Особенный

1504 год. Неизвестное государство.

Чонгук открыл глаза. Он лежал в кровати с балдахином, на нем были лишь белые панталоны, тонкий серебряный браслетик на запястье и больше ничего. Он замечательно себя чувствовал, бодро, будто наконец-то выспался. Очень бодро. Он бодро проснулся и бодро заорал, когда увидел свое отражение в зеркале на стене напротив кровати. В комнате было не так уж светло, но он видел, как отражался и это был повод орать. Кудрявый, здоровый и живой — он орал во всю глотку. — Гуки? Почему ты кричишь в столь раннее утро? Петухи еще не пели. Что случилось? — парень, вылезший из вороха одеял на той же постели, сел, вытянул длинные ноги и широко зевнул, прикрыв рот ладошкой. — Вернись в кровать. Звёзды еще не все погасли. Отшатнувшись, Чонгук навернулся на пол. Но орать перестал, таращась на парня, открыв рот. Тот поправил лямку кружевной рубашки, разгладил ткань пальцами на плече. — Тебе опять кошмар приснился? — ласково спросил. А потом спустился на пол, шагнул к Чонгуку и обхватил руками, поднимая на ноги. Повис на шее и похлопал по заднице. — Гуки, это просто сон. Ты в моей опочивальне. Тут безопасно. — Сон? Чонгук едва снова не упал от такого обращения. — Ты… кто вообще? — и попытался вывернуться из чужих цепких рук. Незнакомец отстранился и тяжело посмотрел исподлобья. — Я твой принц. Тэхен. А ты мой фаворит, — высокомерия в голосе было через край. — Ты еще не проснулся? Вокруг все было, как со средневековой картины: свечи, тяжелые ткани, никакой техники… И даже одежда была на них очень средневековой: добротной, из дорогой ткани, сшитой вручную. — Фаворит, — повторил Гук, глотая шок маленькими порциями. — Принц. П-подожди. Какой сейчас год? — Тысяча пятьсот четвертый. Пятнадцатый год правления золотого короля. — Тэхен склонил голову на бок. — Гуки, я понял, — цокнул языком, — твои шуточки с утра становятся все менее смешными. Такое поведение не забавляет меня. Затем он махнул на него рукой, залезая обратно в постель. — Тысяча пятьсот четвертый… — повторил Чонгук одними губами. — Пф. Какое ребячество, Гукии! — протянул принц, уже возлежа на пуховых подушках и перине. — Немедленно вернись в постель! — а это уже был приказ. — Мне нужно… в ванную. Можно? — хрипло раздалось. — Куда?! — Нууу… В туалет. — А? Ты решил справить нужду? Можешь не стесняться, — принц благосклонно кивнул. — Ночная ваза как обычно стоит за ширмой. — О, господи… Чонгук подумал бы, что до сих пор спит и все это ему снится, но ощущал все очень-очень реальным, реальнее реального, особенно, когда проходя мимо зеркала, увидел себя вновь. Это был он, никто другой, только более… взрослый что ли? Более крепкий — определенно. Руки такие крутые. Живот рельефный. Спина широкая. И кудри по всей голове. Может быть стоило еще поспать? Черт знает, где и с кем проснешься завтра. — Ладно, потом… схожу, — вдруг заявил он и упал обратно в кровать, на живот, угодив носом в мягкую подушку, пахнущую вербеной. — Сладенький мой, — тут же муркнул Тэхен и прижался сбоку, словно большой кот. Когда Гук повернул к нему голову, принц смотрел на его лицо сквозь утренние сумерки и положил ладонь на щеку. — Спи, Гуки… и больше не шути так. Я не переживу, если ты меня забудешь. Чонгук сам не понял, что это такое было, но подтянул принца к себе еще поближе, обнимая. Его руки предали, словно он в чужое тело тут вселился. Это тело было с другим телом очень близко, раз так обращалось с ним. Принц положил голову ему на плечо. — И не забудь разбудить меня, — пробормотал он с закрытыми глазами. Уткнувшись носом и губами Чонгуку в шею, принц замер, глубоко вдохнул, но вдруг резко сел и посмотрел сверху вниз, трогая шею фаворита, там, где билась жилка. — Странно… Странно для Чонгука здесь было всё. Абсолютно. Но он всё-таки уточнил: — Что? — Нет. Померещилось. Принц рухнул обратно, вздохнул и обнял парня снова, куда сильнее на сей раз. — Эти зубастые твари! Мне на секунду померещилось, что одна из них укусила тебя. Вот тут до Чонгука начало доходить. — Зубастые твари? Вампиры? — Ага, мерзкие упыри! — принц звучал низко и злобно. — Их становится все больше. Я боюсь, что ты однажды не вернешься с охоты на них! — С охоты? Ох… Я на них охочусь?! У Чонгука закружилась голова. — Чонгук? Ты опять шутишь? Или ты с лошади вчера упал? Теплые пальцы коснулись его лба. — Или простыл? Почему ты бредишь? Под этими вопросами Чонгук чувствовал себя идиотом. Но не отвечать же прямо: я просто идиот? Идиот из две тысячи шестнадцатого года. Особенный идиот. Вампир — охотник на вампиров. — Нет, ну что за дела? — принц опять вскочил, разглядывая его. — Ты точно упал? И поранился? И не сказал мне? Гук! Как ты мог! — Я… я не падал! — бедняга замотал головой, придумывая ответ. — Просто дурацкий сон приснился. — Что тебе снилось? — взгляд Тэхена был очень испытывающим и любопытным. Под таким взглядом Чонгуку стало совсем неуютно. Даже телу, которое делало, что хотело, было как-то не так. Может поэтому он потянул принца к себе за руку, пока губы врали: — Да я уже забыл. Ложись обратно? К счастью, Тэхен согласился и лег. Закрыл глаза и, кажется, заснул, больше не вскакивал, по крайней мере. Чонгук заснуть не мог. Он лежал до первых петухов, не двигаясь. Лежал и слушал, как у него бьется сердце. А потом и чужой пульс почувствовал, а еще что самое дикое — нежность. Просто море нежности к этому принцу, которого приходилось обнимать. Как же тут уснуть! Утром Тэхен отказывался вставать на завтрак, потому что не выспался. И капризно приказывал с кровати: — Прикажи принести мне завтрак в постель! Оповести лекаря, что я болен, пусть отменят мое расписание на сегодня. И ты… — вот тут высунул сонное лицо из одеяла. — Останься со мной? Тэхен знал, что Чонгук служит его отцу и напрямую подчиняется только ему. Он понимал, что у него дела, обязанности, охота и прочее. Но это не мешало ему каждое утро канючить: — Останься! — Я… Честно говоря, Чонгук совсем не знал, куда идти, чего просить, где, у кого, но просто встал и пошел. Позволил телу самому себя вести — и ведь оно шло! Чонгук впервые видел эти коридоры и залы, но тело — оно было здесь давно, он в упор не понимал, как такое может быть. И слуги его помнили, узнавали, здоровались. Спустя какое-то время он появился в комнате, из которой ушел, с подносом — завтраком и крепким кофе, поставил его на столик и сказал: — Мой принц, король передал, что охоты сегодня не будет. Так что я могу остаться! — и это тоже было само собой, Чонгук словно наблюдал со стороны и почти не принимал в этом участия. Тэхен хлопнул в ладоши. — Правда?! Ура! Тогда поешь со мной! А потом сбежим в деревню! Там сегодня праздник урожая! Он щебетал и активно жестикулировал, пробегал пальцами по воздуху, заламывал запястья и совсем не видел тонких золотых нитей, плетущихся следом за движениями рук. Невесомая золотая паутинка повисала в воздухе и опутывала Чонгука. — Я так рад! Так рад! Иди ко мне! Гук подошел к кровати, взял в руки чашку кофе и присел на краешек. Стоило здесь проснуться, в этом совсем чужом мире, чужом теле, с чужим принцем, чтобы снова ощутить этот аромат. Он наклонился к чашке и вдохнул горячий вкусный запах. Тэхен окутывал его паутинкой с ног до головы, улыбался ему, неосознанно колдовал. Каждым взглядом, касанием, поцелуем. — Ты сегодня отстраненный, — заметил, когда протянул ему кусочек своего завтрака с тарелки. — Прости, мой принц. Я тоже не выспался, — пробормотал Чонгук и потянулся губами за угощением. Ради этого тоже стоило здесь проснуться. — Тебе вкусно? Ешь, Гуки, ешь побольше. Набирайся сил, а потом скажи служанкам, чтобы не беспокоили и раздобудь мне одежду простолюдина. Не хочу, чтобы меня в деревне узнали. Принц и не думал о том, что белая кожа, красивое лицо и тонкие, не знающие тяжелой работы пальцы и гладкие ладони его в любой одежде выдадут. Чонгук послушно кивнул, прожевал кусочек мяса. Потом чуть-чуть улыбнулся, а дальше опять не участвовал в процессе — он подцепил из тарелки принца еще кусочек и звонко хохотнул в ответ на строгий взгляд. Они позавтракали и час спустя Тэхен порхал бабочкой от гардероба, до туалетного столика, от кровати к ростовому серебряному зеркалу, все прикладывая к себе простые одежды. — Гуки? Я не буду в этом смешон? — Нет! — отвечал Чонгук и стойко выдерживал все новые вопросы, просьбы и приказы. Стойко до момента, пока принц не разделся, скинув ночную рубашку. Он дернул за веревочку — и обшитая кружевом ткань скатилась на пол. — Одень меня! — приказал принц. Ну не служанкам же это поручать. Подойдя ближе, Чонгук забрал у него из рук одежду и оглядел чужое голое тело. Паутинка забиралась к нему в голову и, кажется, отключала мозг. Резко повернувшись, Тэхен обиженно скривился. — Гуки? Ты… сравниваешь! А потом опалил его щеку ударом и неожиданно разрыдался, садясь прямо на пол, где стоял. — Кто она? Он? Кто? Чонгук охренел — нечего сказать. — П-принц? Я… Он опустился следом, уложил одежду к себе на колени и руки сами потянулись к красивому лицу. — Я так давно тебя не видел… голым. Глаза принца были непередаваемо колдовскими. — Мы же только вчера возлежали вместе! Кого ты посмел коснуться, кроме меня? Я сожгу эту тварь заживо! И страшными, очень. — Так уже целая ночь прошла, мой принц, — шепча, Чонгук потянул к себе его лицо, держа в ладонях. — Я никого не трогал, кроме Вас. — Ты не врёшь? Ведьма всматривалась в его душу, подаваясь вперед. И резюмировала: — Не врёшь… Любовь Тэхена к этому Чонгуку была воистину ведьминской. Повернув голову, он целовал его ладони и слезы впитывались в кожу, словно Тэхен весь хотел раствориться в теле своего фаворита. — Пожалуйста, не плачь… — прошептал Гук и закрыл глаза, притягивая принца еще ближе, уже всего, обнимая за талию. В итоге тот пересел к нему на колени, обнимая за шею, вытер щеки о его плечо. — Я не выдержу если потеряю тебя, Гуки. Клянусь, я умру, если ты меня оставишь! У Чонгука сердце заныло от таких речей. — Тэхен-ааа… Я тебя не оставлю! Не переживай… — Ну, не знаю, Гуки, ты такой странный! Я чувствую, что ты отдаляешься от меня! — Глупости… — Да, я глупец, но я боюсь отпускать тебя! У меня плохое предчувствие, я не могу спать, когда тебя нет рядом и каждый раз, когда ты уходишь на охоту, я боюсь, что ты не вернешься! — Тэхен-а, перестань! — взмолился Чонгук, заваливая его на пол, нависая сверху. Нет, тело точно было чужое. Своё, чонгуковское, точно не озвучивало бы таких желаний: — Или я тебя возьму прямо здесь. Принц улыбнулся ему сквозь слезы. — Как ты смеешь так говорить со своим принцем! — и коснулся ладонью его лица. — Я люблю тебя больше своей жизни, Гуки, — звучало, как приговор. — Я попрошу отца освободить тебя от охоты. Я не желаю ничего слышать про долг настоящего мужчины перед короной. Я будущий король и я хочу, чтобы ты не ходил. — Принц, я откажусь сам, если ты попросишь. — Нет. Не хочу, чтобы ты лишился гордости. Я скажу отцу, что ты нужен мне здесь для защиты. Скажу, что видел кровососущую тварь в замке. — Будешь врать? — Гук чуть улыбнулся. — Ах, какой ты нехороший, мой принц. Он ещё раз вгляделся в глаза Тэхена и вот тогда окончательно перестал чувствовать себя чужим в этом мире, словно спал и проснулся, наконец, вот сейчас. Всё было, как и должно было быть — эти глаза, этот голос, этот запах… сладкий вишнёвый запах его кожи. — Буду! Сделаю, что угодно, чтобы ты остался со мной! — Тэхен скользнул ладонями на его шею, наклонил к себе и поцеловал в губы, в процессе поцелуя поглаживая широкую спину. Чонгук не растерялся, и правда — вчера же возлежали, он даже помнил, как это было, но сейчас снова хотел, до боли в паху, прижимая принца к полу, губами терзая его губы. Тот сам тянулся навстречу, всего себя отдавая, делая объятие крепче, целуясь, как последний раз. — Мой принц! — Чонгук уркнул, сполз поцелуями на шею и прикусил тонкую кожу в порыве страсти. Тэхен вскрикнул от неожиданности, хватаясь за кудрявые волосы. — Ах! Сделай так еще! Фаворит издал короткий низкий стон, лизнул белую кожу, слегка приподнял голову. Посмотрел на следы от укуса и нырнул обратно, засасывая до синяка. Тэхен разбавил тишину своей комнаты стоном. Ему было больно, но и до жути приятно, потому что это был его Чонгук, его храбрый воин, сын старого друга отца — вельможи из соседнего города, тот, кого он знал с двенадцати лет и уже тогда не хотел отпускать от себя ни на шаг. С возрастом это не только не прошло, а усугубилось. Тэхен был готов возложить к ногам Чонгука и себя, и корону, и весь мир. Мелкими поцелуями Чонгук покрывал все его тело. Ключицы, соски, ребра, живот… Тэхен плавился под его ласками. Гладил его спину и плечи, а когда перестал до них дотягиваться, то перешел на волосы, сжимая их. Чонгук добрался губами до пупка и, укусив себя за губу, бросил взгляд вниз, но совсем не удивился чужому вставшему члену. — Тэхен-аа… мы так никуда не уйдем сегодня. — Мы можем пойти попозже. У нас есть целый день, — сладко и заманчиво звучало. От этого тона Чонгук враз ощутил себя каким-то чудовищем, способным это эротичное создание на кусочки порвать, но держался, только снова покусывал, теперь уже плечо. А потом он достал свой член из панталон и приложил его к члену Тэхена. Стал гладить их. Ему так хотелось. Судя по реакции принца, раньше он так не делал. — Ты… как… это… ооо! Он совсем запутался, что хотел сказать, ощущения были новые, сильные и безумно приятные. От удовольствия Тэхен оставлял на спине Чонгука красные полосы. И паутинку. — Тебе нравится? — Гук чаще задышал, плотнее обхватывая члены пальцами. — Скажи, что тебе нравится! — он зверел от страсти. — Очень! Гуки… Губы Тэхена пересохли от горячего дыхания, а по телу гуляла неуемная дрожь. Чонгук знал, когда он приближается к оргазму и все оттягивал этот момент, замедляя ласку. Хотя сам еле держался. Он пропал под чарами Тэхена. От него уже ничего не осталось. Если бы была возможность вернуться на пару часов назад и переиграть это заново, если бы была возможность выбирать, он пропал бы еще раз. Десять раз пропал бы. Сто. Оставив след от поцелуя на губах принца, он занимался его шеей уже с другой стороны, остро покусывал кожу и двигал бедрами себе в такт, трахая свою руку с членами в ней. Бабочки. Никто из них не видел вихри этих бабочек. Они целовались с упоением, какое им дело было до всего остального? Тэхен целовал Чонгука жарко, глубоко и не так словно, пил до дна, а наполнял собой, отдавался даже так. Тэхен просил Чонгука делать это сильнее, хватал его за локоть, стонал и приказывал. Чонгук уже почти не останавливался. Бабочки застревали в паутине и исчезали вместе с ней. Тэхен, наконец, кончил и Чонгук упал с ним рядом, разгоряченным камнем рухнув за чертой, после которой уже точно никуда не деться. — Может, вздремнем? — Будем делать все, что ты хочешь. Эта любовь не была односторонней, конечно, нет. Тэхен тоже был любим. Подняв его на руки, Чонгук лишний раз доказывал это ему, да и самому себе. Он отнес принца и бережно опустил на кровать, лег рядом и сказал: — Ты пахнешь, как цветущая вишня. Принц улыбнулся. — Отец говорит, что я с детства пахну цветами, как женщина. — Улыбка пропала с его лица. — Он жалеет, что я родился таким слабым. Я знаю. — Тебе не нужно быть сильным. — Чонгук прижался губами к его лбу. — Король должен быть сильным, чтобы никто не мог поспорить с ним за власть! — Или у короля должен быть сильный фаворит, который защитит его. Улыбка Чонгука была очень заразительной. — Ты такой наивный! Тэхен ответил ему, заразившись, убрал ладонь с живота, положил на грудь, прямо над сердцем. — А ты красивый. Моя Вишня. — Гуки! Счастье разливалось в комнате, проникало всюду, как солнечный свет через приоткрытые окна. Где-то там щебетали птицы, звучала музыка. Тэхен размеренно дышал, угомонившись на какое-то время и Чонгук, слушая его дыхание, наконец, провалился в сон. Казалось, что он не спал до этого момента несколько лет. Казалось, что так будет всегда.