Особенный

Чонгук накинул ветровку с большими карманами, быстро телепортнулся в бар, где украл бутылку ликера (специально выбрал градус поменьше), пару косяков, зажигалку и вернулся с добычей в гримерку. Оттуда быстро забрал Тэхена и переместился с ним на самую верхушку Статуи Свободы, на её шипастый головной убор с чумовым видом на Нью-Йорк. — Здесь нет музыки, но зато здесь нет и твоих родителей, — улыбнулся, доставая бутылку, как фокусник. Ви пискнул, оглядывая мегаполис с высоты. — О-абалдеть! Это охрененно! — расставил руки в стороны и закричал с высоты, ловя ветер грудью: — Я король мира! Затем он счастливо смеялся, чудом не падая от ветряных потоков. Вампир открыл бутылку зубами. — Эй, осторожнее! — попросил, хотя понимал, что полетит спасать и успеет поймать, в любом случае. — Иди сюда, — позвал, когда присел на ровную поверхность. — А я думал, так только папа может. — Ви послушно сел рядом, протягивая замерзшие ладони к бутылке. Ветра на высоте были холодными, несмотря на то, что лето было в самом разгаре. Ликер был с шоколадным вкусом. — Я тоже могу. Я же тоже вампир. — Но папе больше тысячи лет! — гордо сказал парень. И отпил из горла, не поморщившись. Ликер был сладким и совсем не крепким. — Он может летать, телепортироваться, превращаться в монстра, может долго спать, не пить кровь и не стареть! Молодые вампиры так не умеют, надо очень долго прожить для такого! — они это в школе проходили. Тут лицо Ви вытянулось, а в голову пришло объяснение. — Или надо выпить очень много ведьм. Очень много. — Да, — кивнул Чонгук. — Ты правильно думаешь. Чэри снова его ненавидел. Внутри больно кольнуло, очень больно. Он поднял руку и залепил Чонгуку пощечину, выронив бутылку. Та покатилась вниз, разбилась далеко внизу. Ви закрыл лицо ладонями, засиял золотым светом, беззвучно всхлипнул, горбясь, словно под тяжестью сильнее и сильнее. — Эй! Чонгук дернулся к нему, обнимая и удерживая. — Что случилось, Чэри? Эй?.. Ви посмотрел на него мокрыми и почти безумными глазами, а золотое свечение бесилось, оно больше не грело, оно добралось до Чонгука, сжимая его тисками. — Как ты мог, Гуки?! Как ты мог предать меня? Ты обещал! Обещал! — Чэри почти визжал, отталкивая вампира от себя всем собой. — Обещал, что никого не коснешься! Намджун хорошо с его головой поработал, вот только сущность сама все помнила, и монстр под кроватью Чэри спал уже много лет. Гук был сильнее, поэтому удержал Ви, не отпуская, не позволяя оттолкнуть. — Я никого не касался! Я не трогал никого, Тэхен! Я чист перед тобой! Я только пил чужую кровь! Но я не любил никого, кроме тебя! — попытался перекричать его истерику и докричаться. Ви ударил его по другой щеке, потом еще раз и еще. — Отпусти, предатель! — он не слышал его сквозь свою боль, ненависть и гнев. — Ты пил других ведьм! Пил! В нём бушевала ведьма. Ведьма сильная, древняя, но всё еще не умеющая контролировать силы. Чэри продолжал лупить Чонгука по щекам, по плечам, по груди, продолжал отталкивать и упираться в его плечи ладонями, пока чисто по-человечески не устал сопротивляться и тогда просто расплакался ему в плечо. — Прости меня! Гук сполз вниз, крепко держал подростка за ноги, тыкаясь лицом в колени. — Прости, пожалуйста! Прости! У меня не было другого выбора! Я не выжил бы… Не дождался бы, пока ты станешь взрослым. — Ненавижу тебя, Чонгук! Ви упал спиной на камень, завывая в небо. И ничего не видел сквозь слезы, только размытую серую пелену. Пальцы подрагивали от напряжения, ладони горели от ударов, а тело содрогалось от всхлипов и холода. Чонгук оторвался от его ног, вытянулся рядом. — Прости меня? — повторил умоляюще. — Что мне сделать, чтобы ты простил? — Я не знаю! Почему я? — маленькая ведьма Чэри боролась со старой ведьмой Тэхеном, прерываясь на всхлипы и слова. — Почему это со мно-ой происхо-одиит? Это было ужасающе больно видеть. — Это я во всем виноват. — Гук приподнялся и сам готов был расплакаться. — Я виноват, Чэри, я должен был выбрать другое и оставить тебя в покое… Как же больно я тебе делаю, тьма меня задери! Как же я виноват! — Не хочу! Не хочу с этим жить! Чонгук обхватил заплаканное личико ладонями. — Тэхен, пожалуйста… не говори так! Ви заскулил, глядя на него, но не шевелился больше, как под гипнозом и ничего не говорил, просто смотрел пристально и светился бледным золотом, светился каждой клеточкой кожи. Вампир потянулся к нему под этим свечением. Он был стойкий, сильный, рациональный и принципиальный. Но это были его любимые губы. Губы, по которым он скучал. Маленькая ведьма закрыла глаза. Мокрые ресницы подрагивали острыми кончиками. Чонгук сначала поцеловал их, а потом уже коснулся рта, осторожно, легко и бережно. — Гуки… — шепнул Тэхен. И распахнул глаза. Потом он поднял дрожащие руки, обхватил голову Чонгука и поцеловал его сам, не закрывая глаз, желая видеть. Вампир еле удерживался, чтобы не навалиться сверху и не прокусить его губу, так Ви пах, аппетитно и сладко. Он сдерживался изо всех сил, поэтому и целовал так медленно, тягуче. И когда стало совсем неприлично, вдруг оторвался от поцелуя, охнув: — Нам нельзя. Ещё нельзя, принц! Глаза Ви были упрямыми. — Всем можно, а нам нельзя? — Можно. Но меня снова убьёт твой отец. Мать воскресит и снова убьёт. Я не шучу сейчас. Я не хочу умирать снова. И не хочу, чтобы тебе было больно. Ви отвернулся от него, картинно, показательно обидевшись. — А раньше тебя мой отец не останавливал, — сказал Тэхен. — Раньше? Раньше твой отец меня и не убивал. Принц, пожалуйста, давай подождем? Слышишь, Тэхен-а? Резво повернув голову, Чэри снова был готов заплакать. — Не зови меня чужим именем! Я не он! Не он! Я не твой принц! Чонгук пораженно застонал, тыкаясь лбом в его плечо. Что же он делает-то?.. Что же он наделал? — Уйди! — взвыл парень, отталкивая его от себя и находя силы встать, но тут же перечеркнул приказ. — Отнеси меня домой! Смиряясь, Гук послушно подхватил его на руки и унес в Сеул, как верный слуга. Опустил на знакомую террасу и развернулся, чтобы уйти. — Ты куда? — возмущенно спросил подросток. — Ты просил уйти. — Ну и что?! — с искренним возмущением и непониманием. — Ты же просил прощения? А как я буду прощать, если ты уйдешь? Чонгук обернулся. — Чэри, я уйду, если ты попросишь и останусь, если ты попросишь. Я буду делать то, что ты хочешь. — Останься. И… — глаза ведьмы сузились. — Забудь его. Как-то раз Чонгук уже спрашивал у Хосока, можно ли стереть воспоминания. Но потом испугался, что забудет всё целиком. — Хорошо, — кивнул он. — Я могу сегодня уснуть рядом с тобой? — Это будет странно, — Ви подумал, хмурясь. — Я без тебя совсем не сплю, — тихо сказал Чонгук и тогда Чэри сдался. — Я хочу убить тебя. А потом себя, — сказал он уже в постели, чем немало взбудоражил Чонгука. — Чэри! — Он ненавидит тебя. И меня. И не хочет делить тебя ни с кем. Он тебя… очень любил. Я так никогда не смогу. Ви обхватил вампира двумя руками, как игрушку, прижался к нему. — Это так несправедливо… И так больно. Мне больно везде, дядя Гук. — Я… — особенный вампир тяжело дышал. — Я что-нибудь придумаю. Я клянусь тебе. Только потерпи, пожалуйста. — Хорошо. Но я же не сойду с ума? Не сойду?! — Я не позволю… Когда Чэри заснул, его лицо разгладилось, беспокойство ушло и слезы давно высохли, на щеки вернулся цвет. Он умильно сопел, по старой детской привычке обхватив большой палец губами. Чонгук поцеловал его в лоб. Но заснуть ему снова не удавалось.