Особенный

Намджун переместился к ведьме в дом. Хозяин дома тут же возник перед ним и сходу заявил: — Пожалуйста, только без ссор! Нам надо поговорить! — Да какие ссоры, о чём ты. Холоднее тона Намджуна были только льды северного полюса, но он смотрел на ведьму в ответ очень внимательно и собранно. Очень по-деловому. — Я слушаю тебя, Сокджин. — Я хочу, чтобы ты сделал мне ребенка! — выпалил тот на одном дыхании и даже вздрогнул от волнения. — А… А не слишком ли я для этого стар? Намджун резко выдохнул, не скрывая удивления во всей своей позе после этого… Предложения? Вопроса? Что это, черт возьми, было? — Нет. Джин мотнул головой, шагнул ближе и осторожно обнял вампира за шею. — В самый раз. — Сокджин-аа? До Намджуна дошло, что ведьма все-таки не шутит, он обхватил его плечи и заглянул в глаза. — Это из-за того, что я сказал Юнги? — Нет. Совсем нет. Я думаю над этим уже давно. Я хочу родить от тебя, Намджун. Родить ведьму с вампирской кровью. Это будет новое существо, способное навсегда примирить наши расы… Ну и… я просто хочу тебя, Намджунни… Старый вампир знал, что ведьмы на многое способны, в конце концов, они когда-то и вампиров породили. Но вот буквально родить новое существо? В глазах Намджуна читалась тысяча вопросов от «Как ты собрался это сделать?» до «Чем мы будем его кормить?». Но он просто приблизился и поцеловал Сокджина в губы. Тот принял этот поцелуй, как согласие, жадно отвечая на него. И запрыгнул на Намджуна, обнимая его ногами. Придержав ведьму за талию, вампир шагнул к стене. — Сокджин-а, ты сумасшедший! — наградил своеобразным комплиментом. И занялся чужой шеей, целуя ее и вылизывая так рьяно, будто очень молодой. Сокджин вновь разлетелся в чувствах, но на этот раз все его бабочки были красные, все как одна: яркие, большие. И очень много их застревало в волосах Намджуна, щекоча. — Такой я… есть. — прошептал он, подставляя шею губам. Вампир издал глухой, рычащий звук, зубами схватил ворот футболки и рванул ткань так сильно, что она затрещала, разрываясь и оголила белое, очень вкусное даже на вид, плечо. — Мой… — прошептал он, подкинув Джина повыше для удобства, удерживая его одной рукой. А вторая рука освобождала ведьму от одежды. Джин вскинул руку вверх, удержался за полку и так повис, хотя без магии не обошлось, с ней было куда проще висеть в воздухе, ну и с вампирскими силами, тоже. — Боже, Намджун, я так волнуюсь, будто девственник… — произнес он тихо, вздрагивая. — Ой, не надо, Джин… Шепот Намджуна был ласковым. Ему-то про свою ведьму все было известно (по крайней мере, он так думал). Он раздел его и провел пальцами между ягодиц, нетерпеливо погладил гладкую кожу и пропихнул сразу два пальца внутрь. — Ты моя развратная потаскушка! — звучало это, как самый отменный комплимент в мире — так восхищенно сказано. — Двести! Восемь! Лет! Без секса! Тоже… мне… потаскушкааа… — Джин схватил седые пряди и сильно сжал, а потом сладко застонал, сжимая пальцы внутри. — Неужели? Совсем? Никакого? Намджун был страшно возбужден, для него с Сокджином не было никаких проблем в сексуальных утехах, эта ведьма заводила его всегда, одним своим видом. Но двести лет — это все-таки срок. Поэтому Намджун постарался и хорошенько растянул свою ведьму, прежде чем расстегнул на себе ширинку и оказался в желанном теле членом, вдавив его в стену. Они застыли на проникновении, оба — глаза в глаза. Кто кого гипнотизировал — непонятно. Наконец Джин отпустил несчастную полку, а то почти оторвал и взял вампира за шею двумя руками, отвечая: — Ты трахаешься лучше всех, поэтому после тебя никого не было, — в такие моменты его голос был непередаваемым. — С тобой я чувствую себя живым, — тихо признался Намджун. А затем поцеловал сладкие губы. Стал мучить то верхнюю, то нижнюю, по очереди. И ритмично втрахивал Сокджина в стену, заставляя ездить по ней вверх-вниз спиной. Джин окутал их розовым туманом — почти без своего участия, просто так реагировал — и тут уже оказался на ковре, который был ковром лишь пару секунд, а затем стал цветущим лугом, с розовой мягкой травой, а над головой светило солнце, совсем не опаляя кожу вампира, будто он и был правда живой. Намджун почти не заметил всего творящегося вокруг великолепия, поглощенный своим любимым шедевром этого мира — Сокджином, тем, как в нем хорошо, тем, как он ему принадлежит. Даже когда перекатился на спину и усадил Джина сверху, накрыв его член ладонью, не очень понял изменения вокруг. Солнце было на небе. Солнце было на нём. — Ты волшебный, Сокджин-аа! Ведьма кокетливо прикрыла ресницы. — Да, я такой… А потом издала очень сладострастный стон, поднимаясь и опускаясь. Вампир залюбовался им, плавно и медленно гладя его вдоль члена, и ласкал каждый изгиб тела ведьмы глазами. Джин наклонился к нему и прошептал, двигая бедрами: — Только не пугайся, ладно? — Чем еще ты можешь меня удивить? — Намджун звучал хрипло. Он же знал свою ведьму, так он думал. Сокджин коснулся его губ… И дальше Намджун ощутил, что значит быть с женщиной. Чисто технически ведьма была ей с самого рождения, но за много-много веков решила, что быть мужчиной ей нравится больше. Вампир замер. Женщина была красивая. Самая красивая женщина на свете. Его взгляд остановился на груди. Потом туда потянулись руки. Потрогали, оценили размер и мягкость. — Сокджин-а, что еще я о тебе не знаю? — спросил Намджун и толкнулся глубже, положив ладони на бедра, что стали мягче и округлее чем до этого. — А что ты обо мне зна-аешь? — протянул Джин, погружая их уже не в светлый яркий день, а в глубокую ночь на своей постели. Уж если где и зачинать, то только там, там точно с первого раза получится, как надо. — Что с тобой мне нескучно. Вот тут Намджун быстро сориентировался. Он перекатился по кровати и оказался сверху, а потом и сзади. Так удобно было и грудь трогать, и тело чужое-незнакомое изучать, гладить ладонями. — Да уж. Не поспоришь… Джин довольно вздохнул, прижимаясь спиной. Потянулся назад, повернул голову, поцеловал Намджуна под челюстью, укусил там же, не до крови, просто так. Вообще Намджун с женщиной буквально тысячу лет не был. Побудешь тут с таким возлюбленным с кем-то еще, тем более — с женщинами. — Ты красивы… а-я, — протянул он, продолжая трахать теплое живое тело. Затем перехватил чужие губы и увлек Джина в глубокий горячий поцелуй. В том поцелуе Сокджин кончил, протяжно застонал, завел руку назад и впился в бедро вампира, словно было мало, словно еще жестче просил. Сложно было сопротивляться таким просьбам. Намджун прибавил фрикциям резкости, но еще пока осторожничал, боялся сломать. Правда минут пять спустя он перестал сдерживаться и вбивал женское тело в постель, широко разведя красивые ноги, удерживая их под коленями и почти сгибая ведьму пополам. Это с осторожностью даже рядом не стояло, но Сокджин улыбался и скулил от удовольствия. И поцелуи в этой страсти всё равно умудрялись оставаться какими-то нежными-нежными, словно это чувство не могло себя нигде не проявлять. — Намджунаааа… — Джин застонал, выгибая шею, так сильно хватаясь за белые волосы, будто хотел оставить вампира без них, но это было от удовольствия, конечно. И тогда вампир достиг предела, не сдерживая себя. Они тут, в конце концов, детей делать собрались, а не выдержкой хвастаться. Потом они не были в кровати — они были на небесах, ночью, среди звезд, на густом теплом облаке, слегка покачиваясь на ветру, как на волнах. — Мой любимый, — муркнул Джин, невесомо гладя вампира по волосам. — Тысяча лет, а трахается все, как в восемнадцать… Зарывшись в его черные волосы, Намджун помассировал затылок и спросил: — Ты теперь всегда будешь таким? Эксперименты ему нравились, и он даже подумывал, а не заказать ли Сокджину в таком случае блондинку европейской внешности? Но как-то опасался. Тут ведь без клыков остаться можно. И без рук. И без ног. Да и Сокджин ему все-таки не надоел за тысячу лет. — Тебе не нравится? Джин закинул на него ногу и прижался всей грудью (третьего, между прочим, размера, при талии в шестьдесят сантиметров). Вампир погладил нежный женский живот, оставил на нем ладонь и заглянул в глаза: — Это не то тело, что я знаю. — Я стану прежним после того, как рожу ребенка. От этого тела я тоже давно отвык… ла. — А если я привыкну к нему? — Намджун погладил возлюбленную вдоль бока, обвел кончиками пальцев линию бедра и осторожно коснулся между ног. — Так странно знать, что ты женщина. — На самом деле я бабочка, — прошептал Сокджин вкрадчиво, будто поведал очень страшную тайну и хихикнул. Намджун чуть улыбнулся. — Отлично. У меня будет ребёнок от насекомого! Джин рассмеялся. — Намджунни! Это будет очень красивый ребёнок! — Ребёнок, — сказал вампир. И снова погладил Джина по животу, задумчиво глядя. — Но как же мы его воспитывать-то будем? А в школе? Он будет выделяться… А в институте? Господи, мы сделали ребёнка! Намджун такой паники даже перед лицом смерти не испытывал. И при этом он был счастлив до отупения. — Как? Как всех остальных ведьм. Он будет выделяться, я знаю. Хотя бы потому что… Ох, Намджун, сложи мою красоту и твой ум! Он будет выделяться! Он будет особенным! — Джин прижался лбом к виску. — П-почему как ведьм? Я думал, его будут воспитывать вампиры. — Какие? Я доверю нашего ребенка только тебе. Намджун, у него будет кровь ведьмы. Какие еще вампиры? Они его погубят! — Но и кровь вампира в нём тоже будет. А ведьмам она нужна не меньше. Сокджин задумался, изучая взглядом любимые глаза. — Тогда… Нам придется воспитывать его самим. Намджун, нам очень много лет, мы же справимся? — Сложно будет. У меня и обращенных детей нет. А это младенец. Но мы справимся, — заверил Намджун. Кому-то из них точно нужно было быть уверенным. Тому, кто мужчина, в конце концов. Джин опустил их в постель, прогоняя наваждение. — Ты самый лучший вампир на всем белом свете! — прощебетал он, сладко вздохнул, обнимая Намджуна. — А ты моя самая любимая ведьма, — ответил тот с улыбкой и устроил голову Джина у себя на груди. Новая особенная жизнь уже зарождалась внутри.