Особенный

2017 год. Сеул.

Конечно, была бы воля Чонгука — он бы вообще из дома Сокджина не уходил. Но когда всё с его зверствами уладилось, потери посчитаны, а договор вроде, как и не нарушен (ведьм полегло столько же, сколько и вампиров), верховная ведьма и старый вампир его выгнали. Нет, не силком. Но достаточно толсто намекнули, что у них своя жизнь и свой дом. Он всегда может прийти, если нужно, всегда может погостить, но жить с ними они не позволяли. Отчасти ему хотелось попросить и остаться. Та часть была маленькая, с маленькими пальчиками, маленькими ушками, маленьким носиком и огромными глазами. Не ребенок, а куколка. Куколка с двумя маленькими клыками. Сначала Намджун еще противился, чтобы Гук играл с ребенком, но потом то ли ведьма уломала, то ли Намджун просто сообразил, что нет в этом ничего такого… От Чонгука не исходило опасности в сторону маленького Чэри. Только море нежности, умиления и заботы. Он пел ему колыбельные, качал на ручках под внимательным взглядом родителей, позволял маленьким ладошкам трогать себя за нос, низко-низко наклоняясь к колыбели и был самым-самым счастливым вампиром из всех, кто когда либо жил. Он хотел остаться, но понимал, что не хочет выглядеть слишком жалко, да и вернуться в этот дом лучше на хорошей ноте. Не стоило требовать невозможного. Вампир и ведьма были правы, когда просили его найти себе новый дом. Куда ему еще было идти, как не к Чимину? Перед самым порогом Чонгук взволнованно вздохнул и хорошо обдумал, что скажет старшему. В конце концов, они не виделись уже очень давно, казалось, что сто лет прошло. Хуже того — Чонгук был уже совсем другим. Он очень изменился. И не потому, что вырос и стал сильнее. Времени и правда прошло не мало, в доме за это время образовалась целая куча пыли, кое где предприимчивые пауки сплели себе отдельные квартиры, воздух был затхлый, словно тут годами не проветривали (что было правдой). Все это время Чимин спал, не сказать, что сладко, но умиротворенно — точно. Он почти не дышал, почти не осознавал, что происходит вокруг, ему было спокойно и очень тепло. Рядом спала древность в лице Шуги, что тоже не мешало, а может спокойствие дарил именно он. В любом случае, когда-то простое, но уютное жилище все больше обретало вид нежилого пыльного склада забытых вещей. Чонгук постучал, но ему не открыли. Принюхался. Чимин был внутри, но его присутствие было очень «тихим». Тогда вампир телепортировался внутрь и там уже громко чихнул, вдохнув пыльный воздух в своей бывшей спальне. А потом увидел на кровати двоих спящих. Он подошел ближе и попытался понять, стоит ли будить того, кто во сне так… умиротворен? Юнги приоткрыл левый глаз, проснувшись еще пять минут назад. Он повесил на дом защитные обряды, чтобы не проник никто чужой. А если придут «свои» — поставил «сигнализацию», чтобы тогда проснуться раньше Чимина и встретить гостей. Оглядев вампира одним глазом, он тут же появился с ним рядом, быстро перемещаясь так, что даже кровать не скрипнула, а потом утащил гостя за руку на кухню. — Надо же. Явился, не запылился, — хмыкнул уже за закрытой дверью, навесив на стены обряд тишины. Гук впервые мог разглядеть древнего вампира в «нормальной» обстановке и без страха, хотя, конечно, эта грязища повсюду нормальной не была. — Запылился, — он попытался улыбнуться, смахнул с плеча пыль, витающую по всей округе, как новую хозяйку дома. — Я не хотел вас тревожить. Я не знал. Давно… спите? — Да хер его знает, — сказал Шуга и зевнул во весь рот. Вампир задумчиво надул губы. — Ясно. Я… ну… вы передайте Чимину, что я приходил, когда он проснется. И если что, я поселюсь где-нибудь в Сеуле, не знаю, где, но из Кореи точно не уеду, мне за границей не нравится. — Угу. А не расскажешь, что с тобой случилось? Ты изменился. Чонгук тяжело вздохнул и в который раз длинным монологом пересказал всё с ним произошедшее — как сгонял на пять сотен лет назад, как умер и вернулся. Как наворотил дел и отсиживался у Намджинов. Как увидел в их ребенке то, что потерял, а теперь вот, даже не знает, чем заняться. — Спать точно не лягу. Но… думаю, не пропаду, — закончил он и запустил руки в карманы кожаных штанов. Юнги слушал рассказ с непередаваемо кислым видом, на пятой минуте уже пожалел, что спросил. — Заебись, весело тебе. Ну… давай. Если что — мы здесь. Но больше хуйню такую не делай. Ты перспективный пацан, толк из тебя выйдет. — А потом грубо хлопнул Чонгука по плечу, мол, бывай и таким образом тоже выгнал из этого дома. Оставшись на улице, без гроша, без дома и без близких существ, вампир тяжело вздохнул. Он был особенный, это точно. По-прежнему не мог пить кровь людей. Имел лишь бокал с крысиной кровью, который ведьма переделала в перстень и подарила перед «отъездом». Мог питаться ведьмами. И вампирами. Имел на это право, но должен был по уставу пить лишь очень слабых и желательно больных. И вроде бы это не было концом света, но было так тошно, будто вот-вот и апокалипсис настанет. Одно грело — где-то там, в розовой колыбельке спала его маленькая Вишня. Только ради того, чтобы однажды увидеть её взрослой, Чонгук не стал делать глупостей. И пошел к Хосоку. Тот, конечно, страшно удивился. Но когда он был против новых вампиров у себя в клане? Одиночество? Старейшина не знал этого слова. Он перечеркнул это понятие в каком-то смысле. Поэтому вскоре Чонгуку была выделена комната в особняке и работа. За работу он получал деньги. И право питаться себе подобными на их территории. Вот тогда Чонгук стал танцевать. И у него это отлично получалось. Он и при жизни был хорошо сложен и весьма пластичен, а вампирские способности делали из него просто короля сцены. Начав в подтанцовке, за год он умудрился стать главной звездой ночного клуба под сеульской мэрией. И Хосок не помнил, чтобы вампиры приходили к нему посмотреть. Пожрать, потрахаться — это да. Но посмотреть!.. Более того, уж ведьм он точно у себя в клубе не ожидал. А когда увидел однажды, двоих, первых, бесстрашных, хихикающих молоденьких девчонок, даже познакомиться с ними пошел — настолько его это ошеломило. Чонгук был просто дьяволом у шеста. При желании, с силой и грацией, такое мог бы вытворять каждый, кто был вампиром. Но у них просто не было к этому такого желания. А у Чонгука — было. Это заключалось в каждом его движении, в каждом взгляде со сцены, он придумывал сам для себя какие-то новые трюки, костюмы, образы… Он устраивал из обыкновенного раздевания (которое обычно выполняли девочки и мальчики людской расы под гипнозом) театр одного актера. Очень сексуального актера — его даже Хосок хотел, хотя Чонгук вообще был не в его вкусе. И в каком-то смысле, его боялись. По толпе новоиспеченных фанатов очень быстро расползлись слухи — Чонгук настолько особенный, что людей не переваривает. И то, что когда-то было большой проблемой, теперь стало поводом для писка особенно влюбленных вампирчиков и вампирш. Это ж надо так! Какой экземпляр! Вампир, который не переваривает людей! Как же это мило! Ему писали сообщения, звонили, назначали свидания. Просили автографы. Пытались купить. Но он был под охраной самого Хосока, поэтому, слава богу, силой забрать его к себе в постель от шеста никто не решался. И отбоя от желающих дать ему глотнуть своей крови, прямо со сцены очень скоро не было. Влюбленные фанаты готовы были ему жизнь отдать, если он прикажет, что уж там глоток, от которого они сами в экстазе бились? Вся суть его набравшей обороты популярности была еще и в том, что секс для многих вампиров был очень сложной темой. Сложно трахаться, когда ты труп. Особенно, если ты труп мужского пола. Но огонь Чонгуковских танцев творил чудеса даже с теми, у кого и при жизни-то стояло не очень. Лишь досмотрев его танец, хотели (и могли) переспать девяносто процентов посетителей, тут же. Хосок быстро сообразил, что на этом тоже можно заработать, соорудив в клубе приват-комнаты и набрав в работники кучу проституток. До Намджуна слухи тоже дошли, он по злачным местам уже давно был не ходок, но вот то, что его Чэри, по словам Джина, влюбился в стриптизера, злило чересчур ответственного папашу: — Итак, детка моя… Это было смешно, как тысячелетний вампир сюсюкается с ребенком: — Танцы — это хорошо! Стриптиз — плохо. Ты понял? Чэри улыбался ему почти беззубым ртом, только клыки пока и вылезли. И хлопал в ладошки, весело глядя на такого «дурака-папку». Джин потрепал белые волосы супруга: — Намджунни, ты давно ли таким праведником стал? — Уже два с половиной года прошло. В свою очередь вампир погладил Чэри по красной макушке — волосы у их ребенка росли красные, словно имя ему выбрали не зря. — Ладно малолетний вампир, ладно Чонгук… Ладно Чэри еще и трех нет. Но стриптизер? Нет. — Ты слишком строг, любовь моя. Он всего лишь танцует. И он кажется для этого и создан, — сказал Джин со знанием дела и очень коварной улыбкой. А потом поцеловал седую макушку. И взъерошил ее. — Ну уже нет! Стриптизер? Просто — нет! Намджун был непреклонен. Он подхватил ребенка на руки и тот тут же вцепился отцу в волосы со своей стороны, посмотрев, как «мама» с его волосами забавляется. — Джин! Ты подаешь ему дурной пример! И еще, я думаю, что Чэри пора брать на охоту. — Какую еще охоту? Ты сбрендил на старости лет? — убрав руки, Джин сложил руки на груди. — На обыкновенную. Он должен научиться пить не только мою кровь. Вампир посмотрел на ведьму, стараясь в процессе разговора оторвать сына от своей шевелюры и когда удалось, поглядел на Чэри с совсем идиотской улыбкой: — Хочешь на охоту, да мой маленький? — Слишком рано! Я запрещаю! — Да ты посмотри на него! — улыбка Вишни была очаровательно счастливой. — Он хочет на охоту. — Он… Джин посмотрел на ребенка и осекся. — Ему нравится, что мы ругаемся, Намджун! — Что ты такое говоришь? — вампир нахмурился. — Разве эта мордашка может любить ругань? — и погладил маленькую щечку. — Сокджин-а, это ведь наш ребенок. — Это наш ребенок. И я вижу его, как ведьму. — Джин покачал головой, меняясь в лице и шагнул ближе. — Не знаю, почему ты не веришь тому, что я вижу. — Потому что он часть тебя и меня, Сокджин-а. Как ему может нравиться, что мы ругаемся? Намджун обнимал обоих. — Может быть, это у нас в крови? Джин прижался к плечу, одной рукой обнял мужа, а другой — погладил ребенка по голове. — Может быть, нам стоит быть очень осторожными? — С чем? — Намджун поцеловал своих любимых ведьм в макушки. — Что ты увидел, сердце мое? — Ммм… показалось. Джин посмотрел ему в глаза и попытался улыбнуться. Намджун снова слегка хмурился. — Это так глупо, но… Я очень хочу, чтобы больше никогда не было войн, Намджунни. Ради Вишенки. Ради него, — сказала ведьма, как самая настоящая женщина, хранящая очаг. — Мы не можем защитить его от всего, но попробуем. И начнем с Чонгука. И охоты. — для Намджуна все было очень логично. — Я не разрешаю охотиться. Услышь меня, балда! — Джин выпал из нежности, шлепнул мужа по заднице и вскинул голову. Тот наклонился к нему и быстро поцеловал в губы. — Хорошо, буду брать его на охоту с трёх, — звучало очень интимно, но потом Чэри, зажатый между ними, захныкал. А спустя пару минут совсем разрыдался. Сокджин отобрал у Намджуна плачущего ребенка без помощи магии — материнской силой. — Ну, что случилось, моя ягодка? Что такое? Папа у нас дурак? Да! Дууурааак, еще какой! Когда маленькому Чэри исполнилось три, Намджун всё же не стал его брать на охоту (во избежание скандала), но дал попробовать чужую кровь. Вишенку после этого полдня таращило не по-детски, он то Джина пытался покусать, то на Намджуна порычать. Джин хватался за голову, а Намджун старательно делал вид, что не знает причины такого поведения. На четвертый день рождения вампир притащил для сына ровесника (слава богу — живого), но вскоре вернул его обратно родителям (тоже живого) после головомойки, что устроила ведьма. На пятый день рождения тайком увел сына на охоту. Толком Вишня тогда не охотился, просто постигал азы слежки и неожиданного нападения на жертву. А перед шестым днём рождения у Чэри внезапно выпали клыки. — Сокджин! Намджун растил вампира, но природа и судьба решили по-своему, полукровка на девяносто процентов пошел в ведьм. — Ну, па-апа! — тянул Чэри беззубым ртом. — Клыки мне никогда не нравились! — он добил отца таким высказыванием и гордо улыбнулся. — А что такое? Ты тоже без клыков много лет ходил, — казалось, что верховная ведьма тоже не расстроилась. — И не смотри на меня так, тут я точно ни причём! Чэри, радость моя, пойдем, позанимаемся более важными делами? — Какими еще делами? — растерялся старый вампир. — Ты же не хочешь, чтобы наш ребенок не умел пользоваться своей магией? — Джин приобнял Вишню за плечо. Но тот вывернулся и поскакал вперед по коридору с радостной рожицей. Клыки выпали! И больше не царапались! И значит можно больше не сидеть с отцом в засаде посреди ночи! Какая радость! Намджун помрачнел, а потом вздохнул и махнул рукой, мол, идите. Он был разочарован. Это было равносильно тому, что растишь мальчика, а потом оказывается, что он девочка. — Не скучай, мы скоро вернемся! — Джин послал ему воздушный поцелуй, сдунув с ладони. Это был почти настоящий поцелуй — такой ощутимый, словно ведьма действительно коснулась щеки. А потом Сокджин повел сына в отдельную комнату, куда никогда не пускал супруга. Все-таки должны быть у ведьмы свои тайны, даже, когда она семейный человек. С такого малого возраста он не стал делать занятия для ребенка слишком утомительными и сложными. Всё было веселой игрой. Поймай бабочку взглядом и заставь ее сесть к тебе на плечо. Построй замок из воды и зажги огонь в высокой башне. Научись заглядывать в прошлое с помощью своих ладоней. Вырасти из маленькой ящерки большого динозавра и заставь его дать тебе лапу. Все очень весело, очень по-детски, несложно. — Пааап… — протянул Чэри после занятия. — Что такое, ягодка? — Вы же не забыли, что у меня день рождения? И папа сказал, что я пойду в школу! — Пойдёшь. Как и все дети. И как мы могли забыть? Завтра будем отмечать. Мы приготовили тебе очень большой подарок. — Папа сказал, что для вампиров нет школ! Потому что вампирских детей не бывает. Я один такой! Но если клыки выпали… — взгляд Чэри стал туманным. — Может я и не вампир? — Конечно ты не вампир. Ты ведьма. И я ведьма. Я твоя мама, ты не забыл? — А папа сказал, что я вампир! — А папу твоего я потом покусаю! — А что вы мне подарите? — Завтра узнаешь… Чонгук давно не был у них в гостях. Он присылал открытки, жаловался, что не может приехать, что у него много работы, передавал приветы, какие-то подарки, сладости, игрушки… В общем — не забывал. И он тоже помнил, когда у Вишни день рождения, как такое забыть. Поэтому назавтра он приехал, вырвался, взял отпуск и ужасно волновался, стучась в двери, прижимая к груди огромного плюшевого лисенка. Намджун открыл дверь, но впускать не спешил. Оглядел гостя с головы до ног. Обратно — с ног до головы. — Давненько тебя не видно было, — звучало как «и еще столько бы не видеть». — Здравствуйте. Чонгук поклонился низко-низко. Он шикарно выглядел, к слову. Строгий черный костюм, рубашка, укладка. Только взгляд очень странный. Почти испуганный. В этот день Джин нарядил сына в белые шортики и кремовую кружевную рубашечку, аккуратно причесал и ботинки начистил, как у взрослого — до блеска. Вишня считал себя очень взрослым. — Папа, кто пришел? Это ко мне? Однако, бегал он по дому совсем не по-взрослому и в коридор выскочил, скользя в новых ботинках по паркету. — Чэри… Намджун посмотрел на резко замершего сына, который гипнотизировал большую лису поблескивающими глазками и тянул к ней руки. Потом перевел взгляд на Чонгука и таки посторонился, понимая, что не пустить его на день рождения Вишни — это жестоко. — Можешь зайти. Ненадолго. Лиса была больше именинника, хвост у нее был рыжий, мягкий и очень красивый. — С днем рождения, Чэри, — осторожно сказал Чонгук. — Кто там? — Джин высунулся из кухни. — Ааа, Гуки, заходи, малыш! Из-за игрушки ребенку было не разглядеть Чонгука, но когда он забирал лису, то коснулся его руки и в этот момент вокруг него появилось слабое золотое свечение. То самое. — Спасибо, — вежливо, как учили родители, сказал Ви, прижимая к себе игрушку. Затем выглянул из-за нее и заулыбался. Гость разулся у дверей, поджал губы, сдерживая ответную улыбку, которая так и просилась на лицо, осторожно прошел в коридор. Ведьма чуяла его заранее, накрывая стол на четверых. — Садись. На столе было много крови. Желе из крови. Мясо из крови. Салат из кровяных сгустков под кровью. Кровь человеческая, ведьминская, вампирская — Джин умел приготовить из нее всё, он был отличный кулинар. И для ведьмы на столе тоже была еда. Любимый десерт сына пока стоял в холодильнике. Намджун придержал Чэри за шиворот, потому что тот совсем не видел из-за лисы, куда шёл. Он аккуратно направил ребенка в нужную сторону, завел на кухню. Они никого не звали на день рождение отпрыска, опасно было. Вампиры бы на него как на деликатес смотрели, а ведьмы — как на неведомую зверушку. Чонгук от всех выгодно отличался в этом плане. Хотя Намджуну он всё равно не нравился. — Как ты? Мы слышали, ты успешно работаешь. — Нуу… И ведь не скажешь, что Чонгук — звезда, которая уже с вампирскими гастролями каталась по миру. Он вдруг так замялся и застеснялся! Прилежно сел, ручки сложил под столом на коленочках. И на Вишню поглядывал раз в шесть секунд. Раз-два-три-четыре-пять-шесть. — Пааа… Печенька будет есть с нами! — заявил ребенок и усадил лису на выросший из воздуха стул. Стул был кривоватый и несуразный, но другого Ви пока не умел. И сам он на свое место уселся с очень важным лицом. — Ну… да, — наконец-то сказал Гук. — У меня всё хорошо. А вы как? Джин писал ему письма в ответ (в отличие от Намджуна), но вот так, живьем спросить — это же было совсем другое. Ведьма села рядом с сыном. — Ваау, Чэри, вот это да! Вот это Печенька! Это твой новый друг? — спросила и повернулась к Чонгуку. — Мы? Тоже хорошо. Ешьте. Намджун, садись с нами, что ты стоишь? Ребенок, наконец, залип взглядом на госте, приоткрыв рот, так что на вопрос матери даже не среагировал, а потом отмер и спросил: — А как тебя зовут? У тебя тоже есть дети? Я хочу подружиться с другими мальчиками! С девочками тоже можно, но лучше с мальчиками. У меня клыки выпали! Я скоро в школу пойду! Здорово, да! — лампочки так не сияют. И уж тем более, не трещат без умолку. От миллиона слов в секунду, которые вылетали изо рта его сына, у Намджуна даже голова закружилась. — Пожалуй, правда, присяду, — сказал он и сел за стол, плохо скрывая волнение. Ему всё еще не нравилась эта «влюбленность». Гук посмотрел на Чэри. Всё это было так странно! — Моё имя Чонгук. И у меня нет детей. — Чонгук? — переспросил Ви, склоняя голову влево. Прислушался к ощущениям. И широко улыбнулся. — Я тебя знаю! Хорошо, что гость есть еще не начал, а то бы подавился кусочком, как Сокджин, например. — Правда? — глаза Гука распахнулись и сердце его заколотилось. У Намджуна всё внутри похолодело. Если бы он мог, то побледнел бы, наверное. А Джин откашлялся, похлопав себя ладонью по груди и запил вином. Ви активно закивал. — У папы в журнале много твоих фотографий! Он ничего странного не замечал, например то, как Намджун сперва выдохнул с облегчением, а потом (когда дошло) на Джина уставился, как змея на кролика. Тот вновь закашлялся, теперь уже от вина. — Аааа… — протянул Гук и закусил губу, кажется, что расстроился слегка. — Мы с папой… — оглядел родителей. — Давно дружим. — В журнале! — принялся объяснять Чэри, если вдруг до кого-то не дошло. — Там много раздетых дяденек и тебя! Очень много! Ты звезда, да? Паааа? Почему ты не сказал, что дружишь со звездой? Я буду в школе хвастаться, что он был у нас дома! — Да, Сокджин. Почему ты не сказал? — напряженно спросил Намджун. Его супруг промокнул рот салфеткой и пришел в себя, слегка улыбнувшись сыну. — Папа много с кем дружит, малыш. Со звездами и президентами. И ты будешь дружить, когда подрастешь. Чонгук от всего этого так покраснел, будто его живьём сварили. Будто из него сейчас новое кровяное блюдо получится. — Почему ты не сказал?! — Что конкретно я должен был сказать? — Джин повернулся к Намджуну с непроницаемым и слишком милым лицом. Личико Чэри скривилось в ухмылке. — Что дружишь со звездой. — Я много с кем дружу, милый, ты только сейчас узнал? У Намджуна на такое выдержки не хватало, даже его тысячелетняя не срабатывала. А устраивать сцену при госте в день рождения сына он не мог. Поэтому порывисто поднялся из-за стола, потрепал мальчика по макушке. — Прошу меня извинить, — сказал тяжело и телепортировался из комнаты со сверхзвуковой скоростью. — Мы скоро вернемся. — Джин тут же вскочил следом, догнал его. — Намджун! Намджун, уймись! Давненько вампир ведьму в стены не вжимал, а теперь буквально вдавил силой. — Не играй со мной, Сокджин-а! — и ласковость произнесенного имени убийственного змеиного взгляда не скрадывала. Намджун ревновал. — Я… — ведьма звучала почти беспомощно, словно не могла его в ответ приложить. — Намджун, я за ним слежу! С самого его отъезда! Всё это время… Я должен знать, что он делает, чем занимается, я должен! — О, дьявол! Вампир резко выдохнул, отступая от него на шаг. — Зачем? Зачем тебе это? — Ты забыл? Чэри в него влюбился еще младенцем! Ты забыл? — ведьма оседала по стене. — Джин! По лицу было понятно, что отец не хочет этого вспоминать. — Он был очень маленьким! Он ничего в то время не понимал! Как это влюбился?! Сокджин закрыл лицо руками, завыв. Это немного отрезвило вампира. Он перепугался такой реакции, опустился перед супругом на колено. — Сокджин-а, милый, что ты от меня скрываешь? — спросил, осторожно касаясь его головы. Тот шарахнул по руке. — Ты меня не слышишь! Ты мне не веришь! Ты не понимаешь чувства ведьм! Какая разница — младенец или нет! Он ведьма, Намджун! И если он влюбился — это навсегда, старый ты дурак! Не нужно равнять его с другими детьми! Он особенный ребенок! И я все еще думаю, что он перерождение того принца! Я часто вижу в нем древнюю кровь, Намджун! Почему-уу ты не може-еешь мне верить! Я тысячу лет с тобой! Разве я не заслужил доверия?! Намджун удивился. На секунду даже окаменел. — Сокджин-а? Я не хочу, чтобы судьбу моего ребенка решали за него. Ты должен понимать. Ведь он и часть тебя. Даже если этого не исправить, я все равно хочу, чтобы у Чэри был выбор. Их взгляды встретились. Ошарашенный — у Намджуна. И злой — у Сокджина. — Доверие тут не при чем. Но я и правда дурак, если не хочу мириться с тем, что мой ребенок будет страдать. Или тебе напомнить, как умер тот принц? — Я прекрасно помню, как он умер, но что это решает?! У него совсем другая судьба, Намджун! — Другая? И поэтому тот же самый парень сидит за нашим столом?! Поэтому наш сын с пеленок выбрал всё те же грабли?! — Так… это Чонгук виноват в смерти принца? Так что ли получается? — Джин поднялся на ноги с таким видом, будто сейчас сам сделает себя вдовой. — Намджун, твою мать, я тебя, конечно, люблю безумно! Но иногда ты говоришь полнейшую херню! Какие еще грабли! Вампир тоже поднялся. — Я прекрасно знаю, кто виноват. И я этого уже не исправлю. Но сейчас, наш сын повторяет свою предыдущую судьбу. Кровь ведет его по тому же самому пути. Неужели ты не понимаешь, что это может быть не просто совпадением? — Ооо… — протянул Сокджин и снова сполз вниз, беспомощно хватая себя за волосы (к слову, давно белые — после беременности побелел). — Иди! Иди и выгони его судьбу из нашего дома, если думаешь, что это правильно! Вперёд! — Я не собираюсь выгонять его. Но и поощрять не собираюсь. Наш сын должен сам выбрать без твоих подсовываний ему журналов и разговоров про судьбу! Дай ему выбрать осознанно, когда он станет взрослым! — сказал Намджун и наклонился к нему, поднял на ноги, обнимая. — Сокджин-аа, — прижал его голову к себе, разместив ладонь на затылке. — Ведь он наш сын. Я не могу по-другому… — Ничего я ему не подсовывал! Он сам куда не надо залезет! — ведьма прижалась к мужу. — Намджун-ааа… Ну почему мы так ругаемся? — Не знаю, родной. Вампир погладил белые волосы, чувствуя, что внутри медленно тлеет спящий вулкан, но Сокджин в объятиях остужал эту лаву. — Наверное, отцовство всех вампиров делает идиотами. — Жаль спросить не у кого, я не знаю больше вампиров-отцов… Джин приподнял голову и коснулся губами белой щеки. — Милый, Чонгуку сейчас очень страшно. Он понял, что мы из-за него ругаемся и очень-очень боится. Его страха здесь больше, чем моей злости. — А мне не все ли равно? — вампир фыркнул. — Меня больше волнуешь ты и Чэри. Ты со всеми вампирами такой добряк? Или только с теми, кого печатают в журналах? Я как-то не замечал такой лояльности на своей шкуре. — Перестань. Я это к тому, что мы оставили их вдвоем. Я не думаю, что он что-то сделает, но… — Джин шагнул назад. — И все-таки ты действительно не понимаешь чувства ведьм, раз смеешь ревновать меня к другому. Оставшись с Чэри, Чонгук ошалел. Он не знал, куда смотреть, не знал, что сказать. Да, это был ребенок. Но у него были очень знакомые черты, один в один, а какой взгляд! Да просто до пяток пробирало! Да — это всё еще было очень странно. — Куукиии! — тянул Чэри, трепля лисенка за ухо. — Печенька — длинно! Будешь Куууукии! Вампиру надо было как-то отвлечь себя от этих странных ощущений, поэтому он подтянул к себе блюдо с заливным — оно не пахло человеком, что делало его аппетитным. — А почему ты раздетый в журнале? — стоило начать есть, раздался каверзный детский вопрос. — За это много денег дают? Гук поймал дрожь вдоль позвонков. — Ну… да. — И можно купить что угодно? — не отставал Чэри. Вампир посмотрел в его сторону и кивнул, кусая губу. — Кр-руто! Хочу посмотреть на твою работу! — мальчик подался вперед. — Можно? Сейчас! Можно? Гук еле нашел голос в глубинах своего офигевшего существа. — Н-нет. Сейчас нельзя. Это… это только для взрослых. Красивое личико вытянулось. — Но я же уже взрослый! — Ви поджал губы, но в его глазах еще была надежда. — Недостаточно взрослый, — ответил вампир. В больших проникновенных карих глазах стали копиться крупные прозрачные слезы, но реветь перед звездой Вишне было стыдно, поэтому он сдерживался из последних сил, шмыгал носом и старался не моргать, не пролить горе через край. Чонгуку не приходилось раньше общаться с детьми. Особенно наедине. Но мозг у него работал правильно. — Эй? Хочешь поиграть со мной? Это звучало до чертиков заманчиво, но Ви не был бы сыном ведьмы, если бы сперва не повыпендривался. Поэтому он надулся, вздернул подбородок и замотал головой. — Не хочу. — Точно? — переспросил Гук. — Даже в прятки? Это был козырной туз. Это занятие когда-то безумно нравилось Тэхену. Принц завязывал Чонгуку глаза и заставлял его поноситься за собой по всему замку. — Мм? Чэри покосился на него с интересом, поморгал. И не удержался, милостиво кивнув: — Ладно. Чур ты водишь! Я первый сказал! Чонгук принял свою участь, кивнул и встал. — Играем по всему дому? — Ага! Закрывай глаза! Иди в угол и считай до десяти! И я прячусь! — командир рос. Чонгук снова послушался. — Раааз… два… — И не подглядывай! Ви резво понесся на выход, а в коридоре тормознул у одной из комнат и прижался к стене. Он такими родителей никогда не видел. Чонгук помнил этот дом, но совершенно не знал, как искать ребенка. Он надеялся найти его по запаху, но втянул воздух и понял — нет никакого запаха. Вообще не было ощущений, даже того, очень странного, словно что-то оборвалось, поэтому стало как-то… не по себе. Но он сам предложил играть, поэтому вышел в коридор, размахивая руками, чтобы никуда не вписаться вслепую. Ребенок не понял ничего из того, что услышал. Но говорили о нём, поэтому уходить не спешил, навострив ушки. И чтобы лучше спрятаться, начал карабкаться на стеллаж. Он там частенько на верхней полке сидел и книжки с картинками просматривал. — Тэ… — шепнул Гук, но прикусил себе язык, упрямо не открывая глаз. И ступал по коридору вообще в другую сторону — ведьма запутала. Чэри уцепился руками за верхнюю полку, а потом вдруг оступился, повис, коротко вскрикнул… И дальше всё заняло лишь секунду. Он дернулся — стеллаж пошатнулся. И всё полетело на пол. Ребенок, книги и стеллаж. Вампир дернулся на звук и даже не успел открыть глаза, как уже держал Чэри на руках, успев поймать, встав между ним и стеллажом, влетев туда с вампирской скоростью. — Что? Происходит? — успел спросить Сокджин, появившись и считывая пространство глазами. Ви посмотрел на Чонгука. Моргнул своими длинными ресницами. А потом заревел, потому что очень испугался. Гук растерялся. А когда Джин протянул руки, то с легкостью отдал ему ребенка и поставил стеллаж на место плечом. — И-извините. Мы… тут поиграли. — Чэри, что такое? Все хорошо! Эй, моя ягодка? Ну что ты? Не больно же нигде! — Джин оценил целостность Вишни и заулыбался, оглаживая мокрые щеки. В руках Чонгука ему было тепло и спокойно, а потом Ви плакал с утроенной силой. В этом был свой кайф — он находился в центре внимания, чувствуя конечно, что его любят. Но недостаточно. — Пааа! — и это переходило в ультразвук. — Эй. Ты же уже скоро в школу пойдешь! Совсем взрослый мальчик. Зачем так плачешь? — в дело пошла магия, все-таки ведьма на детей умела влиять не только словами. Намджун тоже просканировал ребенка взглядом и убедился, что кости целы. Потом перевел взгляд на стеллаж. Нахмурился. И сказал: — Спасибо. Чонгук составлял книги на места. — Не за что. — неуверенно пожал плечами. Ви замолчал также резко, как и заревел, всхлипнул и заявил: — Я чуть не умер. Джин улыбнулся, потрепав красную макушку. — Шутник. Ведьмы так не умирают. Чонгук почувствовал себя очень виноватым. — Я пойду, наверное? — Я провожу. — кивнул Намджун. Попрощались. Напоследок Чэри тянулся к Чонгуку золотой паутинкой и не видел этого. — Пап, а как умирают ведьмы? — От старости. Или от вампиров. — Па-ап, а Чонгук больше не придет? — Я не знаю, малыш… — Спасибо, что спас моего ребенка, — сказал Намджун, пока Чонгук обувался. Вампир не смотрел на него. Казалось, что вот-вот — и он снова при нём расплачется. — Пожалуйста. Закрывая дверь, Намджун вздохнул. Может быть он был не прав насчет этого парня?