Choice

       Алекс проснулась спустя какое-то время, хватаясь за голову и матеря все и вся. Она медленно встала с бетонного пола и осмотрелась. Впереди был только коридор, которому не было видно ни конца ни края. Девушка дернула за ручку первой попавшейся двери, она была заперта. Следующие три — тоже. Она решила в последний раз попытать удачу и, повернув ручку, толкнула дверь, та послушно открылась.       Ноги девушки вступили на газон, пальцы сжались от приятного ощущения травы на коже. Алекс зажмурилась от лучей солнца, назойливо светящих прямо в глаза. Грудная клетка наполнилась свежим воздухом, находилась девушка уже не в помещении, или же кто-то сумел полностью уверить ее в этом, создав проекцию и наложив ее на комнату, как это делали в академии на тренировках. Девушка нерешительно сделала шаг вперед, она направлялась к дому, на заднем дворе которого оказалась.        Заостренный на концах деревянный забор почти потерялся в густой растительности, в переплетениях деревьев и кустов с цветущими петуньями — любимыми цветами Лексы, которые Питер очень часто приносил ей в качестве презентов. Выходящая на задний двор веранда была покрашена в белый, краска местами сошла с обшарпанных досок. Алекс осторожно осматривалась, откуда-то вновь появилось чувство неосознанного страха, страха перед чем-то знакомым, но одновременно отчаянно чужим. Девушка попятилась назад, прижимаясь спиной к калитке, которая, скрипнув, привлекла внимание человека, все это время находившегося здесь, совсем рядом, сидящего на провисших ступеньках веранды.       Райх почувствовала чье-то присутствие и повернулась туда, где, по ее мнению, и находился человек. Ее взору предстала полноватая девочка с волосами по плечи, беспечно вьющимися на концах и бесконечно пушистыми. Золотые пряди торчали в разные стороны и переплетались, когда девочка повернулась из-за звука, Алекс смогла разглядеть ее лицо: острый подбородок, полное отсутствие скул; курносый нос, усыпанный веснушками; пухлые губы и красные, как клубника, глаза. В несуразной девчонке она узнала себя, себя когда-то давно, когда главной проблемой был главный красавчик школы, который не обращал на нее внимание, или не купленная мамой помада.        Подросток будто и не видела свою взрослую версию, она взглянула на калитку стеклянным взглядом, и вновь ее взгляд устремился в никуда. Алекс стояла в ступоре, но ноги сами понесли ее к девочке. Шаг за шагом она приближалась к ней, до пятнадцатилетней Алекс можно было дотянуться рукой, но, стоило блондинке протянуть ее, как ей помешал крик из дома: — Саша, иди сюда, — от женского голоса по телу Райх пробежали мурашки, все внутри застыло. — Мама? — девушка побежала следом за подростком, преодолевая коридор, увешанный фотографиями в тонких деревянных рамках. На окнах развевались белые гардины, сквозь которые свет попадал на лицо сорокалетней женщины, сидящей на кухне.        Длинные кудрявые темные волосы заплетены в небрежный низкий хвост. Морщины скопились у раскосых голубых глаз, кожа начинала обвисать на шее, но в ней все еще виднелась былая красота, которая с годами угасала и перерождалась в мудрость, в седину и опущенные уголки пухлых губ. Алекс медленно подходила к матери, время сейчас не имело для нее значения. Только свет, только она и мать. Только их просторная и уютная кухня с самодельными подушками на стульях и резными дверями. Только старый паркет и люстра, будто канделябр в старинных замках.        Алекс давно простила мать, давно хотела вернуться домой и предстать в новом свете в ее глазах. Давно хотела услышать ее одобрение и вновь прильнуть к ее теплым рукам, которых уже коснулось беспощадное время. Девушка просто хотела ее любви и любить ее, как любят все дети и всех детей. Она потянулась к ее лицу руками, женщина улыбалась. Улыбалась не ей, а кому-то другому, улыбалась своей еще юной дочери, стоящей позади. Но Алекс было плевать на это. Она коснулась морщинистого лица матери и провела большими пальцами по ее щекам, будто стирала слезы со своего, по которому теплые капли скатывались одна за другой.       Блондинка застыла, руки матери коснулись ее в ответ, они провели по ее рукам и застыли в воздухе, так и не успев ничего сделать, разлетелись по всей кухне, окрашивая лицо Алекс в багряный, уже ненавистный, цвет. Девушка рывками обернулась, боясь увидеть убийцу. Она знала, кого встретит позади, но верить в это не хотела, даже отказывалась. А позади нее стояла она сама, покрытая ровным слоем крови, трясущаяся от злобы и безумная, с пустыми глазами, полными ненависти. — Что ты наделала?! — взывала Райх, опадая на пол и хватаясь руками за волосы, — Что ты наделала?! — все повторяла девушка, обращаясь к самой себе.        Тем временем подросток начинала понимать, что только что совершила. Маленькая ладонь стерла кровавую пелену с глаз и рта, девочка взглянула на руку и закричала, что есть мочи. На крик, будто и не заметив взрыва, прибежал светловолосый мужчина. Он застыл на пороге, увидев окровавленную дочь и стены. — Что ты наделала?! — Райх, увидев его, вскочила с места и попыталась загородить от самой себя. — Папа, уходи, папа, папа, — она кричала, но крика ее слышно не было, он утопал в крови, в крови матери. — Что ты наделала?! — мужчина забился в истерике, он обошел кричащую блондинку, как столб, и схватился за плечи дочери, он тряс ее и все спрашивал, все пытался понять. — Я не хотела, — подросток залился слезами, искренними и очень горькими, смешавшимися с кровью, они скатывались по щекам дождем, она сожалела, она испугалась и умерла вместе с матерью. Все внутри нее умерло от привкуса железа на синих губах.        Хлопок. Девочка упала на пол от удара. Мужчина спешно рылся в кухонных ящиках. Алекс стояла на пороге и наблюдала, как зритель в чьем-то театре жизни. Наблюдала ужасную трагедию, наблюдала потерю и истину. К подростку отец вернулся с ножом, он поднял ее с пола за волосы и хотел перерезать горло, но его рука дрогнула и провела чуть ниже, цепляя ключицу. Кровь матери и дочери смешалась и капала на пол. Девочка взвизгнула и попыталась уползти от отца, но тот вновь ударил ее ножом, уже в живот, вновь не сумев нанести последний удар, решающий все проблемы, лишающий жизни убийцу его жены и его дочь. Но он просто не мог.        Девочка же вмиг посчитала его врагом, человеком, который пытался ее убить, предателем. Она совсем забыла, что было за что убивать, обида затмила все, затуманила ее глаза. Вновь этот пустой взгляд, полный отрешения и ненависти ко всему. Вновь маленькая поднятая вверх рука, крепко сжатая в кулак. — Папа! — и вновь брызги крови. Алекс впилась руками в шею самой себе, она трясла свое тело в порыве лютой ненависти, в желании убить, — За что?! — девушка душила подростка, все сильнее сжимая ее шею в своих руках.        Девочка улыбалась, ее лицо расплылось, как воск, в безумной ухмылке. Жуткий смех наполнил комнату. Алекс схватилась за нож и начала кромсать девочку. Удар за ударом, кровь лилась ручьем, смех прерывался на кашель, а улыбка стала кровавой. Комната вокруг поменялась. Ночная улица и один фонарь, не справляющийся со своей работой. Алекс начала отступать, рассудок мутнел, вернее, его попросту не осталось. Паника, истерика и жуткий страх, пожирающий изнутри со всеми потрохами. Девушка упала навзничь, споткнувшись обо что-то. Поднявшись и сев на асфальте, она увидела изуродованный труп. Труп Питера, лицо которого из-за увечий узнать было почти невозможно, но некоторые черты выдавали владельца. Его тело было изрезано вдоль и поперек, глубокие порезы и поверхностные ранения. И убил его не кто-то другой, а сама Алекс. —Нет, нет, нет, — она пятилась назад, смотря на изувеченное тело возлюбленного. В голове вспышками промелькивали картины, как она орудует ножом, а Питер просит о пощаде, он кричит и пытается убежать, но первым делом она перерезала ему сухожилия. Она вонзала лезвие и вынимала его рывками, пуская черную кровь сучиться по его любимой футболке.        Девушка забилась в угол, поджав колени к груди и шатаясь взад-вперед, она напевала шепотом какую-то песню, очень старую, из детства, которую ей пели родители. Слезы смешались с кровью всех, кого она любила. Тело пронзала дикая боль, разрывающая пополам и кромсающая плоть изнутри. Мысли бились в хаотичных конвульсиях, тело будто пылало в агонии, но это лишь жар от грубых касаний чьих-то рук. Кто-то схватил ее за ногу и утащил обратно на свет того одинокого фонаря, не позволяя даже вскрикнуть или отбиться. Алекс пыталась, она действительно пыталась вырваться, но смысл вырываться, когда ты и правда достоин участи, когда ты виновен и сделал так много вещей, за которые есть лишь одна расплата — собственная жизнь. Чувство вины заглушало инстинкт самосохранения, она сама выбрала себе кару.        Когда блондинка решилась открыть глаза, она увидела перед собой всю ту же кухню, еще не с окровавленными стенами и живой матерью, сидящей на стуле и смотрящей в окно. — Мама, — девушка окликнула ее и коснулась плеча, женщина повернулась к ее голосу и впервые посмотрела именно на нее, впервые ее губы расплылись в улыбке для нее, впервые появились мимические морщинки, — Мама, господи, прости меня, — она прильнула к ее груди, крепко обнимая двумя руками. — Ты чего, Саша? — ее голос лился рекой, словно оазис в пустыне, он достиг сдвинувшейся Алексы, — Мы тут с папой вас с Питером ждали, чай уже остыл, пойду еще поставлю, — она встала, как ни в чем ни бывало, и поставила чайник на плиту. По возвращению женщина провела рукой по пряди дочери, доводя руку до конца, — И когда они успели так отрасти, да? — красноглазая упивалась слезами и все не могла перестать смотреть на мать. — Мама, прости, прости меня, умоляю, господи, прости, — молила Алекс, смотря в глаза женщине. — Ты убила нас, за это нет прощения, — ее мать переместилась на порог, за долю секунды изменившись: кожа стала мертвенно-зеленой, ошметками свисая вместе с плотью; кровь лилась с нее ручьями, и сама она была больше похожа на оживший труп. Рядом с ней стоял отец Алекс и Питер, во многом похожие на ее мать, — Ты убила нас, — хором сказали вроде как умершие. — Я не хотела, — девушка начала пятиться назад, но уперлась в откуда ни возьмись появившуюся стену, — Я не хотела.        Их руки хватались ее рук, сжимали до посинения и били до криков. Алекс пыталась защититься, пыталась вырваться из их оков, но вина не позволяла сдвинуться с места, и только предательские губы шептали сладкую для нее ложь: — Я не хотела.

***

— Благодарим за участие в нашем эксперименте. Хотим напомнить, что мы не несем ответственности за причиненные во время испытания увечья. Просим вас пройти в комнату ожидания, — занудный женский голос вещал из колонок, он наполнял всю просторную комнату, по которой плелась Алекс.        Девушку усадили на кресло и провели быстрое обследование. Померили температуру с давлением, узнали о самочувствие. Но Райх не сказала ни одного внятного слова, все нашептывая извинения и напевая мотив старой песни. — Как она вам, идеальный кандидат? — Безусловно, — человек в маске расплылся в довольной улыбке. — Вы сделали свой выбор? — Друзья мои, меня утомляют ваши вопросы, — он щелкнул пальцами, и все мигом покинули помещение, — Бедная-бедная Александрия, тяжело принимать правду в таком виде, не правда ли? — он провел рукой по монитору, на котором показывали девушку и столпившихся вокруг нее врачей, — Как жаль-как жаль, хотя... Нет, вру, мне не жаль, — психопат засмеялся в голос, откидываясь на спинку кожаного стула.        Врачи отошли от блондинки, вкалывая ей лекарство, благодаря которому действие психотропных веществ проходило быстрее. Глаза Алекс стали закрываться, она погружалась в сон. С неё сняли все ремни с оружием, положили на каталку, закрепляя тело ремнями, на всякий случай. — Мы готовы приступить к следующему этапу, — люди в халатах подошли к человеку в маске, подавая бумаги с отчётностью, — Её физические показатели в норме, это нам и нужно. — Приступайте, в этот раз получится, я всё правильно рассчитал. Очень скоро от неё не останется и следа, но она будет жить во мне. Не правда ли удивительно, коллеги? Человек, который способен поглотить мутанта. Странные мы существа, вечно нам всего мало, вечно в поисках чего-то большего, а когда остановиться? Лично я не собираюсь... — Сэр, а что делать с мальчишкой, Ртутью? — Он больше не нужен, ликвидируйте. Как горько, они так и не смогут проститься друг с другом. Кстати, готовьте модуль G, очередь Феникса удивить меня, хотя в её мощи никто не сомневается, отменяется. Просто готовьте её к операции, она пойдёт сразу после мисс Райх.