Гипертермия

— От меня отказался научный руководитель, — ты заходишь в мой мизерный кабинет и забываешь закрыть за собой дверь. Хочется выть. Уволиться спокойно мне не дали. Попросили завершить учебный год, выпустить курс и тогда, конечно, пожалуйста… Хотя, какое там «пожалуйста», если ко мне в ближайшие же дни подослали секретаря с заманчивыми предложениями на ближайшие семестры, пообещали отпуск в любое удобное для меня время и даже прибавку предложили. Мне. Особо, блин, нуждающейся. Смешно. Кондиционер в кабинете я ставила за свои деньги, даже чайник и микроволновку на кафедру не выделили, а теперь… Что уж там… До конца года я пообещала задержаться. Но мой супруг, правда, попросил встречаться с дипломниками дома, а не ездить на другой конец Москвы по детишкам. Уел. Хотя я в принципе и не собиралась больше ни к кому ездить, особенно к тебе. Хватит. Но тогда, если честно, его вопрос о том, что я там забыла, в Балашихе, ввёл меня в ступор. — Если не хочешь, чтобы я знал о твоих передвижениях, отключи информирование о геолокации на своих часах, — не отрываясь от мольберта, пояснил он мне. — А зачем мы вообще устанавливали это приложение, напомни, пожалуйста? — хмурясь, спросила я, рассматривая очередную его балерину на холсте. — Ты же любитель терять телефоны, — рассмеявшись ответил мой благоверный и наконец повернулся. — Давай сюда часы, я поправлю. Вот тогда-то мне и напомнили, что не зря же мы дома отводили мне комнату под кабинет, что проблемы студентов научруков не касаются, и вообще тут теперь совсем рядом метро, и мне даже стыдно быть не должно, чтобы в ночи «детей» отправлять домой. И теперь ты стоишь посреди моего кабинета, вероятно желая, чтобы я заменила твоего руководителя. — По какой причине? — стараюсь вести себя как ни в чём не бывало. — Дипломная о деятельности ЛГБТ-сообщества, — начинаешь ты, и глаза твои горят жаждой справедливости. Дело — дрянь. У нас к такому ещё долго будут не готовы. Лучше поменять тему. — Если хочешь «пять» — пиши о мотивации, это модно и лежит в сфере научных интересов вашего декана, — спокойно отвечаю я. Спокойно ведь, да? Ну, тахикардия, вроде бы… Но я беру себя в руки даже быстрее, чем планировала. — Марина, — ты подаёшься ближе, и очень хорошо, что между нами мой письменный стол. — Анатольевна, — добавляю я. — Марина Анатольевна, — согласно повторяешь ты и улыбаешься. Дверь так и осталось открытой, а в проёме уже стоят очередные страждущие. — Саша, нет. Мне это не интересно, попробуй договориться с кем-нибудь ещё или лучше всё-таки поменяй тему, будет проще. Клянусь тебе. Смотри, всё по-честному. Ты сказала мне передавать привет горячо любимому мужу. Я намёки понимаю. Особенно, когда прямо перед моим лицом хлопают дверью. Я не обижаюсь. Мы уже обсуждали это. Просто делаю выводы. Мне не пятнадцать. Не двадцать. И даже не двадцать три, как тебе. Ты поджимаешь губы и улыбка сползает с твоего лица. Вот и правильно. Так? Правильно же? Блядь! Ненавижу себя! — Ладно, давай я посмотрю, — протягиваю руку к грёбаной папке. Нет, Марина, нет!!! Ты же не будешь этого делать только потому, что она перестала улыбаться тебе… Буду. Ты снова светишься и восторженно шепчешь своё «спасибо». Хорошо, хоть не набрасываешься с поцелуями. — Я напишу тебе адрес и время сообщением, приедешь ко мне домой послезавтра — обсудим, — ровным голосом отвечаю я, убирая твою дипломную работу вместе с электронной версией в свою сумку. — Вам чего? — переключаюсь на застывших в дверях. — Мы вас ждём. У нас это. Методологические принципы сегодня, — удивлённо говорят вразнобой мои студенты. Точно. Я резко встаю из-за стола, чтобы провести лекцию, о которой успела забыть. Это странно. И не разошлись ведь по домам. Пятнадцать минут истекли, а детишки всё же прибежали за мной через полкорпуса. Прихватываю ноутбук, надеясь, что ты сама отправишься за дверь, которую закрыли возвращающиеся в аудиторию будущие светила отечественной психологии. — Я соскучилась, — говоришь ты и легко касаешься моей руки. — И мне всё ещё стыдно. Марин? — Марина Анатольевна, — я отхожу к двери, чтобы выпустить тебя из кабинета в надежде, что ты хоть немного поможешь мне и уйдёшь, раз уж сама решила, что тебя не устраивает то, что я могла тебе предложить. Ох уж эти щенячьи глаза. Издеваешься надо мной… Ты протягиваешь руку, но я, избегая прикосновения, выхожу в коридор. Закрываю на ключ кабинет. Ты незримой тенью стоишь рядом. — Я позвоню, когда прочту его и подготовлю комментарии, — я и так взяла на себя достаточно, — Перепиши пока заявление в деканате и захвати его с собой, чтобы я поставила автограф, — всё по протоколу. Я быстро ухожу, меня уже давно ждут, хотя обычно подобное волнует меня сильней. Ибо я ненавижу опаздывать. Учитывая, что я не слышу твоих шагов — ты за мной не пошла. Ну и славненько. Только бы тебе мозгов хватило поменять тему и найти другого руководителя! Времени ещё хватит, учитывая демографическую яму, учебный отдел на всё пойдёт, лишь бы не терять способных и не очень студентов. В аудитории шумно, но все смолкают, когда я ставлю на стол свой ноутбук и поворачиваюсь к сидящим. Улыбаются. Я такую нудную херню им сейчас читать буду, а они рады. Жуть… Я им, и в правду, нравлюсь, наверное. Муж бы сказал, что это признание. — Ладушки, котики мои, какие в нашей священной науке, вы говорите, есть основные методологические принципы по Сергею Леонидовичу Рубинштейну? — начинаю я с самого геморройного.