странно. Он знал, что такое технологии, пользовался всеми современными девайсами, говорил на десятке языков (что только от скуки за тысячу лет не выучишь!), но оказался не готов к человеческому потоку вокруг, к обилию запахов и постоянному шуму. Он отвык от этого, отвык настолько, что не сразу заметил следящих за ним двух ведьм. Он помнил кровавую войну и сам в ней участвовал. И ко всем ведьмам относился одинаково плохо, глядя на них через призму тех самых ощущений. И то, что Сокджин ведьма, добавляло всем представителям данного рода мерзости в его глазах. Ведьмы были хитрые, коварные, забирали самое ценное, дрались не по правилам. Они могли с легкостью втереться в доверие, а потом вонзить нож в спину. Эти двое продолжали идти за ним, явно следили, и Намджун не выдержал. Злость на Сокджина вылилась на головы преследователей. Один сбежал, а вот вторым Намджун знатно полакомился. И его спасло от смерти только то, что Намджун давно слыл пацифистом, с годами научившись есть, не убивая жертву. Намджун понимал, что нападать на ведьму чревато, можно заново разжечь войну, но преследователи сами нарвались, а клыки требовали крови. И не просто крови, а крови ведьмы мужского пола. Очень умный и мудрый во многих сферах вампир не выдержал, поступил как юнец, пошел на поводу у голода и эмоций. Сокджин вернулся в свою обитель, с порога скинул с себя все защитные (и придающие особый шарм) заклинания, прошел по длинному коридору вглубь дома, зажигая освещение, делающее атмосферу в квартире крайне мистической — в розовых тонах черные стены выглядели именно так. Дошел до ванной, заклятием снял с себя и одежду, а потом забрался в ароматную розовую пену, раскинул в стороны руки и глубоко несчастным лицом поприветствовал зеркальный потолок. — Ну и что сделать? Спалить парочку десятков упырей? Отравить какой-нибудь водопровод, чтобы они потом сами отравились, выпив отравленных людей? Что делать-то, ааа? — спросил он у своего отражения и приложился затылком о ванную, глухо застонав. Ненависть к вампирам в Сокджине была очень древней. Сейчас по всему свету было куда больше вампиров, чем ведьм. Во-первых, потому что первым было легче создавать новых особей. Точнее — у них была возможность создавать. Ведьму создать было нельзя. Ведьмами рождались. А во-вторых… Сколько их полегло в последней войне — да это и вспоминать страшно. Но ненависть к вампирам, в общем и целом, ничего не могла сделать против любви к одному из них. Одна огромная ненависть была бессильна против огромной любви. Любви на грани ненависти, любви совершенно жестокой, ведь только такая любовь способна отнимать и возвращать вновь что-то очень дорогое, вроде клыков. Любви, против которой у Сокджина не было никаких защитных обрядов, никакая магия с этой любовью справиться не могла, разве что чуть-чуть ее приглушить, как газ на конфорке. Но сейчас, после встречи, в Сокджине врубили газ на полную, он сгорал изнутри и не знал, что с этим делать. Он любил Намджуна. Но не знал, с какой стороны зайти. Когда доложили о происшествии, он уже успел вылезти из ванной и поужинать (еда ему всегда помогала прийти в себя). Внутри все снова заклокотало. Поэтому Джин вылетел из дома, накинув на себя все возможные заклятья, наспех, хорошо, что хоть одеться не забыл. Того, с кем был так близок когда-то, он мог вычислить по линиям на своей ладони, точнее, чем любой спутник… И вот, уже несколько минут спустя, проверив по координатам, Сокджин предстал перед Намджуном с весьма воинственным видом и обвинением в лоб: — Ты какого хрена делаешь?! — Ооо… Быстро ты. Намджун совсем не удивился его появлению, или так хорошо держал себя в руках, что ни один мускул на лице не дрогнул. Из того проулка, где случилось нападение, он уже успел уйти и теперь гулял по маленькому парку, который в ночное время суток мог похвастаться лишь бомжами и пьяницами, а уж никак не приличной публикой. Так что на их ругань никто внимания не обращал. — Я новую игрушку опробую. — Он обнажил клыки. — Тебе это должно быть знакомо. — Ты нарушаешь договор о ненападении! — прошипел Джин, держа метлу, как оружие, наготове. — И я вынужден тебя арестовать, Ким Намджун! Вампир ухмыльнулся. — Твои прихвостни первыми нарушили нейтралитет, следя за мной. Право на частную жизнь неприкосновенно, знаешь ли. — Сытым взглядом он скользнул по его напряженным рукам, по лицу. Остановился на глазах. — И тебе ли не знать, что не стоит злить голодного вампира. — А ведьму даже сытую злить не стоит! — рыкнул Сокджин. Он вложил всю душу в сковывающее заклинание, пробившее в защитном вампирском поле огромную дыру, парализуя все вампирское существо, с головы до ног, благо хоть возможность дышать и моргать ему оставил. Намджун упал, словно мраморная статуя, как стоял — так и свалился. Сокджин был сильной ведьмой, сильнейшим из живущих, но и Намджуну было что противопоставить этой силе. Однако сейчас он не защищался. Просто не успел. — Седой! Кусок! Идиота! — шипела ведьма, набирая из запасов (откуда-то из космоса) еще сил, чтобы заклинанием перенести эту махину к себе в подвалы. Нет, ну не на работу же его тащить? Там ведьмы-инспекторы живого места от него не оставят, особенно, когда он под заклятьем. Намджун должен был помнить этот дом, глубоко под землей, по ощущениям — где-то в Восточной Европе. — Ну и как я теперь должен тебя отмазывать перед своими? Или мне опять врать? — скинув Намджуна на мягкий розовый ковёр в гостиной, Джин сжалился и снял заклятье. Хотя бы потому, что скованный Намджун делал ему самому очень больно где-то под ребрами. Тот глубоко вдохнул и медленно сел, не спуская с Сокджина глаз. Тело после заклятия покалывало, а в голове завёлся пчелиный рой. — Давно я тут не был. — Вампир огляделся по сторонам и вернул хозяину дома взгляд. — Ты же знаешь, я один из древнейших. И я не лишил твоих прихвостней жизни. Скорее всего не родилось еще после тебя такой ведьмы, которая сможет убить меня. — Но ты напал! Джин шагнул ближе, отставив метлу. Он остался босиком еще на пороге, вообще ненавидел ходить по дому в обуви, только босыми ступнями, по таким-то коврам! — Ты напал, Намджун! Уж не для того ли… Чтобы со мной встретиться? — Да. Вампир согласился, сел ровнее, положил ногу на ногу. Поправил на себе пиджак, воротничок рубашки и галстук. — И я думаю, что тому пареньку понравился вампирский «поцелуй», — вот тут уже совсем нагло улыбнулся, явно для того, чтобы позлить. — Как ты посмел целовать другую ведьму?! Злить того, кто уже был зол не первое столетье, долго не требовалось. И по щеке Намджуна прилетело звонкой оплеухой, будто за измену. Вампир сжал зубы, стойко выдержав пощечину, вибрация от которой и сердце затронула. — Так же как ты посмел появиться и уйти. — Опалил ведьму холодным взглядом. Сокджин фыркнул, оглядев его лицо вблизи, и отошел назад, где сел на мягкий белый диван. — Обиделся, что я забрал себе прерогативу уходить? Намджун потрогал свое лицо пальцами. Больно не было. Но этот удар он получил от ведьмы и стоило проверить, все ли в порядке, мало ли что. — Я решил, что ты хочешь вернуться, а не уходить. Я ошибся? Джин промолчал, глубоко вздыхая и отворачиваясь. А затем резким жестом убрал длинную белую прядь в черной прическе за ухо. Вампир удивился. Поднявшись, он оказался рядом настолько легко, будто сам воздух ему помогал перемещаться. — Стареешь? — потянул пальцы к белой пряди. — Нет, сейчас так модно! Взгляд ведьмы был по-волчьи злым. Вампир остановил руку, так и не коснувшись волос, посмотрел в его глаза, а потом опустился перед ним на колено. — Сокджин, — коснулся холодными пальцами его босой ноги, — я прошу тебя положить конец моему бессмертию. Злость Сокджина исчезла в один миг. — Ты… с ума сошел?.. — он дернул плечами от холодка, пробежавшего по всей сущности. — Ты… даже не проси, Намджун! Как ты можешь вообще? Что ты такое придумал? Ругаясь, он стек с дивана на пол, оказываясь лицом к лицу, хватая белые волосы вампира, в глаза ему глядя. Тот качнул головой. — С возрастом так бывает, сойти с ума очень просто. — Придержал ведьму за талию, сохраняя равновесие. — Я на пределе, Сокджин. Всё вокруг уже не то. Мир изменился, таким как я тут давно не место. — Но я-то не изменился, — слегка грустно прозвучало. — Ну почти… нет. — а потом более капризно: — Хочешь окончательно бросить меня? Хочешь свалить из этого мира, оставить меня одного? Так я и думал, Намджун, так я и думал!.. — Я не хочу больше воевать с тобой, с меня хватит войн. Пусть молодые этим занимаются. Раньше в этом всем был смысл. А теперь… нейтралитет? К черту. Я даже не могу испить ведьму без риска быть арестованным. — Моих сил не хватит, чтобы позволить тебе пить каждую ведьму из ныне живущих… Джин скользнул взглядом по его лицу, задержался на губах, вернулся к глазам, а губы кончиками пальцев потрогал. — Но разве одного меня… не достаточно, Намджун-а? — звучало очень эротичным тоном. — Какая же ты стерва, Джин! — выдохнул вампир, пристально смотря в глаза. А потом укусил его кончики пальцев — Не стерва. А ведьма. Правильно подбирай слова, — Джин капризно фыркнул, прикрыл ресницы и прерывисто вздохнул. Вампир потянулся вперед. — Я сказал именно то, что хотел. — Тогда мудак ты, а не вампир!.. Они переругались, прежде чем начать целоваться. И тот поцелуй был холодным и обжигающим одновременно. В поцелуе Сокджин издал довольный вздох — и разноцветные бабочки разлетелись вверх, как искры фейерверка. Такое случалось только с влюбленными ведьмами. Намджун целовал его совсем недолго, но этого было достаточно, чтобы почувствовать себя живым. У вампиров (тысячелетних) любовь по-другому проявлялась. У Намджуна, например, сейчас вновь сердце забилось. — Сокджин-а, — протянул он тихо и хрипло, — я тебя все еще тоже. Ну конечно он был осведомлен, как ведьма проявляет чувства. Джин устроился поудобнее, обнимая его ногами. Он сам себе не верил, но наконец-то чувствовал себя умиротворенно, больше не хотелось злиться, ненавидеть, мучиться… Хотелось только смотреть на Намджуна, оглаживать его лицо руками и погружать их обоих в такое забытое, но очень нужное чувство взаимности. — Я так скучал по тебе, что назвал пару зелий в твою честь. — Я надеюсь, они убийственны. Намджун погладил его волосы ладонью, цепляя, наконец, не дающую покоя белую прядь. — Сокджин? Что это? — спросил, посмотрел ему в глаза, продолжая пропускать его волосы сквозь пальцы. — Ты пил кровь того молодого вампира? Это из-за этого? Ведьма замялась. — Ну не хотел же я сдохнуть раньше того момента, как ты снова меня поцелуешь? — наконец ответил Джин и подался ближе. Затем обхватил губами краешек вампирского уха и поиграл с ним языком. — Сокджин! Вампир обхватил его за плечи, отстранил от себя. — Ты слишком взрослая ведьма, чтобы пить кровь молодняка. Они слишком слабы для тебя. И ты знаешь это. Зачем так экспериментировать? — отчитал его, как нашкодившего малолетку и никакие сексуальные приёмчики не могли его заставить перестать волноваться. Джин хлопнул ресницами, облизнув губы. — Я не мог удержаться от возможности… попробовать, — честно прозвучало. Намджун промолчал, покачав головой. Какое-то время они сидели молча, просто обнимаясь, пока Намджун не шепнул: — Пожалуй, я пойду. Отпустишь? Вопрос был не лишен смысла — Сокджин его не на окраину Нью-Йорка притащил. И заклятий тут было в каждом углу, как грязи. Намджун мог играючи обойти часть из них, но какие-то заставляли напрячься. Джин помрачнел и отвел взгляд. — Иди. Вампир обхватил его подбородок, развернул лицом к себе. Погладил щеки кончиками пальцев, вырисовывая круговые линии. — Сокджин, только не нужно снова злиться? — Ты снова от меня уходишь! Скоро я привыкну и не буду злиться, наверное. — Маленькая глупая ведьма. Куда мне от тебя деться? Ты ведь найдешь меня… играючи, — Намджун тепло улыбнулся. Настолько тепло вампиры вообще не умели улыбаться. — Но сейчас мне нужно уйти. — Если в ближайшую сотню лет ты не появишься, я… Я уничтожу весь вампирский клан и оставлю тебя одного, но умереть тебе и тогда не дам, так и знай! — запугал Джин, прижимаясь лбом к его виску. — Намджун, пожалуйста, вернись ко мне… — совсем тихо, на контрасте, проникновенно, словно заклинание. Намджун обожал его голос. Все его оттенки. — Весь клан? О, это будет не так легко! В моем клане есть могущественные вампиры, а ваш род вырождается. Нам осталось потерпеть совсем немного и ты останешься один, Сокджин. Даже делать для этого ничего не придется. — прошептал вампир над чужим ухом, а потом запечатал свои слова поцелуем поверх бьющейся на шее жилки, чувствуя пульс губами. — Намджун! — громко выдохнула ведьма, цепляясь руками за спину, оставляя на костюме рваные следы. — Что? Вампир глубоко вдохнул сладкий запах, вообще за зовом крови не чувствуя, что Джин сделал с его костюмом, да и плевал, если честно — костюмов у него было несколько сотен. — Укуси меня! Немедленно! — приказал Джин и поплыл окончательно от этой близости. — Раз ты просишь… Я буду нежен. Язык оставил длинный след на шее. Рука удержала голову за затылок. Губы поцеловали кожу. А клыки пронзили ее. Намджун моментально одурел от вкуса крови ведьмы, выдержка которой более тысячи лет. Это было как самое дорогое вино, как нежнейший стейк, как самая вкусная сладость, элитный деликатес, белый трюфель, черный трюфель — фейерверк вкуса. Если бы вампир был человеком, все равно не смог бы сказать, на что это похоже. Это был и восторг, и оргазм, и жажда обладания, и желание скулить от преданности — всё сразу. Волшебная кровь волшебного существа. Многие вампиры, попробовав ведьму однажды потом ничего не могли есть, сходили с ума и умирали в муках. Намджуну повезло, то ли с Сокджином, то ли с иммунитетом, но он пробовал Сокджина не в первый раз и оставался жив. Клыки в чужой плоти пульсировали, Намджун плотнее вжимался в ведьму, крепче держал голову, сильнее обнимал за талию, не оставляя шанса на побег, если Джину вдруг придет в голову передумать. Но Сокджину в голову ничего не приходило, просто потому что эти клыки отключали ему голову. Сколько лет он носил их с собой и берег, словно не хотел, чтобы они кусали кого-то еще (примерно так и было, отчасти), а теперь он снова испытывал это — счастье существования без головы. Ему было сложно сравнить, ведь только клыкам Намджуна он подставлял шею, но что-то внутри и без других вариантов подсказывало, что ни один вампир в мире не сможет подарить ему это ощущение блаженства. Ни одному вампиру ведьме не хотелось так отдаться. — Сокджин… — прохрипел вампир, отрываясь от его шеи, зализывая и зацеловывая укус короткими касаниями губ. — Что ты делаешь? Почему не останавливаешь? — затем вновь впился клыками, чуть ниже первого укуса, делая новый глоток. — Зачем?.. Останавливать? — проурчал тот над его ухом и полоснул острыми когтями по спине, пропихнув пальцы в дыры на пиджаке, а там до крови разодрал холодную плоть. Вампир застонал, не отрывая губ, впился пальцами в поясницу, без вреда для чужого тела, нежно так, только намекая, что тоже может сделать ему больно. А когда все же пришлось оторваться, чтобы не выпить ведьму до дна, то прорычал: — Хищник… И в пухлые губы впился губами, хорошо, что без клыков. В том поцелуе без спроса и предупреждения Джин прикусил нижнюю губу вампира. Прокусил до крови и жадно глотнул. После чего застонал в поцелуй и, кажется, отпускать передумал — так сильно сжал Намджуна в объятии. На разных видах обмен кровью работал немного иначе. Но связь устанавливал, в любом случае. — Я не пробовал никого вкуснее тебя, Намджунни… — ласково произнес Джин, сглотнув. И далеко не отодвинулся от чужих губ — лизнул ранку. Та не затягивалась от слюны ведьмы, но каким-то волшебным образом стала новой очень эрогенной зоной на теле вампира на то мгновение. Зрачки Намджуна сузились, превращаясь в две полоски, как у змеи. — Не смей манипулировать мной! — звучало угрожающе. Но кто угрожает, поглаживая чужие волосы и забираясь ладонью под кофту? — Не пугай меня, я тебя не боюсь, — Джин нежно усмехнулся, раздирая пиджак и рубашку уже просто пополам — ему тоже требовался доступ к чужой спине. Намджун снова поцеловал его. Затем толкнул в грудь, роняя на пол в пушистый розовый ковер, наклонился, опять поцеловал, еще раз и еще… А потом буквально взлетел, вставая в воздухе, поправляя на себе одежду. — До встречи, Сокджин-а. Он всегда знал, когда стоит уходить. — До встречи, сердце моё… — Сокджин улыбнулся ему вслед. И заправил за ухо вновь почерневшую прядку.