Особенный

В клубе Хосока Чимин давно не был. Месторасположение не изменилось, но изнутри клуб стал круче, помпезнее что ли. Да и публика стала другой. Война давно окончилась, нейтралитет долго сохранялся, вампиры были старше, увереннее и спокойнее. И молодых ведьм прибавилось. И вот чего Чимин не ожидал, так того, что один вид неплохо так с другим видом зажигать научился. — Содом, — выдохнул он, замирая в зале, глядя на то как взрослый вампир пьёт молоденькую ведьму. И та вместо того, чтобы отвесить его заклятьем, целует в кровавый засос. Нет, жертвы его древнего тоже не сопротивлялись, но такой страсти Чимин не видел — Чимин-а? — раздалось совсем близко. — Что ты тут забыл? Вампир вздрогнул от неожиданности, за грохотом музыки и шоком от увиденного, не заметив чужого приближения. — Создатель. Мне подумалось, что я должен навестить тебя. — и посмотрел в лицо, которое не видел уже много лет. — Соскучился? В-вааау. — Хосок улыбнулся вблизи и облизнул клыки. — Не надо громких слов. Я просто зашёл. Чимин очень скоро оказался в чужих руках. — Перестань, малыш. Просто так ты никогда не приходишь. А затем они переместились в кабинет Хосока. — Когда всё так изменилось? — Чимин поспешил перевести тему. — Ведьмы, вампиры… Хоуп пожал плечами, отходя от него к креслам. — Уже давно. И не могу сказать, что мне это не нравится. Кровь ведьм очень вкусная, а трахать их весьма увлекательно. Так зачем ты пришел? Чимин поджал губы. — Я вроде как не могу пока вернуться домой, поэтому подумал, что смогу побыть у тебя. — А что случилось с твоим домом? — Разногласия с… Чимин осекся, кинул быстрый взгляд в сторону, заметил большое зеркало, в котором не было его отражения. И закончил тихо: — С соседом. — А, так ты пришёл развлечься? — отчего-то решил Хосок. — Давай, я всегда готов. И вновь оказался рядом с Чимином, огладил руками его тело. — Да нет же, создатель! — противился тот. — Я просто подумал, что смогу тут подработать и пожить, пока все не наладится! — выдохнул, на деле вот только сейчас это придумывая. Хосок расстегнул его ширинку, лишь приподняв бровь. И полез руками в трусы. — Подработать? Малыш, ты головой ударился? — Хён! — Чимин вскрикнул, словно у него там пояс верности был надет. — Я пришел не за этим! — Ой, брось! Давай сегодня промотаем эту фазу активного сопротивления, сколько можно! — старейшина прижал Чимина к себе до предела плотности, продолжая лезть. Отталкивать его было очень тяжело. — Хён! Не надо! Я не свободен! Он убьет тебя, а потом и меня… — Однако, ты пришел ко мне-е? — сладко протянул Хосок и укусил Чимина в шею. Остро, до крови. И тут, конечно же, в комнате возник Юнги. Вышагнул из белого дыма и схватил Хосока за шиворот. — Руки убери. И зубы спрячь. Нахуй. Коротко вскрикнув, вампир отпрыгнул назад и таращился оттуда на белого злого мальчика, не веря своим глазам. — Ну и за каким хуем? — тот посмотрел на Чимина очень зло. — Он тебя только и делал, что трахал всё время, когда вы виделись. Какого хуя ты к нему пошёл? Решил внести разнообразие в свою сексуальную жизнь? Заебись, ловко придумано. — Хён! Ты не так понял! Ты же сам меня выгнал! — Ой, да ла-адно! Ты сам сюда засобирался! Что я должен был делать? Кидаться в ноги и удерживать тебя? Я понял, что я тебе надоел, Чимин, но неужели не хватило смелости сказать об этом прямо? Юнги был на такой грани, что готов был спалить весь этот клуб, всех вампиров и ведьм в нём, без разбора и жалости. И себя в том числе. А Хосок молчал, таращился на обоих, быстро переводя взгляд. Он не мог вмешиваться, потому что просто до ужаса боялся Шугу. — Я засобирался не для того, чтобы трахаться! Я хотел, чтобы ты пошел со мной! А Чимин не боялся. Он шагнул к нему, умоляюще смотря в глаза. — Хён, я молод, я соскучился по общению, мы никуда не выходим. Он медленно опустился на колени и обнял Юнги за бедра, тычась лбом в живот. — И я ни с кем не хочу трахаться кроме тебя, хён. Древний схватился за черные волосы, поднимая лицо, чтобы видеть его. — Сучка, да ты меня с ума сведешь! Хосок закрыл себе рот ладонью. Как такое случилось? Как его Чимин может так обращаться с Шугой? Почему он вообще еще жив, если так его злит? Что такое повисает в воздухе, когда они смотрят друг другу в глаза? Почему они улыбаются? Оба? — Ты мог бы сразу пойти со мной. — В следующий раз настаивай. Пока не соглашусь. Почему, поднявшись на ноги, Чимин целует Юнги в губы? Что это за блядский беспредел? Его! Чимин! Целует! Его! Юнги! — Ты же меня снова прогонишь? — И на хуй пошлю. И догоню, если будешь хуйней страдать. И отпизжу. — Хён! Если ты будешь так со мной обращаться, то когда-нибудь не догонишь! — Чимин снова коснулся его рта, а затем повернулся к Хосоку. — Создатель, ты знаком с моим спутником? Давно хотел вас представить, но Шуга-хён такой домосед! — Я… Голос Хосока было не узнать. — Я с ним знаком. — Но не в таком качестве, — пояснил Чимин, поглаживая руку Юнги. И дальше звучал очень неожиданно: — Благослови, создатель? Вот тут сразу ясно становилось, что Чимина грызло в последнее время. Он с любовью своего создателя зажигал уже совсем не по-детски. — Прошу? — Ч-чего? — Хоуп потерял челюсть. — Хах! — произнес Юнги. — Ты думаешь, он это сделает? Да он себя сожрет, чем отдаст меня кому-то другому. Он во всех своих мальчиках до сих пор ищет меня. И в тебе… тоже искал. Не нашел, конечно. Эти слова показались Чимину очень странными. Как можно было искать Юнги в нём? Они же совсем разные! — Хён, — шёпотом сказал он. — Я не прошу, чтобы он отдал мне тебя. Я прошу, чтобы он отдал тебе меня! А Хосок ещё таращился на них обоих. На словах Шуги он начал ощетиниваться, но что-то подсказывало, что если он кинется на них, то ляжет тут же с одного удара. Ещё хотелось жить. — Ты считаешь, что ему принадлежишь? — Юнги сузил глаза. — А! Точно. Ты же все еще веришь в эту привязанность по крови. Ну ладно. Постоим пару веков, подождем, пока он что-нибудь решит. Чимин сжал его руку подрагивающими от волнения пальцами. И смотрел на Хоупа с надеждой. — Пожалуйста, создатель. Таких как я у тебя много, я тебе не нужен. Он не мог объяснить, зачем просит благословить, зачем вообще всё это делает. Но с Чонгуком он начал, наплевав на правила. И глупо верить в суеверия, но сейчас Чимин хотел сделать все по правилам. Просто так. — Если ты откажешься, Хосок, я тебе хер пополам сломаю и половину сам сожру, а вторую половину тебе скормлю, — для ускорения процесса устало сказал Юнги. У Хоупа сдали нервы. — Да сколько угодно! Делайте, что хотите! Благословляю! Десять раз! Туда и обратно! Юнги ухмыльнулся левой стороной рта. Хосок нервно взмахнул плащом и испарился из комнаты. — Сдались тебе эти правила, — хмыкнул Шуга. — Хочу, чтобы всё было официально, — упрямо звучал Чимин. Когда, слившись в жадном поцелуе, они перемещались домой, Шуга не мог решить — повезло ему с Чимином или нет. Но когда тот раздевал его, жадно оглядывал худой торс, пересчитывал взглядом выступающие рёбра и облизывал свои блядские губы, чаша весов с надписью «Повезло» стремительно опускалась вниз. Шуга улыбался, обнажая клыки. Чимин в ответ показывал свои. Он прикусил свою губу до крови, потянулся вперед, капая кровью на белое тело, а потом — на губы, нависнув сверху. Шуга рычал, целуя, глотая, снова целуя. Чимин дрочил ему, довольно мыча. И уже было можно. Юнги долго не выдержал, раз разрешили, надо было брать. Он подмял Чимина под себя, перевернув в кровати, ноги его развел и сразу без прелюдий в него вбился. Всё-таки вампиры — не люди. Другое понятие о том, что больно. Чимин замер под ним в это мгновение, слизнул остатки крови с губ и несмело двинул бедрами навстречу. Как он так быстро оказался голым? Шуга много лет питался ведьмами — это было ответом. Если пить только их, и не таким фокусам научишься. — Бляяя… — протянул он, двигаясь внутри Чимина, сразу находя в этом особенное удовольствие. На вопрос, почему он решился только сейчас, ответа не было. Дело же было не в глупых правилах. — Юнги, — выдохнул любовник хрипло, глядя ему в глаза. — Я хочу твою кровь. — и член мышцами в себе так сжал, что голову запрокинул от ощущений. И стон в горле застрял. — Пей, — разрешил Юнги, подставляя шею, бедра придержал, вбиваясь еще глубже. Задыхаясь от удовольствия, Чимин подался вперед. И укусил древнего вампира. Первый же глоток просто взорвал ему мозг. Чимин кончил сразу, как только кровь попала на язык, он как будто бы прожил с Шугой миллионы жизней, ощутил каждого, кого он когда либо пил, ощутил смену времен, нравов и веков. Ощутил целый мир в одном глотке. Это было даже не сладко. Это было ненормально, жутко и непередаваемо. Ему одного глотка хватило, чтобы отстраниться и уже просто обнимать вампира за плечи и скулить на ухо о том, как ему хорошо на непонятном языке. — Пей еще! — приказал Шуга так властно, что отказаться невозможно. Он обладал навыком телепортации и в таких условиях. И переместил их, даже не выходя из Чимина куда-то на море, ночью, в прибрежную волну, прямо в воду, где взял его еще резче. Чимин послушно наградил его укусом с другой стороны шеи. И в этих ощущениях даже не сразу осознал смену пространства, цепляясь ладонями за белую спину и скуля между глотками. Он почти захлебывался его кровью, отказываясь даже вдыхать, когда пил. Вместе с ощущениями и знаниями, Юнги с кровью передавал ему еще и силу, много силы, волнами, подобными тем, что бушевали на море. И входил в него тоже волнами, погружаясь, отходя и обратно, до предела. Казалось, Чимин почти умер под ним. Кончил он раза три, это точно. И когда, наконец, оторвался от крови, падая на песок, то смотрел на любовника янтарными глазами. И волосы были блядского рыжего цвета, переливаясь даже под луной. — Юнгиии! — довольно протянул Чимин, с глупой улыбкой. В поцелуе Шуга тоже пил его кровь. И не потому, что вампир был какой-то особенно вкусный, просто сложно было удержаться от этого края интимности, от этих свадебных традиций, да и привязанность крови — она всё-таки была, просто Юнги никогда не хотел ее признавать. А, кончая, тяжело и сильно размахивал крыльями, продолжая пить своего любовника. Вскоре Чимин смотрел в небо, любуясь бесконечной россыпью далеких звезд, когда Шуга сложил крылья. — Давно надо было навестить создателя, — сказал он вдруг. Затем он коснулся пальцами белых волос, задумчиво выдохнул, принюхиваясь к ночному воздуху, прислушиваясь к звукам. Все было другим, словно Чимин чувствовал раньше только процентов десять от всего спектра. Глаза его открылись, все чувства обострились до предела. — Я люблю тебя, Юнги, — выдохнул Чимин, глядя в небо. И мог разглядеть планеты и соседние галактики, целые миры. Тот ткнулся носом под ухом любовника. — И я тебя люблю. Чимин знал это. После того, как попробовал его кровь, он это просто знал, но улыбался все равно широко, показывая звездам клыки. — Я покажу тебе весь мир, — пообещал Юнги, возвращая их обратно в кровать. — Но сначала поспим… — Я такой живой! — Чимин поделился с ним новыми ощущениями. — Я никогда не был таким живым, даже когда родился! И свернулся в комочек, щурясь от улыбки. По-другому спать и не умел. Он никогда не спал, как чинный вампир, наверное, потому что гроба у него никогда не было. Шуга обнимал его, тихо, но довольно отвечая: — Я тоже, ма-альчик мой. Я тоже… Когда Намджун вернулся домой, то сразу рухнул в постель, без сил, несмотря на то, что перекусил по дороге загулявшейся парочкой молодых ведьм. — Я обезопасил его, как смог. Больше ничего не могу сделать. Только время. Сокджин прижался сбоку. — Он мне нравится, Намджун. — Кто? — вот это было откровением. — Молодой вампир? Нравится? Они посмотрели друг другу в глаза. — Да, — кивнула ведьма. — Он не идеален, у него ужасно неприличная работа, он вообще уже даже не совсем вампир, с такими-то вкусовыми пристрастиями… Но он очень смелый и он способен любить. Я не видел никого из вампиров, кроме тебя, кто бы был способен так на это чувство. Он сам забрал Тэхена, не испугался, перешагнул через все заклятья и унес его с собой. Это… это достойно уважения, понимаешь? Я… ты меня прости, Намджунни, но если он вернется живым, если он вообще вернется, я отдам ему свое благословение. Я могу доверить ему Чэри, если они этого захотят. — Он выпил кровь моего несовершеннолетнего ребенка! — иногда Намджун был не вампиром, а бараном. — И если бы не он, ничего этого вообще бы не было. Вечно ты всех защищаешь, Сокджин! — Наш ребенок жив, хоть и спит в кровати вторые сутки! Всё же хорошо… — ведьма погладила его по руке. — Да. И только поэтому я сделал, как ты сказал, а не свернул этому мелкому гаденышу шею где-нибудь по дороге. Джин положил голову вампиру на плечо, глубоко вздохнув. Чувствовалось, что тот ещё был зол, но все равно обнял свою ведьму за плечи. — Прости, Сокджин-аа, когда дело касается вас, я не могу мыслить здраво. И тогда Джин вздохнул еще раз, чувствуя, как-то, что должно было стать двумя девочками перерождается внутри в одного мальчика. Но пока не знал, как об этом сказать супругу. Намджун гладил его, успокаивал, пока не понял, что напряжение не проходит. — Сердце моё? Что не так? Все в порядке? — он повернулся к нему всем телом и коснулся живота свободной ладонью. — С детьми все в порядке? Джин прерывисто вздохнул. Ну не во время родов же сюрприз устраивать? — Намджунни… Вампир изогнул бровь. Вот такое лицо ведьмы ничего хорошего не сулило. — Сокджин-аа? — У нас будет мальчик. — шёпотом звучало. — М-мальчик? Но… Намджун посмотрел ему в глаза, ничего не понимая, затем очень медленно сел, в его мозгу два и два как-то очень миленько сложились в четыре. — Нет! — Да. И не будет никаких споров о том, как его будут звать. — Сокджин! — Намджуна охватывала паника. — Ты же ведьма, сделай что-нибудь! Как мы скажем об этом Чэри?! — Чэри тоже ведьма. Уж не ему рассказывать про перерождение. — Джин опустил голову. — И я уже не могу ничего сделать. Это наш ребенок, Намджун… — сам положил руку себе на живот. — Чонгук — наш ребенок. — Святые грешники! На секунду Намджун испугался самого себя и своего желания вонзиться когтями Джину в живот и вырвать это существо оттуда. — Сокджин-аа… Я! — он схватился за руку, останавливая. — Что же я делаю? И таким загнанным в угол он себя даже в ведьминской клетке во время войны не чувствовал. — Намджун, он не будет ничего помнить. Он будет вампиром. Но не будет собой прежним. Намджун, у нас будет возможность воспитать его самим и полюбить его… Они всегда будут вместе с Чэри, как братья, это ли не самое главное? Это же самый хороший исход… Осторожно касаясь его плеч, ведьма успокаивала без магии. Лишь любовью. И лаской. — Но что мы скажем нашему старшему ребенку, если в нем остались чувства к этому молодому вампиру? Ты сам сказал, ведьма влюбляется один раз и на всю жизнь. Намджун вздохнул, опускаясь вниз, прижался к Сокджину щекой, чувствуя любимые руки в своих волосах. — Скажем, как есть? — Чтобы он снова с ума сошел? — А что ты предлагаешь? Всё-таки стереть нашему ребенку память? — Нет. Скажем ему, что Чонгук спит под Стоунхенджем. Это ведь правда отчасти. — вампир посмотрел ведьме в глаза. — Я там столько защитных символов оставил, что ни одна ведьма не пройдет, даже ты. — и погладил его по слегка грустному лицу. — Я буду любить его, обещаю. Сокджин-аа, пожалуйста, прости за секундное сомнение? — Но он будет выглядеть так же, как Чонгук. Чэри его узнает, когда он вырастет. — Ты прав. Но ты сам сказал, что он знает про перерождение. И я надеюсь, он вырастет мудрым и не будет совращать младшего брата. По крайней мере, я надеюсь на это. Конечно, Намджун себя обманывал. Его первенец уже в пятнадцать со всеми флиртовал. Что будет, когда он станет старше? Страшно подумать. Что будет, когда Чонгук подрастет? Разве он сможет устоять перед чарами брата? Намджун улыбнулся. Почему-то ему вдруг вспомнилось, какими ферромонами его бомбардировал Сокджин во время войны. «Подбитый» Намджун забивал на битву, посреди резни утаскивал свою ведьму в разные укромные уголки. И если бы ведьма тогда не предохранялась, сейчас бы у них и правда была уже целая армия. *** Чонгук очнулся где-то посреди долгой бескрайней зимы, без времени и дат, без привязанности к картам и городам. Он открыл глаза и почувствовал, что это не земля, не реальность, это где-то выше. Где-то после смерти. Мело страшно. Вьюга завывала вокруг, бесилась, ветер раскидывал снежные потоки и бил по лицу, было холодно и очень одиноко. — Тэхен? — почему-то позвал Гук. Внезапно ведьма появилась рядом. И обняла его. Тэхен был босиком, но совсем не чувствовал холода. — Гуки! Ты вернулся ко мне! — всхлипнул он, прижимаясь лбом между лопаток. Только сейчас Чонгук ощутил себя полностью голым — и его тоже. — Тэхен, — повторил он, вдохнул через нос и выдохнул всё, что вдохнул, до предела легких. — Гуки, — отозвался тот неправильным эхом, сцепляя пальцы в замок на его животе. — Мой Гуки… Чонгук медленно повернулся, заглянул в глаза. — Ты знаешь, что со мной произошло? — Ты умер, — ответил Тэхен. Руки его затряслись, безвольно опустились вдоль худого тела. Чонгук тут же взял их в свои. — И ты тоже. — Я пошёл за тобой. Я тебя искал, Гуки. Где ты был всё это время? — Я… Вернулся в другой век. И снова умер. Чонгук не стал больше ничего объяснять, он просто поцеловал Тэхена. И снег перестал мести, стоило губам соприкоснуться. Стало тихо. И даже немного тепло. Их пальцы переплелись. И вокруг зацвели деревья, раньше невидимые из-за метели. Чонгук целовал своего принца и сам не замечал, как растворялся в этом поцелуе. И растворялся не один — с Тэхеном вместе. Он растворялся и светился, снова. И Тэхен светился, и земля под ногами, и деревья — всё вокруг. Золотое свечение пожирало собой всё. Словно солнце настигло землю и поглотило её.