Стефан не любит Рождество

— «Прошу обратить внимание на воспитание и манеры поведения вашего сына и провести воспитательную беседу. Мои чувства, как уважающей себя женщины и учителя, были сильно задеты. Примите меры!» — вслух читал мистер Олсдал письмо, присланное ему на электронную почту, школьной учительницей Стефана. Это был один из считанных вечеров, когда вся семья собиралась и ужинала за одним столом. Так как явление это весьма редкое, царило неловкое молчание, и каждый чувствовал себя неуютно, в глубине души понимая, что у родных людей такого быть не должно. Молчание царило до тех пор, пока глава семьи не решил поговорить об успехах сына в учебе, а затем проверить почту со своего новенького рабочего макбука. Выражение его лица медленно менялось, пока он читал эти строки: наигранная улыбка сползла с лица, брови нахмурились, прибавляя лицу еще больше морщин. Затем он решил проверить электронный дневник сына, в глаза сразу же бросились «случайно полученные» несколько двоек по разным предметам. Мужчина рассерженно выдохнул и захлопнул крышку ноутбука. — Ну и что ты об этом думаешь? — спрашивает мистер Олсдал у своей жены. Хорошо зная своего отца, Стеф понимал, что пора валить. Из дома. А лучше из страны, ибо даже небесная кара не сравнится с тем скандалом и нравоучительным выговором, огромным потоком, вот-вот хлынувшем из родителя, которого, к слову, не бывает дома месяцами. Но пока что оставалось лишь вести себя очень тихо, опустить голову и смотреть в тарелку. Есть перехотелось, да и ужин был несильно съедобен. — Да? Что? — мать, по-видимому, в это время думала о работе или о своем новом любовнике. Кто знает? — Ах, это. Я думаю, что это очень плохо! Как тебе не стыдно, Стефан? — создавая заинтересованный вид, проговорила она и тут же уткнулась в мобильный, пытаясь уйти от дальнейшего разговора. Самым комичным в этой ситуации было то, что обоих даже не заботило, что же такого сделал их сын. — Ну-у, я, пожалуй, пойду, — тихо протянул Стеф, чтобы обращать на себя меньше внимания, и отодвинулся на стуле от стола, продумывая пути отступления. — А ну стоять! — отец стукнул кулаком по столу, он был явно разгневан. «Ну все, началось, » — подумал юноша: «Это было ожидаемо». — Забил на учебу, да? Я же вижу, чем ты занимаешься после школы, вечно с гитарами своими возишься! «Ага, видит он. Ты банковские счета свои видишь гораздо чаще, чем меня». Парню не оставалось ничего, кроме как сидеть и молча слушать, нервно сжимая в руке вилку. — Дворником работать собрался? Будешь так дальше продолжать, в нашу с мамой компанию тебе дорога закрыта. «Больно надо в этом вашем офисе работать, где все льстят друг другу, а за спиной говном поливают». — Выкину все твои бренчалки, посмотрим, как ты запоешь. Может хоть тогда об учебе задумаешься наконец. — Только попробуй! — тут и Стефан достиг точки кипения, ведь говорили о том, что ему так дорого. Он не сразу понял, что сказал это вслух, но даже его мать наконец-то подняла глаза и убрала телефон. Осознание происходящего заставляло лицо краснеть до кончиков ушей. — Ты как с отцом разговариваешь, паршивец?! — они оба вскочили с мест, несчастная вилка с лязгом полетела на стол. Стеф не мог больше терпеть и выслушивать это, он вышел из-за стола и направился в прихожую. Наспех зашнуровал высокие черные конверсы и, схватив ключи и пальто, выбежал на улицу, хлопнув дверью. Спускаясь по ступенькам, Олсдал накинул на плечи черное пальто и спешно начал отдаляться от дома. В его голове сомнения боролись с вопросами о том, что будет дальше, куда идти и как быть. Но самым главным было то, что он не жалел о только что произошедшем конфликте. На улице было уже совсем темно, ветер пронизывал, а кеды быстро стали мокрыми из-за луж на асфальте. Стефан шел прямо посреди дороги, его одолевали смешанные чувства, ведь ни на что подобное он раньше не решался. Он не знал, когда вернется домой и где будет сегодня ночевать. Обидным было также и то, что с собой у него не было ни мобильного, ни денег, ни надежды на светлое будущее. Но тут голову посетила одна навязчивая и безумная, на первый взгляд, как и тот, чей дом находился совсем недалеко отсюда, мысль, отогнать которую оказалось нереальным. Но что, если его прогонят? Или дома никого нет? Что тогда? Ответа на этот вопрос не нашлось, Стеф лишь зашагал быстрее. Ноги окончательно промокли, потому что свет фонарей не доходил до земли, а руки приходилось согревать дыханием. В окне одного из домов, мимо которых он проходил, было видно семью: человек семь сидели за большим столом, застолье в самом разгаре, а комната уже украшена к новому году. Лица этих людей украшали улыбки, они вели оживленную беседу, а дети играли во что-то между собой. Олсдалу стало одновременно неприятно и завидно, он не мог понять, какое из этих чувств сильнее. Высокий парень остановился в конце дорожки, ведущей к крыльцу уже знакомого желтого дома. Преодолевая небольшое расстояние вместе со своей неуверенностью, Стефан подошел к двери и нажал на кнопку звонка. Ответа не последовало, тогда он нажал еще раз. Вдруг сердце пропустило удар, Стеф напугался, что вдруг все уже спят, а тут является не пойми кто, не понятно с какими намерениями и поднимает хозяев на уши. Он посмотрел на наручные часы и уже хотел было уходить, как дверь перед ним открылась. В дверном проеме появился Брайан в тапочках, домашних штанах и огромной футболке, волосы слегка растрепаны. — Ого, кого я вижу? — с улыбкой произносит Молко. — Прости, что так поздно, ты, наверное, занят и все такое… — на лице Стефа тоже появляется легкая смущенная улыбка. — Ты слишком много говоришь, — Брайан закатывает глаза, стеснительность Стефана умиляет его. — Заходи, раз пришел, — он отходит и открывает дверь шире. Олсдал перешагивает через порог и осматривается, интерьер очень современный, но уютный. Видно, что у хозяина хороший вкус. Невероятно сложно расстегнуть пальто замерзшими пальцами, но он старается, кеды по совету Брайана, который все это время стоял, оперевшись локтем о стену, и смотрел на гостя, поставил на пол с подогревом. — Предков нет, так что чувствуй себя как дома, — заявляет Молко, а Стефан понимает, что пришел по верному адресу. — Хочешь чай? — спрашивает, включая на кухне свет. — Да нет, спасибо, — парень потирает руки и присаживается на диван в гостиной. — Что-то погорячее? — ответом служит отрицательное мотание головой. — Ну как хочешь. — Спасибо, ты очень добр ко мне, — Стеф действительно счастлив сейчас, что пришел именно сюда. — Да брось, ничего такого. Пойдем лучше наверх, расскажешь, что привело тебя ко мне, — Брайан направился к лестнице, кивнув Стефану в ее сторону, что означало «пойдем». Деревянные ступеньки чуть скрипели, Олсдалу пришлось нагибаться, пока он поднимался на второй этаж. Поднявшись, он оказался в небольшом коридоре с единственной белой дверью, в которую и вошел Молко. Оказалось, что комната юноши занимала мансарду, потолок был очень высоким и скошенным, выкрашен в белый цвет. Стены были голубого цвета с множеством плакатов на них: здесь были и The Beatles, и Pink Floyd, и Led Zeppelin, и Scorpions, и Deep Purple, и еще много всего. Также на стене висела гирлянда с множеством лампочек в виде небольших белых шаров, но комнату она освещала приятным теплым светом. На большой кровати, заправленной черным постельным бельем, лежала акустическая гитара не самой дорогой фирмы, на полке над кроватью ровными стопками стояла пара десятков дисков разных исполнителей, полкой выше научно-фантастические книги, ужасы и романы. Окна были очень большими, а подоконник широким, на нем умещалось несколько растений. Но самое главное — в комнате было очень много свечей, половина из них горела ровным пламенем. Все это очень понравилось Стефану, а что-то его даже восхищало. Еще он заметил компьютерный стол в углу и включенный монитор на нем, на экране был какой-то текст, написанный в форме стихотворения, но хозяин комнаты поспешил выключить его. — Нравится? — с усмешкой спросил Брайан. — Твои диски просто афигенны! — восторгу парня, изучающего чужие CD, не было предела. — Можно что-нибудь поставить? — Конечно, выбирай. Выбор Стефана пал на знаменитый альбом «The Dark Side of the Moon» великих Pink Floyd, он осторожно вытащил его, рассмотрел, на обложке была та самая призма, извлек диск и отдал его. Молко вставил диск в стоящий на полу музыкальный центр, нажал на play и комната наполнилась ласкающими слух звуками. — Ну, так что случилось? Почему ты пришел? — спрашивает Брайан, устроившись на полу на ковре. — С отцом сильно поругался, — Стефан пристраивается рядом. — А-а, ну это обычное дело. И что ты натворил? -Ему пришло письмо от училки литературы, где она просит заняться моим воспитанием. Да и оценки мои ему не понравились. — Ого, и из-за этого ты ушел из дома? — Получается, так. — А училке ты что сделал? — Когда она говорила, что ее покойный муж сейчас на небесах и все слышит, я сказал, что рая и бога нет, а после смерти нет ничего, лишь бездыханное тело с мертвым сознанием. Ее это, видимо, взбесило, — воспоминания о той ситуации вызвали смех. Молко тоже рассмеялся. Обоим было понятно, что это абсурд, но от этого становилось только смешнее. Они упали на ковер, Стефан наслаждался улыбкой Брайана. Следующий час они обсуждали предпочтения друг друга в книгах и фильмах, говорили о музыке. Брай все-таки рассказал, что пишет песни, хоть и держал это ото всех в секрете, но с музыкой для них у него плохо получается. Им было очень хорошо вместе, но невидимое напряжение, ожидание чего-то росло. Заиграла композиция «Any Colour You Like», то ли темы были исчерпаны, то ли говорить перехотелось, повисло неловкое молчание между двумя, лежащими на белом пушистом ковре. Брайан понял, что либо сейчас, либо уже точно никогда. Левой рукой он нащупал ладонь Стефа, слегка дотронулся пальцами, невесомо провел дальше. Кисть Молко была просто крошечной по сравнению с кистью Стефана. Поняв, что его не отвергают, Брайан осторожно переплел их пальцы и сжал. Олсдал, кажется, задержал дыхание, он бездействовал, потому что не знал, что будет дальше. Молко берет себя в руки, поднимается, перекидывает ногу через бедра Стефа и нависает над ним, не отпуская руку. Мысли пропадают, а дыхание сбивается, собственный пульс отдается в ушах. Брайан смотрит в карие глаза напротив, не отводя взгляда, кладет ладонь на острую скулу, наклоняется и, опустив веки, касается губами губ Стефана, тот подается навстречу, обхватывает верхнюю, нежно прикусывает нижнюю. Молко чуть отстраняется, очень тяжело и часто дышит, закусывает нижнюю губу от накатившего возбуждения, любуется Стефом. Олсдал сгибает ноги в коленях, кладет руку на шею Брайана, снова притягивая к себе для нового поцелуя, сминает нежные губы, проникает внутрь языком, несильно сталкиваясь зубами, ласкает небо, рука скользит ниже по спине. Брай стонет в поцелуй, ему очень хорошо, но он ловит себя за тем, что его колено тянется к паху Стефана, понимает, что пора останавливаться. Они отстраняются, жадно дыша воздухом, пропитавшимся ими, не могут оторвать глаз друг от друга. На улице пошел снег. Легкие, белые, объемные хлопья не спеша летят и опускаются на асфальт. Они падают с неба разными, а на земле оказываются одним ровным неразличимым слоем. Такова их участь. Ветер стих, стало чуть теплее и спокойнее на душе.