Особенный

Смерть всегда приходит неожиданно. Это случилось ночью, прямо в спальне принца. Вампир возник в оконном проеме, словно из ниоткуда. Ему нужна была кровь ведьмы, а из этой комнаты ведьмой за версту несло. Принц, не осознавая своей природы, приманивал многих вампиров к их замку. Намджун не был исключением, вот только он, в отличие от всех остальных вампиров был достаточно силен, чтобы пробиться сквозь защиту. — Так-так. Он оглядел два нагих тела, а потом отделился от тени и молниеносно оказался рядом. — Кто тут у нас? Ваше величество. — Зрачки в его глазах были змеиными, пугая и без того ошеломленного появлением нечисти Тэхена. Принц от страха не мог даже кричать. Он вцепился в Чонгука с силой. В этом вампире, казалось, ожили все его ночные кошмары. Он оцепенел, глядя в нечеловеческие глаза, чувствуя себя не просто голым, а оголенным до самых нервов. Чонгук лишь обернулся и от шока ощутил в легких такую тяжесть, что почти не мог вздохнуть пару секунд, таращась на слишком знакомое лицо, но не сразу вспоминая, кто это. И хотелось закричать: «Намджун!» и кинуться вперед. Но вместо этого Гук лишь закрыл собой Тэхена, угрожающе выдыхая: — Не подходи! — Как же я вас презираю. Намджун смотрел только на Тэхена, сжавшегося от страха. — Правильно, мальчик, бойся, — вампир кивнул ему и схватил Чонгука за горло, гипнозом притягивая к себе. Он не сломал ему шею только для того, чтобы впиться в нее клыками и глотнуть его кровь, устраняя глупую человеческую преграду, внушая окончательный и бесповоротный ужас в принца. И никакие заклятья ему были нипочем. Никакие глупые, неосознанные ведьминские обряды. Никакие золотые нити. Ведьма была слишком слаба перед ним. Чонгук вспомнил — у него когда-то тоже были клыки. Но сейчас их не было. Он закричал только поэтому. Они должны были быть. Куда они делись, вашу ж мать?! Может быть, он смог бы укусить вампира в ответ! Хотя, чтобы это поменяло, если хорошо подумать? — Нет! Вот тут у Тэхена прорезался голос. — Нет! Гуки! Принц подался вперед, обхватил Чонгука руками и со стороны похоже было, что два ребенка делят плюшевую игрушку, перетягивая ее каждый на себя. И Тэхен был слабее вампира, своими силами пользоваться не то, что не умел — не знал об их существовании. Но сейчас весь засветился, сжимая Чонгука в отчаянье и опалил этим золотым свечением вампира. — Нет! Пожалуйста! Нет! Намджун отшатнулся на мгновение. Чонгук остался в руках Тэхена, истекая кровью. Это было хуже любого кошмара. Это происходило на самом деле. Тэхен, рыдая навзрыд, всего себя отдавал своему любимому, светился ярче, всхлипывая так, что с трудом дышал… А потом резко перегорел, словно лампочка, потух и упал на Чонгука замертво, отдав ему больше чем всё: всю жизненную энергию, последний вздох и удар сердца. — Намджун… За что?.. — тихо и хрипло спросил Чонгук, еле шевеля обескровленными губами. И по щекам покатились слезы. Прижать к себе Тэхена он не мог — сил уже почти не было. Но хватало на всхлип: — Принц!.. Когда слепящий свет исчез, Намджун убрал ладони от глаз и моргнул, оглядывая два тела на постели. Затем он ругнулся — мертвая ведьма ему была не нужна, а человек с ней рядом изначально почти не интересовал. Он уже собирался уйти, но обернулся от окна на звук своего имени. — Откуда ты знаешь это имя, смертный? Чонгук его не слышал. — Тэхен-аа… — просипел он, отчаянно цепляясь за остатки жизни, но умирая, снова, не сумев дотянуться до белого любимого лица ничем, ни руками, ни губами. — Тэхен-ааа! — взвыл он, вскакивая в каменном гробу, с силой приложившись о крышку. Но боли от этого не почувствовал, совсем. Боль в груди была такая, словно из плоти вырезали кусок, оставили дыру, насквозь. Боль, затмевающая любую другую. — Тэ!.. Чонгук, навзрыд завывая, с силой спихнул мешающую крышку, закрыл лицо ладонями и каким-то чутьем понял — он вновь в две тысячи шестнадцатом. Кажется, Намджуну грозил пиздец. Где-то на другом конце планеты в этот момент вздрогнули двое: Чимин сквозь сон, ощутив сильный удар сердца о грудную клетку. И Намджун, обнимающий ведьму. Ведьма сразу вскочила. — Что такое? Малыш заплакал? — Джин оглянулся и тут же обернулся к колыбельке, но ребенок мирно спал, посасывая большой пальчик. Намджун поднялся следом, подошел, обнял Джина со спины и заглянул в колыбель. — Всё хорошо. Это было всего секунду. — Что-то случилось, — серьезно так сказал Джин, а потом вдруг замер и приложил палец к губам. Намджун посмотрел на него. — Что ты чувствуешь? — шепотом спросил. Будить их чадо точно не стоило — горластым он получился в ведьминский род. Чонгук никогда не думал, что такое возможно. Но он нахлебался силы в чужом гробу, или выспался, или слишком злой был. Сначала в ход пошли вампиры. Потом ведьмы. Чонгук пил, без разбора, глушил, гипнотизировал, пил, летал. Иссушал. Телепортировался. Пил. Всех подряд. Но людей не трогал. Люди-то не были виноваты в его беде. Сокджин побледнел. — А ты не слышишь? Это… Это за тобой. Намджун, ты когда успел кого-то так разозлить? Кто это вообще?! Чонгуку сопротивлялись. Конечно, да. Но он боролся. Боролся руками, клыками, силой. Черпал все больше силы из чужой крови. И вампиров ненавидел даже больше, чем ведьм. Ведьм ненавидел заодно, как вампир. Это было почти безумие, где искать Намджуна, он не знал, дом над Манхеттеном был пуст — уж туда Чонгук заглянул в первую очередь. И где-то на второй сотне трупов ему остопиздело срывать злость на чужих шеях. И он громко заорал: — НАМДЖУН, БЛЯ!!! Вампир долгие годы жил в людской, да и ведьминской ненависти, орган, отвечающий у него за восприятие этого чувства со стороны, давно атрофировался. — Я чувствую, что кто-то идет за мной. — Он прислушался к звукам, а после удивленно выдохнул: — Чонгук? И вот тут уже его догнала измененная реальность. Он замер, глядя прямо на Джина, но как будто сквозь него. Большие глаза ведьмы стали еще больше. — Ч-чонгук?! — Я вспомнил. Почему я не вспомнил этого раньше? — задумчиво сказал вампир. Потом перевел взгляд на колыбельку. — Останься с Чэри. Я должен увидеться с ним. Джин схватил супруга за руку и надел на него несколько защитных заклятий, в лоб поцеловал, дотянувшись и паутинку проверил. — Иди. Намджун. И если что, веди его сюда. Ох, что же он делает… Убитые ведьмы вставали перед глазами. — Намджун, срочно! Седой закатил глаза. — Ты меня как на войну собираешь, — проворчал он. Но скоро испарился из дома и внезапно появился перед Чонгуком, который выглядел словно ополоумевший мясник. Намджун влепил ему такую оплеуху, от которой у человека голова бы с плеч слетела. Он не раз видел сошедших с ума вампиров, таких приходилось уничтожать самим — они были опасны и могли заражать своим безумием. Но Чонгук — это было что-то новенькое, он не сошёл с ума, но такую плотную ауру, сдерживаемую болью истерики, Намджун никогда не видел. — Прекрати зверства! Так поучать вампира было странно. Но с другой стороны, сейчас было мирное время. И почти все завязали с бессмысленными убийствами. Гук поправил челюсть на место одной левой и сверкнул пламенем в черных глазах. — Ты его убил! — обвинил и сверкнул клыками, не боясь старого вампира и собираясь убить его. Тот сощурился. — Он сам себя убил. Его зоркий взгляд не пропускал ничего. Он был сильнее, да, он был лучше защищен, но Чонгука уничтожать ему совсем не хотелось. — Ты не можешь это исправить. — Ты! — рыкнул Гук и черной пантерой прыгнул на врага. Но отлетел от защитного заклинания ведьмы, самого верхнего, как от батута — в сторону и зарычал оттуда, не собираясь сдаваться, нет. Намджун не хотел драться, но такого неуважения не стерпел. Он был старше, в конце концов! Как этот щенок вообще смеет? А еще у него было, кого защищать и оставлять их одних он не намеревался. — Прекрати! — он метнулся к Чонгуку и схватил его за горло, совсем как тогда, пять сотен лет назад. Гук вцепился в белые руки, отчаянно рыча и вкладывая в отторжение все силы, но да, кто он был против тысячи лет. Даже его злость — она была перед таким сроком слишком мелкой. Лицо исказилось, превращаясь в одну лишь боль. — Ты убил… Меня! — и слезы снова брызнули из глаз. — Малыш? — Сокджин метнулся к ребенку, хныкнувшему в колыбели, и взял его на руки, когда тот совсем расплакался. — Ну что такое? Что? Вишенка, папа скоро придет… Намджун вздрогнул, разжал пальцы, позволяя Чонгуку упасть на землю. Его глаза снова стали человеческими, не желающими убивать, а еще он слышал плач сына и чувствовал волнение Джина. — Ты прав. У тебя есть право ненавидеть. Но ты слишком слаб, чтобы что-то сделать со мной. — Я тебя убью. Доживу до тысячи лет, соберу против тебя армию и убью, — сквозь слезы угрожал Чонгук. Он сидел, вновь разрыдавшись, совсем, как ребенок, потом рычал, опуская голову. И слезы были красные — переизбыток крови в организме. Намджуну не было его жалко, каждый получал, что заслужил, да своей вины он не чувствовал. Но вот то что Чонгук его собрат, заставляло дать этому молодому вампиру шанс. — Пойдем со мной. Тебя уже ищут. Вампиры и ведьмы. Пойдем… тогда у тебя останется шанс убить меня, когда-нибудь, — скептично прозвучало под конец. Вампир поднялся на ноги, глотая слезы и посмотрел на Намджуна, вновь обещая взглядом, что исполнит угрозу когда-нибудь, но идти согласился. Но на деле без легкого гипноза со стороны Намджуна не обошлось. — Идём. Старший взял его за руку и переместил их в дом. Отпустил руку Чонгука, совсем не волнуясь, что тот может напасть и отошел к Джину, чтобы забрать у него Чэри. — Почему он плачет? Опять голоден? — Намджун прокусил свой палец и дал младенцу вместо соски. Маленькие ручки схватили его, маленький ротик присосался к ранке. — Он всегда плачет, когда тебя нет. Весь в меня, — ответил Джин и только потом обернулся к Чонгуку. — Ох… оооох, — оглядел его и руку к сердцу приложил — так свело. Намджун укачивал младенца. — Я вроде как повлиял на смерть его возлюбленного, — ну словно прогноз погоды пересказал, настолько ровный тон был. Гук заметил ребенка и замер — почудилось? Круглые глазенки смотрели на него слишком знакомо. Нет. Ну… нет! — У вас… ребенок? — не своим голосом спросил, больше уже ни о чем не в силах думать. Сокджин поводил глазами по всем собравшимся в комнате, пощупал чужие настроения, снова поводил глазами, мало что понял. Сам удивился — ничего не понял, как так? — Нуу… да, — наконец кивнул Чонгуку. — Идем со мной. Идем, я помогу. Поешь. — Я не хочу есть, я сыт. — Лекарств поешь, балда вампирская. — Джин толкнул его ладонью в спину. — Или ты свихнуться решил?! — Да я уже. Кажется. — Гук сглотнул сомнение и снова посмотрел на малыша. — Как… его имя? — Ну что такое? Чэри таращился на Чонгука, а когда тот, подгоняемый Джином, на мгновение отвернулся, малыш снова разревелся и засветился очень теплым золотым светом, заливаясь слезами и крича. Джин охренел на полпути. — Ядрен батон! — в такой момент он почти не выбирал выражений. — Намджун! Наш ребенок влюбился! — Как его зовут? — повторил Чонгук, вставая как баран, не желая уходить. Намджун чуть ребенка не уронил. — Что? Какое влюбился? Он же еще маленький! — и на Чонгука при этом зыркнул, как дракон, охраняющий принцессу. — Вишня его зовут! — выплюнула ведьма в сторону, подлетая обратно к ребенку. — Чэри, в кого ты у меня такой? Как же так? — Вишня… Чонгук сдержал всхлип, подошел к ребенку на руках Намджуна, напрочь игнорируя отцовский взор. — Вишня… — повторил он и сорвался — заплакал, чувствуя в воздухе слишком родной запах. — Свихнулся. Точно, — Сокджин развел руками, не зная, что еще и сказать. — Даже не думай! Намджун тоже рычать умел. И сейчас он именно рычал на Чонгука с предупреждением во взгляде, прижимая ребенка к себе, скрывая его от чужих взглядов. Тот заревел пуще прежнего, почти захлебываясь слезами и светясь только ведьме понятным светом, барахтаясь в отцовских руках, лупя ножками и кулачками воздух с такой силой, что Намджуну пришлось сдаться. Лицо у ребенка все покраснело, глаза были полны слез, но посмотрел он на плачущего Чонгука очень осмысленно. И сразу как увидел — подзаткнулся, лишь тихо похныкивал, пока снова палец не дали, а там совсем затих, только ресничками хлопал. — Черт знает что! — когда все немножко успокоились, Джин взял Чонгука за руку и всё-таки утащил на кухню, где силой усадил за стол и принялся варить ему нужное зелье. Вытерев лицо, тот сел и вывалил ведьме все, что случилось. Он долго рассказывал, пока на плите закипало варево, одним монологом, всё-всё-всё. — Я могу ошибаться, но… Гук поднял на охуевшую ведьму глаза, заканчивая монолог просьбой: — Но… Можно я буду вашим… зятем? Джин чуть не проворонил, когда зелье закипело, чуть вообще его не испортил, пока глазами хлопал, рот открыв. — Что? И тут же себе его закрыл рукой, таращась на подошедшего Намджуна. — Что? — вампир перевел взгляд с одного на другого, задержался им на Чонгуке. — Я смотрю тебе лучше… — Конечно, лучше. Он же жив. У Чонгука лицо от слез всё опухло, но улыбка была такая… милая. Сокджин медленно убрал руку от лица, вылил все из ковша в кружку и поставил на стол перед Чонгуком. — Пей. Сейчас же. До дна. А потом спать. И еще раз услышу про зятя — башку тебе откушу. Парень присосался к кружке, взяв ее двумя руками. Пойло было отвратное. Но после человеческой крови, от которой выворачивало — сойдет. Да после пережитого он бы и человеческой крови налакался и не поморщился. После того как они положили его спать в самую дальнюю комнату, Намджун метался по их спальне и выглядел очень угрожающе. — Как? Как такое могло произойти?! Он же еще совсем крошка! Он даже первого слова не сказал еще! Что он там спросил? Зять?! Как же! Сокджин перевел дух. Он сам до конца не всё распутал, но пересказал Намджуну то, что услышал от Чонгука. Про принца. Про их любовь. Про их смерть от его рук и про то, что кажется, оба переродились. — Наш малыш был сильной ведьмой уже пятьсот лет назад, представляешь? — и прильнул к вампиру, останавливая его метания собой. — Это был не Чэри! — рявкнул седой отец, впервые за долгое время повышая голос на ведьму. — Тот принц не имеет никакого отношения к моему, — споткнулся на слове и чуть тише закончил: — Нашему ребенку. Джин провел пальцами по лицу, успокаивая: — Но он узнал Чонгука. И влюбился в него. Я видел, Намджун. — Да что за ерунда! Невозможно влюбиться в таком возрасте. Он слишком мал. А этот Чонгук настоящий извращенец и дурак если думает, что я отдам ему своего ребенка! — Ты такой строгий отец. Почему это меня даже заводит? — Сокджин ухмыльнулся, обтираясь об него. — Но не будь так упрям. Ты же мудрый. Давай дадим времени возможность все расставить по местам? Чэри подрастет и сам выберет. На секунду Намджун потерял нить беседы. — Нет! — покачал головой, обнимая ведьму за талию. — До ста лет ничего путного не выберешь. Вот потом… может лет через двести я и позволю ему выбирать самому. — Очень строгий папа. О-очень, — протянул Джин. Затем он развернулся спиной, обтираясь о супруга уже задом, как стриптизер о шест. От представления Чонгука, облизывающегося на его ребенка, в Намджуне не те звериные инстинкты просыпались. — Нет. — Он обнял ведьму за плечи и отодвинул от себя. — Не сейчас, любовь моя. — Вот не надо было мне замуж за тебя выходить, не врут, что после свадьбы секс кончается! — Джин вредно фыркнул, но отчасти понимал его чувства. А потом утянул вампира в постель и вытянулся рядом. — И все же надо же! Забрал жизнь… подарил жизнь… Намджун. Ты… особенный у меня! — Чэри — это не тот принц, — упрямо выдохнул вампир. — Но защитных заклятий на колыбель лучше побольше поставить. В ту ночь впервые в истории вампиров и ведьм, спящий вампир видел сон. Он видел сон в доме ведьмы, под влиянием своих чувств или ведьм, черт знает, что было тому виной. И тот сон был очень счастливым. Сон, в котором Тэхен был жив и улыбался ему. И жизненных сил Чонгуку хватало, чтобы поцеловать его улыбку.