Особенный

2029 год. Сеул.

— Пааап? В секретной комнате для тренировок заклинаний было двое — Сокджин и Чэри. И мальчику вдруг пришло в голову поинтересоваться: — А что такое секс? Джин подвис на вопросе, не имея никакого опыта объяснения этого процесса для детей, но тут же принялся в пространные обсуждения: — Это когда люди любят друг друга и делают друг другу очень приятно своими телами… выражают любовь. Но без любви тоже бывает, просто ради удовольствия. А ты где это слово услышал? Почему спрашиваешь? — Я слышал, как ты на папу кричал позавчера, что если он будет таким упрямым, то никакого секса ему не обломится, — Чэри глянул на отца с прищуром, совсем не детским. Тот тут же пожалел, что посмел кричать без защитных заклинаний. — Я не всерьёз. Твой папа и я… Мы любим друг друга, конечно же. Только поэтому у нас появился ты. От секса бывают дети. Но только если один папа, а другой — мама. Как у нас. Хотя я и не на все сто процентов мама, а лишь наполовину, ты же помнишь, малыш? — Помню, конечно. Только что такое секс я так и не понял! — Ты еще немного повзрослеешь и я покажу тебе в видениях, что это такое. — Ну, какая разница — сейчас, или еще через сколько-то лет? — Чэри очаровательно надулся. — Тогда я папу спрошу! А вот это был уже детский шантаж. Намджуна он о таком спрашивать почему-то побаивался, очень уж тот на все вопросы подобного рода остро реагировал. Джин потрепал ребенка по красной макушке. — Малыш, ты быстро-быстро взрослеешь, но ты же помнишь, что всему свое время? — Соджу свое время! Вопросам свое время! — ребенок отклонился от руки, вредно бурча: — А сейчас-то чему время, папа? Тут же он взглянул в зеркало, приглаживая волосы. Уже понимал, что хорошенький и пользовался этим — весь в свою мать. — Время учиться, — строго так сказала ведьма. — Сейчас же каникулы! К слову, в школу для ведьм Чэри все же отдали, но ему там, честно сказать, не очень нравилось. Во-первых, с такой «мамой» он пришел в школу, уже зная больше всего нового потока. Во-вторых, вампирская кровь давала о себе знать — иногда он кусал других детей, плевался потом, но крови ему все равно хотелось. — И вообще! Не вернусь я в школу! — тут мальчик демонстративно сел на пол и руки на груди сложил, явно с матери этот жест копируя. — Каникулы от школы, но не от учебы. И если ты будешь вредничать, я превращу тебя в лягушку на неделю. Посмотрим, что ты потом скажешь, когда квакать и скакать надоест! — Я отцу пожалуюсь! — От тебя не защитит. — Защитит! — Это мы еще посмотрим, — Джин улыбнулся и неожиданно перевел тему. — Ягодка, ты помнишь Чонгука? На деле Чонгуку еще после того дня рождения было как-то не по себе, он хотел бы забыть Тэхена, позволить Чэри жить без себя в его жизни, но что-то гнало его, гнало в их дом, особенно, когда Чэри исполнилось двенадцать. Гук не мог пить кровь, танцевать, работать, спать, нормально существовать не мог. Ему нужно было увидеть Чэри. Увидеть живьем и может быть там решить — оставить его после этого без себя навсегда, для его же блага, или остаться с ним. Намджун в это время пребывал в счастливом неведении относительно сыновьих капризов, он сидел на террасе в их летнем домике, смотрел на ночной океан и усыпанное звездами небо. Красота была неописуемая. И тишина. Но недолго. Чонгук стоял у двери дома и вздыхал, не решаясь постучать, как дурак, думая — может все-таки не появляться? Слишком громко думал. — И что ты тут топчешься? — седой вампир неожиданно появился у него за спиной. — Решил зайти — заходи. Решил не заходить — так иди, куда шел, нечего тут стоять и всех нервировать. Аура у Чонгука была очень нестабильная и всех домочадцев взволновать должна была. Вампир обернулся к старшему и просто поклонился, не озвучивая сомнения вслух. У Намджуна было время подумать. И хотя сына этому вампиру он отдавать не собирался, гнать его в шею пока было не за что. — Заходи, — Намджун вздохнул и дверь открылась перед гостем. — У Чэри сейчас каникулы. — Спасибо, — отчетливо произнес тот и вошел в дом, где скоро увидел двух ведьм. — Здравствуй… те. — и им тоже поклонился. — Дядя Гук! — Чэри улыбнулся и щеки его порозовели. — Я тебя помню! — Давайте не будем на пороге стоять? У меня на террасе стол накрыт. Я редкий сорт крови достал, да и Чэри пора ужинать. Чонгуку странновато было называться «дядей», ему было маловато лет. И уже не было такого мандража, как шесть лет назад, но все равно Чэри очень будоражил, стоило оглядеть его ресницы, пальцы и губы — когда-то живой возлюбленный читался в нём, повторяясь в каждой мелочи, даже в родинке на носу. Вампир не стал противиться приглашению, следуя за хозяином на террасу. — Папа, я и так толстый! Не хочу ужинать! — Что за ерунда, Вишенка? Тепло улыбнувшись, Намджун подошел к сыну и закинул его к себе на плечо. Чэри возмущенно вопил по пути, а Намджун понес его на террасу и там уже скинул в плетеное кресло, застеленное мягкими подушками. Гук сел на свободное место — напротив подростка и снова на него посмотрел, так долго и пристально, словно хотел наглядеться вдоволь на всю оставшуюся вечность. — Папа! Как ты с ведьмой обращаешься? — возмутился Чэри, поправляя на себе одежду. Затем посмотрел на стол, где стояла бутылка, наполненная явно не вином. — Человеческая, — заметил ребёнок и наморщил носик. — Я такое не ем! — заявил на публику, специально для Чонгука, чтобы тот не думал, что ведьма — это фигня какая-то. — У всех ведьм это случается. Иногда мы просто не хотим есть. Это значит, что наше тело просит очищения. — важно так заявил Сокджин, занимая свое место. Намджун уставился на него с удивлением. За тысячу с лишним лет он не помнил ни раза, когда Джин отказывался бы от еды. — Да лааадно? — А что? — ведьма хлопнула ресницами. — По субботам с утра я не ем уже лет пятьсот. Намджун рассмеялся. — Я тоже человеческую не ем, — сказал Чонгук, не отрывая взгляда от Вишни. — А я ем только папину кровь! — Чэри звучал важно. Чонгук не выдержал прямого контакта глазами. — А я предпочитаю ведьм. — У всех свои вкусовые пристрастия, — Намджун посерьезнел. — Ведьм едят только сильные вампиры. Те, что прожили много лет. Ты рано начал. Джин нарисовал себе из воздуха бокал настоящего вина. — Я слышал, у тебя их совсем много? Чонгук не стал перечислять список участников своего фанклуба, просто потому что не помнил всех имен, да до утра бы тут сидел, перечисляя те, что помнил. — Они все добровольно на это идут, ты же знаешь. — Знаю. Но сколько ты так планируешь жить, Чонгук? Чэри с любопытством влез в беседу взрослых. — Кто идёт? На что? — Ведьмы. На то, чтобы давать мне свою кровь, — пояснил Гук сухим голосом и от сокджиновского взгляда тоже отвернулся, словно виноват был перед ним в своем образе жизни. — Я не знаю. Как-то… не было мыслей что-то менять. Вы же знаете, я иначе не проживу. — Отец тоже дает мне свою кровь! — Чэри подпер щеки кулачками и поглядел на Чонгука через стол. — Па-ап, почему ты ругаешь дядю Гука? Разве нельзя давать кровь? — Мне не нравится та мода, которую вы задаете. Ты и Шуга. Вы оба. Я позволяю вам это, пока вы не переступаете границу, но учти, Чонгук, однажды я прекращу это всё. Молодой вампир уж точно не ожидал такого поворота от сегодняшнего визита и вскинул на Сокджина взгляд. — Но! Я никого не заставляю! Они сами дают мне кровь! Это вообще никак не нарушает договор! И я не убиваю никого! — Еще бы ты кого-то убивал, — ведьма закинула ногу на ногу. — Вишенка, я ругаю Чонгука за то, что он не знает меры. Намджун силой взгляда подцепил подрастающее поколение за шиворот и перенес себе на колени. — Папа дело говорит. А сейчас давай-ка и тебя покормим, — сказал он нравоучительно, прокусил ребро своей ладони и подсунул ребенку. — Да почему не знаю? — Чонгук закипал. — Я что — купаюсь в чужой крови? Да я храню в морозилке то, что не могу выпить! И я уже много раз говорил фанатам, что мне достаточно! Джин уставился очень строго. — А что ты кричишь? Говорить спокойно разучился? Чэри присосался к папиной руке, поглядывая любопытными глазами на всех по очереди, впитывая в себя услышанное. Гук открыл рот, чтобы поспорить, какое тут спокойствие, но посмотрел на Вишню с чужим запястьем во рту и прикусил себе язык. — Солнышко, ну хоть его-то не воспитывай. Он взрослый уже мальчик. — Да в каком месте он взрослый?! Гук показал бы сейчас этой ведьме, в каком, но боялся, что тогда снова умрет от клыков старшего вампира, поэтому только засопел от негодования и уставился на океан, силой заставив себя отвернуться. — Он придумал как пить ведьм, не охотясь! Шутка ли, еще несколько веков назад я и подумать не мог, что такое может быть в реальности. — сказал седой вампир, поглаживая Вишенку по волосам, пока тот впитывал его силу. — Ты придумал раньше, — хмыкнул Джин. — Скажешь тоже. У меня в морозилке нет крови фанатов, — вампир посмеялся, а потом с силой отрывал руку от Чэри. Тот был еще маленький и меры не знал. — Хватит на сегодня. — Он придержал ребенка за горло, прижал к груди. Первые несколько секунд тот так и тянулся за кровью, а потом успокаивался и, как правило, засыпал, переваривая. — Ты подумай, столько лет прошло, а он с детства не меняется. Каждый раз поест — и спать! Намджун погладил красные пряди и умилился над спящим личиком. Чонгук повернулся к ним, откинул голову назад и слегка вправо, наблюдая за тем, как Вишня засыпает. Джин перестал ругаться и перешел на тихий шепот: — Пусть спит. Во сне лучше усваивается. Какое-то время все молчали. И затем Намджун уточнил: — Чонгук, а чем обязаны визиту? Сегодня не день рождения Чэри, да и праздников у нас никаких не намечалось. Парень на него почти не взглянул, не оторваться было. — Мне просто хотелось у вас побывать… снова. — Ой ли, — усмехнулся Намджун. — Чонгук, в чем-то Джин прав. Тебе нельзя продолжать так жить. Природа вампира однажды возьмёт над тобой верх и ты пойдешь охотиться на всё, что шевелится. Спасибо, если только охотиться. — и вот тут явно личный опыт подсказывал. Гук вздохнул, отвечая: — У меня контракт с Хосоком еще на пять лет. Джин отпил вина из своего бокала. — Так я и думал! — затем он посмотрел на супруга и решил потом кое-что уточнить. — И как вас так угораздило? У Шуги дела с твоим создателем, а у тебя — с его ребенком… очень интересно. — Как-то так получилось, — Гук снова вздохнул. Вишня была очень красивая. — Хочешь его подержать, пока он спит? Это был аукцион невиданной щедрости, но с корыстными мотивами. Намджун заметил, как Джин на него смотрит и эта проблема требовала немедленного решения. Его ведьма могла вбить себе в голову, что угодно, потом взрастить это до чудовищных масштабов и выпустить это чудовище наружу. До такого было лучше не доводить. — А… можно? — гость весь вздрогнул, но тут же протянул руки, не отказываясь. — Да. Я думаю, ты сможешь не уронить его пару минут. — Намджун кивнул, аккуратно передал ребенка, обойдя стол и повернулся к Джину: — Отойдем? Ведьма поставила бокал на столик и первой вышла с террасы. Чэри прижался щекой к груди вампира и сладко вздохнул во сне. Чонгук заломил брови в приступе нежности и страха, удержав мальчика у себя на коленях, видя его черты так отчетливо, что даже страшно передать и чувствуя, как в глубине души тухнут сомнения. Под ощущениями, как он близко и какой он совершенный, тухло всё, что было против. — Что случилось, Джин? Намджун взял жену за руку, разворачивая к себе лицом, пока дверь в комнату сама закрывалась за ними, отрезая все звуки. — Ты взвинчен сверх меры. Я не помню, чтобы ты так нападал на Чонгука. Он вроде как был твоим любимчиком. — После того, как я вернул тебе клыки, ты трахал всех, кого пил? Вампир посмотрел на ведьму слегка расширившимися глазами. — Родной? — хрипло прозвучало. — Я могу спросить — с чего ты это сейчас взял? — А что ты имел ввиду, когда сказал — охотиться на всё, что шевелится и не только охотиться? — ведьма спрашивала очень ревниво. — О… Это в природе любого молодого вампира. Чонгуку нет еще и века, а он уже давит в себе инстинкты. Ты же не забыл, как мы с тобой пересеклись? — их взгляды встретились. — Так что когда я говорил это, я имел ввиду Чонгука и немного себя много веков назад. Любовь моя, — Намджун поднял ладонь к его щеке, погладил осторожно, — Я давно привязан к тебе. Давно и намертво. Сильнее, чем узами крови, сильнее, чем любой ведьминский обряд. Зачем ты все еще сомневаешься? Джин накрыл его руку на своей щеке и пальцами между пальцев забрался, сжимая. — Я никогда не забуду, как мы встретились впервые. Но… стояло ли у тебя еще на кого-нибудь, Намджун? После того, как ты меня встретил? — Это было очень давно. Вампир соврал бы, если бы ответил иначе. — Но я был совсем молод. И ты прекрасно знаешь, что после нашего знакомства я спал с одной ведьмой. Ты испепелил её своими руками, насколько я помню. — И еще раз испепелил бы, если бы ты дал мне время ее воскресить! — Джин фыркнул зло и обнял его резко. — Намджун, если бы у тебя было такое же количество ведьм, как у этого мелкого кровососа, я бы испепелил и тебя тоже. И не пожалел бы! — Такое ощущение, что ты желаешь такую перспективу! Мне найти кого-то для секса на стороне, чтобы у тебя был повод зверствовать? Ты этого хочешь? Я понимаю, у ведьм тоже есть свои инстинкты. — Я просто в возмущении, как от него воняет ведьмами! — воскликнул Сокджин. И тогда Намджун ревниво прищурился. — Почему это? Почему тебя это так возмущает?! — Потому что! Я не отдам своего ребенка такому… такому… потаскуну! — Да как будто бы ты не был потаскуном, когда мы встретились! Что за двойные стандарты? — Кем я был? — взгляд Сокджина вспыхнул и почти сжег Намджуна заживо. — Мне что, всех поименно вспомнить, кто за тобой в то время бегал? — вампир сверкнул на него глазами в ответ, но в них пламя было холодным, хоть и не менее опасным. — Я что виноват, что такой красивый?! — спросил Джин и вжал мужа в стену. — И сколько вампиров ты выпил ради этой красоты? Тот не стал сопротивляться, но сглотнул и на ведьму уже слегка иначе смотрел. Столько лет прошло, а его больше никто настолько не заводил во всех смыслах. Джин ухватил седые волосы с двух сторон. — Много сотен! И что теперь? Намджун схватил его запястья, сжал и посмотрел прямо в глаза. Нет, даже глубже — в самую душу. — Ничего такого, Сокджин. Вот только я пил ведьм лишь на войне. — Вся моя жизнь — война, Намджун! Это вы бессмертны! А мы — нет! Вся моя жизнь — это война со смертью! Вампир огладил его красивые руки, широкие плечи, гладкую спину, на талии задержался, а потом за ягодицы притянул к себе вплотную. — Не волнуйся. Я умру вместе с тобой, когда придет время, — сказал он, а потом запечатал свои слова поцелуем, который жёг губы ведьмы, как раскаленное железо с клеймом. Джин ахнул ему в рот, невзирая на жар, целуясь с прытью юного влюбленного, но уж никак не старой ведьмы. Вампир целовал его до красных губ. — Если бы я мог, — шепотом, — я бы еще раз тебя встретил, женился и заделал тебе ребенка. Под конец фразы они поменялись местами. И теперь Намджун прижимал Сокджина к стене, он вообще обожал его прижимать. — Намджун-аа! Я люблю тебя больше жизни. Больше магии люблю! — И я люблю тебя и нашего Чэри больше всего мира, Сокджин-аа. Когда они вновь целовались, в голове Намджуна внезапно вспыхнуло — Чэри! Не слишком ли надолго они его оставили? Но Джин успокоил шепотом: — Он спит. Чонгуку было тяжело дышать. Сначала спящий ребенок назвал его «папочкой», а потом, спустя несколько минут тихонько протянул: — Гуки… И особенный вампир был готов кровью фанатов поклясться — это был голос Тэхена. Более взрослый, чем у ребенка. И очень зовущий. Вскоре маленькая ведьма проснулась. Сонно промямлила что-то касаясь губами чужой кожи, потом попыталась потянуться прямо в чужих руках и наконец открыла глаза, выглядя еще милее после того, как переварила отцовскую силу. На Чонгука Чэри смотрел пристально и даже без удивления. Ему было тепло и по ощущениям — безопасно, чего бояться? — Привет, — тихо произнес Гук, глядя в безумно красивые глаза. — Гуки? — Ви заулыбался ему. — Да, мой принц? — необдуманно сорвалось с губ. Вот тут глаза Чэри стали еще больше, а от него самого начало исходить то самое золотое сияние, тёплое, как солнечные лучи. Оно обволакивало вампира, гладило и ласкало, проникало везде, затрагивая всё вампирское существо. Чонгук потянулся к личику Чэри. Тот улыбался и не отодвигался назад. До поцелуя оставались миллиметры. — Это что такое?! Намджун ворвался на террасу, прочувствовал атмосферу и оторвал Чэри от вампира силой мысли, а самого вампира в лепешку не размазал только потому, что психику ребенка пожалел. — Ах ты маленький паскудный извращенец! Ему же всего двенадцать! Чонгук охренел. — Я ничего не сделал! — Видел я, как ты ничего не сделал! — Намджун рычал. — Ты его почти поцеловал, извращенец чертов! — Па-ап… — жалобно протянул Чэри, словно вышел из транса. Вдалеке от Чонгука он светиться перестал и теперь осоловело хлопал на всех глазами. — Па-па? — Я… я… Черт возьми, я не сделал! Этого! Чонгук обиженно сверкнул взглядом и исчез в истерике, взмахнув большими крыльями, шипастыми, почти как у Шуги, только чёрными. Он был очень зол. Но не хотел разворотить чужую террасу и тем более — навредить Чэри. — Ты же видел это? Ты видел, Сокджин-а? — Давайте все успокоимся? Я видел. Но он и правда ничего не сделал. — Опять ты его защищаешь! Они вернулись в дом. Чэри капризничал, потому что не хотел, чтобы дядя Чонгук так быстро уходил, просил его вернуть. Намджун бурчал. А Сокджин снова грозился превратить сына в лягушку. И вскоре Чэри ускакал в комнату, вредно квакая и громко стуча пятками по полу. — Мы с тобой сделали опасное чудовище, милый, — Сокджин покачал головой и обнял Намджуна, уводя его в спальню. И определенно был прав.