Гипертермия

POV Саши У меня всё не как у людей. Вот есть люди нормальные, с ними что-то случается раз в полгода-год, а то и реже, и живут они своими серыми скучными жизнями и не мучаются, а есть такие, как я — ненормальные, с ними всё время что-то происходит. И ладно бы если всё кончалось или начиналось хорошо, но нет, у судьбы или божественного провидения на меня свои изощренные планы. И я в них никоим образом не участвую. Не выбираю то или иное событие и не двигаюсь по намеченному пути. Просто кто-то подталкивает меня на кривую дорожку, и я сломя голову бегу и бегу, всякий раз вспоминая свои неудачи. И к чёрту бы неудачи, но ведь и хорошего было не мало. Последней каплей стало то, что я запала на преподавателя. Старшего преподавателя кафедры социальной психологии, блин. Сразу вспоминается наш до одури мерзкий декан, любящий пощупать девичьи причинные места. Но ты-то не такая. Замужняя, приличная, не настолько извращенная. Я всё думаю, почему меня так наказали? За что? Вроде бы ничего плохого никому не делала, маме помогаю, отчима терплю и молчу, с братом пестаюсь, и вообще никому зла-то и не желаю, но… В общем, всё покатилось по наклонной, когда я впервые тебя увидела. Долго молчала, терпела, убивала в себе это странное: «Хочу, чтобы была моей!», пару раз даже с горя напивалась, но ничего не делала. А потом как-то так случилось, что мы вдруг сошлись. Сначала раз, потом два, затем был и третий, и уже без тебя дышать не получалось. Такое наваждение. Подарок мой неземной. А ты всё смотрела на меня, смотрела так, как другие и не смотрели никогда. Верила в мои силы, во что-то светлое в груди, да даже в мои посредственные знания и странный склад ума, терпела дурной характер, искала в нём что-то и проедала меня насквозь своими взглядами. Теплыми, а порой горячими, как бока чайника. Мне это нравилось. Врать не буду, нравится до сих пор. Влюбилась я в тебя по уши, а ты замужняя. Замужняя. Это как крест на мне, и открытая дорожка в рай тебе. Муж, счастливая семейная жизнь, и метания. От него ко мне. Хочется сказать, сама виновата, да нет, виноваты обе, и деваться от этого некуда. Только бы разобраться поскорее, да? Этого хочется даже больше, чем тебя увидеть. Никогда никаких прав не заявляла и не собираюсь, но это нечестно. Сама подумай, ты уйдешь, а я останусь, и как же дальше? Вдохнуть и пойти вперед, смотреть на тебя и думать, а вот она спала со мной, а у нее ведь есть муж, и давиться своей желчью и обидой? Ну, нет, я не обижаюсь. Практически. Ты хорошая. Моя. Сладкая или не сладкая, тут уж не суть. Просто моя, и обижаться на тебя я не могу и не умею. Злюсь, конечно, играюсь по-всякому, порой и брыкаюсь и дверями хлопаю, а потом смс-ки пилю «Когда снова увидимся?», «Где же ты?». И в этих вопросах жизни больше, чем в чём-либо. Ты ведь знаешь — без тебя никак. И это то ли проклятье, то ли дар. Странно всё и зыбко. — Возможны осадки… — бурчит диктор. Я выключаю телевизор, который вообще никогда не смотрю, поднимаюсь с дивана и, выруливая на кухню, натыкаюсь взглядом на впопыхах брошенные у входной двери кеды. В голове мелькает мысль, что отчим не потерпит такого, и, забывая о чае, я иду убирать обувь в тумбочку. Настроение — где-то у самого пола, глаза беспощадно болят, вся ночь за компом — это конечно весело и круто, но после целого дня преддипломной практики радости в этом маловато. Стою я с этими кедами в руках, смотрю на ящик обувной и понимаю, что не тут должна быть. Что надо рвать когти в аэропорт, встречать тебя. Вчера утром ко мне подошел декан, и не решившись полапать на людях, сказал о том, что моё заявление — единственное неподписанное научруком, что если автографа не будет завтра, могу искать себя на стенде в списках отчисленных, аж перед самыми ГОСами, припугнул. Я немного струхнула, но виду не подала, потому что рядом с ним всегда переключаюсь на раздражение и злость. Взгляд его маленьких поросячьих глазок так и бегал по мне в поисках каких-то только ему ведомых ответов, будто я центр бытия и посох судьбы одновременно, но я вежливо улыбнулась и пообещала добыть заветную подпись. Уже по возвращению домой забыла про все на свете: и про диплом, и про тебя. Но сейчас, возле двери, я крепко призадумалась. Достав из кармана телефон и глянув на сообщение, которого я от тебя все-таки добилась, погуглила приблизительное время прибытия самолета и время моей дороги. Успеваю. Даже на аэроэкспресс. Если выйду прямо сейчас. Лечу в комнату, по пути чуть не сбивая кота, кидаюсь одеваться, и уже у двери, тихо вздыхаю. Главное не забыть диплом и заявление. Шарю по сумке, снова вздыхаю и, закрыв дверь, шагаю к лифту. Руки дрожат уже на подходе к нему, а что будет, когда увижу тебя? Злюсь, болтаю ключами туда-сюда, брелоки гремят, успокаивают. Так хорошо, только дыши, и ты найдешь отмазу. Сумеешь сыграть, как и обычно, это проще простого — обманывать тех, кто тебе верит. Почему-то улыбаюсь. Уже в трансфере на меня нападает паника. Кусачая зараза напоминает, что из-за Марины Анатольевны весь мой мир и покой пошли по… Хочу смеяться, но только крепче сжимаю сумку с дипломом, смотрю в окно и вслушиваюсь в мелодию, играющую в наушниках. И снова Гражданка. Даже сейчас она достает меня больше, чем что-либо. В аэропорту без труда нахожу нужный выход, мнусь с ноги на ногу, смотрю на табло, хочу курить, но жую жвачку. Пытаюсь успокоиться, потому что знаю, увижу тебя — мир взорвется. Боюсь, чёрт возьми! Боюсь, да… Объявили посадку, кажется, забыла, как дышать. Через какое-то время люди повалили толпой, но я сразу увидела тебя и, не раздумывая пошла навстречу, а ты… была не одна. Стараясь выглядеть как можно более безразлично, я подошла, улыбнулась, а руки сами собой потянулись к тебе. — Марина Анатольевна, я тут… вот, — мямлю я и смотрю, смотрю, смотрю, налюбоваться не могу. — Саша? — ты оборачиваешься, а в глазах твоих немой шок. Мы стоим. Все вместе. Ты, до безумия моя, я и твои спутницы, не менее ошалело смотрящие на немую сцену. Между нами, наверное, и двадцати сантиметров нет. Понимаю, что я что-то натворила, но я не чувствую даже и капли стыда, просто молчу, потому что слова сдулись, потерялись где-то внутри, и так сильно хочется коснуться, что скрипят зубы. Ты как-то странно косишься сначала на подруг, потом на меня и киваешь на выход. Бросаешь короткое «до встречи», я тоже решаюсь попрощаться с твоими подругами, но ты ощутимо сжимаешь моё запястье и тащишь за собой. Уже вслед слышу брошенное кем-то из твоих подруг: — А что… так тоже можно? — Да, Жанна, — шепчешь ты на автомате, качая головой. Смеюсь, сама не знаю почему, почти бегу следом, и никто из нас не вспоминает о багаже, потому что какой, к херам, багаж? В голове словно каша, руки дрожат, колени дрожат, во рту сухо, дожевываю жевачку. На самом выходе на улицу ты снова бросаешь на меня странный взгляд, пробирающий до костей, и идешь к припаркованной недалеко длиннобазной машине. Это Майбах. Охереть. Я всё ещё иду следом, пытаюсь придумать что-нибудь дельное, потому что диплом, это всего лишь предлог, да, себе-то можно не врать, но в голову, как назло, ничего не лезет. Волнуюсь, чтоб Вас, Марина Анатольевна! Ох, как же я волнуюсь. Перед тобой открывает заднюю дверь водитель, и ты садишься в автомобиль с таким лицом, будто никогда не приходила на лекции в драных джинсах и только по рассказам знаешь, что такое метро. Ты забираешься в машину, я облизываюсь, сажусь следом и наверное слишком сильно хлопаю дверцей. Ты что-то говоришь Виталию, если я правильно расслышала, я не подаю признаков жизни, думаю о том, как хорошо было бы остаться дома, и не делать того, что я сделала. Последствия, да, везде последствия. Перегородка между нами и водителем закрывается, и я наконец нахожу в себе силы посмотреть на тебя. Волнение ушло, оставляя после себя лишь легкий осадок нервозности да дрожь в руках. Но уже не от страха, а от предвкушения. Ты смотришь на меня, молчишь, я отвечаю на взгляд и бросаю сумку под ноги. Двигаюсь ближе и кладу ладонь тебе на колено, сразу же начиная тянуть вверх платье. — Ну что, скучала? — усмехаюсь я, и пока ты не можешь отойти от шока, прижимаюсь к тебе и начинаю целовать в шею. Ниже и ниже и я уже целую ключицы, слизываю языком твой вкус, нервно и шумно сглатываю, позволяю рукам забраться под платье, сжимаю тебя в объятиях, не в силах оторваться от того, что так долго ждала. Не боюсь, молчу, рот-то занят, а ты, кажется, задыхаешься. Вижу, что задыхаешься, чувствую, что мало. Сдвигаюсь по сиденью вниз, здесь так широко, тяну тебя на себя и укладываю спиной на дверцу машины, может и не очень удобно, да сил думать уже нет, а после окончательно задираю платье и уже целую нежную кожу внутренней стороны бедра, оставляя влажные следы. Руки мои поглаживают всё, что только могут погладить, и там, куда только могут дотянуться: сжимаю грудь, щупаю затвердевшие соски и кусаю тебя, оставляя красный след. Ты что-то мычишь, а мне уже всё равно. Пру напролом, тебе ведь нравится, когда я такая… нетерпеливая, беру то, что хочу, и получаю то, что хочу. Студентка. Твоя. Больная на всю голову, не иначе, а ты молчишь и смотришь так, как всегда смотришь, с душой, что ли? Не знаю. Помогаю разобраться с бельем, прижимаюсь носом к изгибу бедра и вдыхаю. Тяну в себя запах твой, умираю, не могу найти слов таких, что опишут весь хаос в моей голове. Не любовь, что-то помощнее любви, то, что отключает мозги к чертям, то, что заставляет дрожать и хотеть много и ещё больше. Мотаю головой, поднимаюсь и целую тебя, предупреждая все попытки что-то сказать. Ласкаю тебя рукой, ты дрожишь, и это так хорошо, что мне хочется улыбаться. С мужем у тебя так же? Лучше не думать, делать. Ты стонешь мне в рот, когда я сжимаю пальцами клитор и размазываю естественную смазку, чтобы облегчить движение пальцев. Злюсь отчего-то, снова кусаю твои губы, целую, ласкаю, вылизываю рот, не могу найти себя где-то, кроме как с тобой. — Дышу… снова дышу, — шепчу я, спускаясь поцелуями по шее, прихватывая кожу, и надавливаю, толкаю пальцы внутрь тебя. Мычу что-то неразборчивое, вряд ли понимаю, что вообще делаю, ты ведь наваждение, сумасшедшие мы с тобой, и даже водитель за перегородкой не пугает. Она ведь звуконепроницаемая, да? Мне плевать, это у тебя муж и вроде бы даже дети, счастливая жизнь и всё из этого выходящее, зато у меня сейчас — только ты и твои стоны. Двигаю пальцами, толкаю глубоко и развожу твои бедра шире. Ты задыхаешься, я молчу, смотрю на тебя, любуюсь, ты почему-то взгляд прячешь, притягиваешь к себе, целуешь в щеку, шепчешь: — Ещё… давай… ещё. Чаще… Фыркаю, но делаю. Двигаю пальцами быстрее, радую тебя, стараюсь. И у тебя так влажно внутри, так хорошо, будто для меня всё. Минута, вторая, и ты уже близко, а я все трогаю тебя везде, целую, ты стонешь, просишь, я спускаюсь ниже и пока толкаю пальцы внутрь, легко вылизываю клитор, помогая тебе достичь оргазма. Ты вцепляешься пальцами в мои плечи, разводишь бедра ещё шире, насаживаясь, и стонешь. Я вылизываю, глотаю, вдыхаю, и просто дышу тобой, здесь и сейчас, и хочу каждый день, да не могу. Гадко это, а что поделать. И раз, и другой, тебя прошибает искрой, ты сжимаешь зубы, и дрожишь, а мне уже хорошо от того, что тебе хорошо. Улыбаюсь, вытягиваю пальцы и откидываюсь на дверцу напротив тебя. Дыхание сорвано, щёки румяные, волосы тёмные растрепались, и ты так до ужаса хороша… Слов нет. Откуда-то сверху раздается звонок, ты на ощупь касаешься встроенного на двери пульта, салон наполняется шумом улицы и из динамиков на потолке звучит голос твоей подруги: — Ты забыла свой чемодан, можешь не переживать, но, Ермакова, честно, от тебя я такого не ожидала. Даёшь… Звонок прерывается, я качаю головой, улыбаюсь и возвращаю тебе сброшенное впопыхах белье, которое нащупала под собой и хватаю с пола сумку. — Ну что, подпишешь мне диплом и заявление? — спрашиваю я, как ни в чем не бывало. — Декан достал, хотела вот… автограф получить, чтобы уже успокоиться, — протягиваю тебе свои бумажки, и снова улыбаюсь. Не могу не улыбаться, видя тебя. — Заявление? — переспрашиваешь ты. — Ну да, на тему дипломной работы, ты же уехала, не подписала, — пожимаю плечами я и смотрю за тем, как ты дрожащими руками натягиваешь платье обратно на бедра, туда, где оно и должно быть. Давлю в себе смешок, потому что, кажется, ты ещё не отошла, и поэтому уже откровенно ползу к тебе снова. — Возьми, подпиши, и только потом будешь думать о том, что произошло. Если надумаешь что-то хорошее и захочешь снова, я все ещё тут. — Диплом, — как-то неуверенно выдыхаешь ты и берешь папку. — Еще? — переспрашиваешь. Твои глаза большие, красивые, хочется дать тебе по заднице, чтоб не смотрела так, но я ничего не делаю, только киваю. Душу в себе надежду на «завтра», знаю, что скоро выпуск, и больше не стоит ждать от тебя ответа. Но кого я обманываю?..