Он с Марса - Он с Венеры.

От автора: благодарю заранее за чтение и публичную бету) Мне было тепло. Как в далеком детстве в родительских объятьях. Живое тепло обволакивало меня со всех сторон, даря ощущение защищенности и внутренней гармонии. И все хорошо, если бы не совесть, которая редко спит, если вообще спит... я заворочался во сне, пытаясь потянуться и по охам и ахам над собственным ухом, понял, что заехал рукой в чей-то нос. - Твою мать!!! – Как ошпаренный, я выскочил из Витькиных объятий. Где я? Что я? Так, спокойно, Евгений Юрьевич! Кафедра, диван, Виктор Андреевич на диване. За окном темно, но по поднявшимся облакам и просветам ясно, что скоро рассвет. Скоро наступит новый день. День, на который назначена конференция. А моя статья… - Ну, чего ты вскочил? Так классно спали. – Улыбнулся Витька и, не открывая глаз, во весь рост вытянулся на кафедральном диване. - Вставай давай! - Я метнулся к столу, лихорадочно теребя мышь и пытаясь привести сонный комп в чувство. – Конференция сегодня! - И что? – Длинные ноги в светлых джинсах и кроссовках не помещались на диване, а широкая грудная клетка с удовольствием вздымалась под легкой рубашкой, очерчивая плавный мостик талии и линию спины. Боже, как же красиво… - Жень, у нас все готово. Чего ты паришься? - Готово? – Я нервно хихикнул. – Может у тебя и готово, но лично у меня там и карликовый пони не валялся… - У тебя всегда все сделано. Стабильно. А я еще вчера все напечатал. – Пробормотал Андреевич, переворачиваясь на бок. – Еще только шесть утра! А на вашей кафедре так чертовски холодно. Прямо как в Лапландии у пингвинов. Пока он говорил, я с ужасом понимал, что на конференции сегодня я опозорюсь по – полной. Конкретно. Абсолютно. Бесконечно и невозможно. Невыносимо и недопустимо. - Жень? - Что? – Прошептал я, окончательно осознав, что крупно вляпался. Я подведу Надежду Борисовну и кафедру, но хуже всего, что я подведу самого себя. Свой эгоизм в первую очередь. Именно его, моего хорошего и обожаемого. - Женя, иди сюда. – Он доверчиво протянул ко мне руки, улыбаясь карими глазами цвета кофе. Да, я хочу кофе. Он теплый, а если кинуть три кубика сахара, то он просто офигенный. А еще мне безумно нравятся твои теплые руки. Они большие и нежные. Они как море, на котором я побывал благодаря заслугам в учебе - как лучший студент, потом подающий надежды аспирант, который в данный конкретный момент запорол статью на важную конференцию. – Жень, иди ко мне. Будем греться, а то ты весь дрожишь уже. Я медленно побрел к дивану, чувствуя как слабеют ноги и сами собой опустились плечи. Психосоматика, чтоб ее! - Виктор Андреевич… - Так официально? Хотя звучит классно. Мне нравится! – Витька попытался поймать мою ладонь, но я резко отдернул ее и тут же процедил ледяным тоном. – Виктор Андреевич, мне надо готовиться к конференции. Будьте так добры, не мешайте мне. Витька пару раз моргнул, потом резко сел и, сделав стремительный выпад вперед, притянул меня за бедра к себе, уткнувшись носом в складки моего свитера. Теплое дыхание начало до невозможного приятно греть мой живот, в котором неожиданно громко проурчал голодный с вечера желудок. Я жутко покраснел и попытался вырваться. - Ты такой смешной. – Я почувствовал улыбку. – И такой зануда. Неловко, прилагая все силы, я буквально отпихал его от себя, чувствуя, что скоро просто сорвусь и накричу. - Еще раз повторяю. Виктор Андреевич, мне надо готовиться к конференции. Он устало закатил глаза и, промычав что-то очень недовольное, наконец-то встал с дивана. - Ну и зараза ты, Женька. – Его рост делал меня еще более неуверенным и злым. Еще бы! Почти на голову выше! - Я не знаю, что ты там задумал, чтобы выиграть наш спор! Но веди честную игру! И так напоил меня, в результате чего я не закончил статью! Это просто нечестно и возмутительно! Специально напоить, чтобы… Договорить мне не дали. На слове «специально» Витьку словно передернуло. Сильные пальцы тут же крепко взяли меня за подбордок, заставив смотреть прямо в светло-карие глаза, в которых сейчас плескалось возмущение вместе с нежностью, отдаваясь все новыми сомнениями в моей душе. Хотелось вырваться, приказать убраться вон и в тоже время обнять, с силой сжимая его плечи. - Специально? Скажи спасибо, что просто напоить, а еще и не поиметь. – Спокойно проговорил Витька и, притянув меня одной рукой вплотную к себе за затылок, а другой обняв за бедра, властно сильно поцеловал. – Люблю тебя, ботаник хренов. Провали ты эту конференцию к чертям, а я тебя люблю. – Выдохнул он мне в губы, чтобы потом вернуться и запечатать их еще одним легким и мимолетным поцелуем. - Как это провали? Да счас! И подожди…люблю…да как это? Что? – Дверь на кафедру тихо скрипнула. Витька ушел, оставив на мне на прощанье лишь свой вкус на губах. Я рухнул на диван, закрывая глаза. Как это? Что это? С чем это? И статья. Надо срочно ее дописывать, а не расплываться розовой лужицей по кафедральному дивану. Хотя, в моем случае, лужица самая что ни на есть голубая. Как небо, как море, как травка-муравка в стране лилипутов. - Женя! Вот молодец! Так рано пришел. И что вам не спится? – Надежда Борисовна, живенько прошмыгнув на кафедру, принесла мне отрезвляющий запах утреннего города: бензин, сырые листья, толкучки на остановках, смятые автобусные билеты и звенящая мелочь, темные скользкие дорожки к универу, нереально тяжелая входная дверь, которая меня бы убила, не будь Смирнов рядом… - Вот молодежь! – Заведующая кафедрой плюхнула на стол свой набитый бумажками ежедневник и старый потертый, но боевой мобильник. – Все в науке! Конференция не ждет. Я вымученно улыбнулся и под предлогом нужды вышел в туалет, где, предварительно окатив себя холодной водой, решил собраться и начать уже работать. Глупости все это, что у влюбленных людей в животе заводятся бабочки. Это логически недоказуемо. Вот и все.