Хочется как в кино, но...

2/4

Через полторы недели Сэхун застал Чонина в гардеробной за четверть часа до начала занятий. Просто зашёл в гардеробную, чтобы повесить пальто, и встал столбом в дверях, уперевшись взглядом в обнажённую смуглую спину. Под влажно блестевшей кожей перекатывались гибкие мышцы и остро проступали лопатки. Чонин оглянулся и негромко попросил прикрыть дверь, что Сэхун выполнил, пребывая где-то не в этой реальности уж точно. Смотрел на крепкую шею и невольно оглаживал взором каждую безупречную линию, каждую чётко проступавшую мышцу, шарил затем взглядом по твёрдым плечам и невольно отмечал, что одежда обычно скрадывает то, насколько у Чонина широкие плечи и отточенные переходы мышц от шеи к плечам, тренированные. Чонин вообще весь выглядел сухим и жилистым. Длинные мышцы не казались внушительными, зато походили на литую сталь твёрдостью, предельно ясно говоря об огромной выносливости и гибкости. В нескольких словах Чонин коротко объяснил, что приехал на автобусе, как обычно, чуть замешкался на остановке, и другой подъехавший автобус обдал его водой из лужи с головы до ног. Одежда вот промокла. Чонин тщательно отжимал кофту, махнув рукой на джинсы. Но толку всё равно было немного. Поразмыслив чуть, Сэхун повесил всё-таки пальто, затем сбросил пиджак и принялся расстёгивать рубашку. — Что ты делаешь? — удивлённо вскинув бровь, спросил Чонин. — Думал отдать тебе пиджак, но сочетание с джинсами будет кривое. Наденешь рубашку. — А ты? — У меня футболка под рубашкой. И я могу застегнуть пиджак на все пуговицы. Это всё равно будет выглядеть гармонично, пиджак и брюки в ансамбле как-никак. А рубашка с джинсами — вполне приемлемо. Никто не удивится. — Но видно же, что рубашка от костюма, — помотал головой Чонин. — Надевай скорее, пока никто не видит. — Сэхун протянул Чонину снятую белую рубашку. Тот с минуту смотрел на его руку, но всё же взял рубашку и набросил на плечи. Медленно застегнул пуговицы и небрежно отбросил со лба высветленную чёлку. Сэхун покачал головой, подошёл ближе и аккуратно расправил воротник, мимоходом отметил, что рубашка чуть тесновата Чонину в плечах, но это не особенно бросалось в глаза. На груди слабо проступали два тёмных пятнышка, здорово будоража воображение. — На рукавах пуговицы не застёгивай, — подсказал Сэхун. — Лучше их подвернуть немного, тогда совсем хорошо будет. Он неслабо погрешил против истины. Чонину нельзя было ходить в белых рубашках. Они преступно смотрелись поверх бронзовой кожи, бесчеловечно подчёркивали красоту шеи и безупречные линии плеч, и откровенно показывали, насколько Чонин тонкий в поясе и бёдрах. Всего одна несчастная белая рубашка — и Чонин выглядел богом, воплощением мужественности и грациозной силы. Стоило им выйти из гардеробной и пройтись по коридору, как на Чонина принялись оглядываться студентки. Одна чуть не навернулась, налетев на лавку, — так засмотрелась. — Достали пялиться... — глухо проворчал Чонин, попытавшись спрятаться за колонной. — Они только начали, — не удержался от шпильки Сэхун и невольно улыбнулся. До обеденной встречи в кафе Чонин едва дожил, судя по его виду. Молча сел за облюбованный Сэхуном столик и высыпал перед собой ворох бумажек с номерами телефонов. Полюбовавшись на выражение лица Чонина, Сэхун запрокинул голову и просто расхохотался. — О да, тебе смешно, а мне — не очень, — ядовито отметил Чонин. — Я проверил одежду — ещё мокрая. Не знаю, как вернуть тебе рубашку после занятий. Вряд ли моя кофта успеет высохнуть. — Не возвращай. Просто носи чаще, — искренне предложил Сэхун. — У меня их много, так что потеря одной меня вряд ли ввергнет в пучины отчаяния. — Но это твоя рубашка, — пожал плечами Чонин. — Именно. И я даю её тебе. Как вдруг понадобится, я тебе непременно скажу, а пока можешь носить, сколько пожелаешь. — Но это белая рубашка, Сэхун-и, — мрачно напомнил Чонин. — Если я буду её носить часто, то как бы ни старался обращаться с ней аккуратно, она всё равно со временем... — Это неважно, хорошо? Я же сказал, что у меня полно рубашек. Когда ехал сюда, то искренне полагал, что тут все в костюмах ходят, так что запасы такого добра у меня внушительные. Это всего лишь одна рубашка. Сам я в одежде, как видишь. Сухой. Тебе рубашка нужнее. Под прямым испытывающим взглядом Чонина Сэхун всё же смутился и потупил взор. Дело было вовсе не в рубашке и не в запасах. Дело было в Чонине. Он настолько чудесно выглядел в рубашке, что Сэхун мог бы каждый день смотреть на него вот такого. Быть может, Сэхун на него любого смотрел бы, но в рубашке Чонин в самом деле был потрясающе красивым — дух захватывало. Сэхун до этого ни разу Чонина в рубашке не видел, а теперь вот насмотреться не мог. Рубашку Чонин оставил себе, уступив увещеваниям Сэхуна. Иногда даже приходил в ней — хотя бы раз в неделю, вызывая тем самым беспричинную радость у Сэхуна. Потом они снова играли в клубе, и Сэхун поймал себя на мысли, что с нетерпением ждёт, когда же Арти вытянет бумажки с его именем и именем Чонина. Нестерпимо хотелось попробовать это — то, как Чонин вторгнется в личное пространство Сэхуна ради минутной близости. А вот держи, Сэхун, карман пошире! Хочешь французский поцелуй с Рикки? Не очень? Но деваться тебе некуда. Всё обстояло намного хуже, потому что теперь рядом с Рикки сидел как раз Чонин, а Рикки был "объектом", и целовать "объект" полагалось Сэхуну. Тому самому Сэхуну, который заходил пару раз далеко, но только в старшей школе, где его сверстники и целоваться толком не умели. Французский поцелуй, ха! Поцелуй, который Сэхун видел только в кино, порно и в исполнении Чонина. Предвкушая позор, Сэхун на ватных ногах подплыл к Рикки, уцепился рукой за спинку стула, как за спасательный круг, старался смотреть куда угодно, лишь бы не на Чонина, чувствовал, как горят щёки, скулы и даже уши, пытался найти взглядом губы Рикки. В голове назойливо пульсировала всего одна мысль: "Лишь бы не промахнуться". Ладно, это же просто поцелуй. Соприкосновение губ, засунуть язык в рот, слегка подвигать и отвалить с видом, что всё именно так и задумывалось. Ничего же сложного. Сэхун смотрел на обращённое к нему лицо Рикки, вспоминал всё, что Рикки говорил о Чонине, и с тихим ужасом осознавал, что предпочёл бы чмокнуть жабу, чем Рикки. Целовать Рикки не хотелось настолько, что впору сдохнуть на месте. Наверное, никто бы не осудил Сэхуна всерьёз, если бы он извинился и сказал, что не может выполнить условие игры, но Рикки несомненно обиделся бы и расстроился. Джейми непременно потом укорил бы Сэхуна, а Арти толкнул бы речь, объясняющую, в чём проблемы Сэхуна, и почему он должен их преодолеть. Только не было никаких проблем. Сэхун просто не хотел целовать Рикки. Он хотел бы... Испугавшись на миг промелькнувшей мысли, Сэхун торопливо наклонился, прижался к губам Рикки, неумело втолкнул язык в чужой рот, почти сразу отпрянул и рванул на своё место. Над ним никто не посмеивался. Кто-то пожал плечами, кто-то смущённо хмыкнул, кто-то просто вздохнул. Посмотреть на Чонина Сэхун не рискнул, так что его реакцию не увидел и не оценил. Чонину позднее выпал танец с Рикки. С лёгкой издёвкой Чонин отвесил полупоклон, с небрежностью аристократа предложил руку и закружил Рикки. Чонин негромко напевал что-то, без труда вёл, безупречно ориентируясь в шагах вальса, и двигался с отточенной грацией. Перехватывал Рикки так, словно тот был девушкой, что явно злило последнего. Только что бы Рикки ни предпринимал, вывернуться и сбежать у него не получалось. Чонин заставил его сделать в танце круг, обходя стол, и усадил на место всё с той же открытой насмешкой в глазах. Они расходились после игры. Сэхун уже привычно проводил Чонина к остановке и отметил, что Чонин пальцами левой руки потирает правую ладонь. Кожа там выглядела сухой и потрескавшейся, как будто Чонин сутки или больше продержал руки в грубой воде. — Ты что-то имеешь против Рикки? — Ничего. — Чонин встретил его внимательный взгляд собственным — чистым и безмятежным. — Просто не очень люблю гнилых людей, гнилых внутри. Боюсь испачкаться и стараюсь держать их подальше от себя. Защитная реакция, наверное. Тебе его жалко? Тогда не волнуйся. Я первым не кусаю. Пока он держится на расстоянии и не лезет, я его даже не замечаю. — Всё-таки не понимаю, зачем тебе ходить в этот клуб. Ты ведь даже и танцевать умеешь здорово... — Попытка сменить тему получилась так себе, но этот вопрос всё-таки живо Сэхуна интересовал. Чонин скосил на него глаза, но Сэхун не смог толком разобраться, что именно отражалось во взгляде Чонина. Подкатил автобус, и ему на плечи опустилось мягко-низкое: "Пока, Сэхун-и". А потом в ушах осталось лишь звучание низкого голоса, а в воздухе — намёк на лимонную свежесть ополаскивателя. Ночью Сэхуну снилось, как Чонин целовал его на глазах у всех. Сминал губы с томностью, раздвигал их кончиком языка, пробирался постепенно глубже и заставлял забывать, что необходимо сделать вдох. Сопротивляться Сэхуну совсем не хотелось, только провести ладонью по крепкой шее, упиваясь её жаром, забраться пальцами в высветленные жёсткие волосы на затылке, сжать пряди и не отпускать — пусть целует ещё. Проснулся Сэхун с проблемой ниже пояса, долго боролся с ней в ванной, а потом отмывал губкой плитки на стене, которые наверняка думали о нём много всего нехорошего. Было жгуче стыдно даже перед самим собой и одновременно сладко до слабой дрожи на внутренней стороне бёдер. Зато кое-что стало кристально ясным. Он хотел Чонина. Чонин нравился ему вопреки всему. Чонин привлекал и интриговал. Сэхун мог бы видеть в нём друга, но с друзьями не тянет целоваться, а потом дрочить в ванной и играться пальцами, представляя их светлые образы в качестве возбуждающего средства. С друзьями разные мелочи воспринимаются не так остро, как с теми, кто искренне нравится. Если Сэхун и помогал друзьям прежде, то никогда не чувствовал себя так, как в случае с Чонином и курткой или рубашкой. С конца марта зарядили дожди. Сэхун грустил, потому что Чонин ему не попадался на глаза почти неделю и пропустил последний сбор в клубе. В пятницу Сэхун примчался в кафе в надежде найти Чонина там, но не нашёл. Аппетит, конечно же, пропал, и Сэхун с книгой в одной руке и сумкой в другой поплёлся без всякой цели по коридору. Спохватившись, поставил сумку на подоконник, чтобы положить туда книгу. По стеклу барабанил тяжёлыми каплями дождь. Сэхун машинально посмотрел в окно, чтобы прикинуть условия, в каких придётся шлёпать домой, и увидел его. Чонина. Узнал сразу же просто по очертаниям фигуры, расплывавшимся из-за потоков воды. Чонин торчал на внутренней малой спортивной площадке. Сидел на трибунах прямо под открытым небом. Без зонта. Вряд ли человек стал бы сидеть под дождём без веской причины, поэтому Сэхун успел испугаться, а ноги опередили разум и сами понесли его к выходу на площадку. Он бросил на лавку сумку, выдернув из неё зонт, вывалился на крыльцо, раскрыл зонт и кинулся к трибунам. Сэхун остановился у последнего ряда и уже медленно двинулся к середине. Тяжёлые капли с силой били по жёстким сиденьям и куполу зонта, разбивали лужи в брызги. Даже когда Сэхун шлёпал подошвой ботинка по воде, звук терялся в этой густой монотонной дроби, что была повсюду. И коль уж сам Сэхун не слышал звуков собственных шагов, то Чонин тем более их не улавливал. Чонин сидел в центре, вскинув голову и подставив лицо под капли дождя. Упирался подошвами кроссовок в перекладину соседнего ряда, обхватив колени руками. Светлые волосы намокли и потемнели, прилипли к вискам и шее. Крупные прозрачные капли скользили по скулам, щекам и подбородку. Смуглая кожа на лице блестела от влаги вся. Серая кофта на плечах и спине потемнела и прилипла к телу. На коленях и голенях на джинсах расплывались влажные пятна. Сэхун поравнялся с нужным рядом и негромко произнёс имя. Чонин неохотно повернул голову и лениво открыл глаза. Смотрел удивительно спокойно и безмятежно, словно всё, что у него болело, уже отболело вконец, и теперь он был просто опустошён и невозмутим. Его бесстрастность напоминала решимость канатоходца пройти в конце концов при сильном ветре по тонкой верёвке, натянутой над пропастью. Всего сантиметр до того состояния, когда человеку уже нечего терять. Сэхун не знал ничего наверняка, но чувствовал сейчас именно это. В Чонине. Расстояние ровно в один сантиметр. Если преодолеть его, вернуться назад уже будет невозможно. Сэхун неуверенно подошёл, помедлил, но всё же сел рядом на мокрую лавку и закрыл их обоих зонтом от дождя. Протянув руку, поколебался, но всё же осторожно обнял Чонина за плечи и прижал к себе. Вздрогнул от тихого дыхания, потревожившего шею, и едва слышно спросил: — Что-то случилось? Чонин на миг прижался лбом к его плечу, резко выдохнул и ответил совершенно нормальным голосом: — Всё в порядке. Конец света не случился. Он намеревался отодвинуться, но Сэхун непроизвольно напряг руку, удерживая его на месте. Хотелось снова ловить кожей дыхание Чонина. Хотелось согреть и обсушить. Сэхун прекрасно понимал, что любые расспросы сейчас всё испортят, поэтому он молчал. Молчал и не позволял Чонину ускользнуть. Если не выходило с вопросами, он мог хотя бы просто подставить плечо, держать над Чонином зонт и ждать. Ждать, когда Чонин соизволит вспомнить, что жизнь не остановилась. Ждать, когда Чонин захочет вернуться к людям. И к нему, к Сэхуну. Влажные волосы под пальцами спутались, на шее тоже остались капли — их Сэхун стирал и сушил ладонями. — Знаешь, когда мне было семь, я потерялся. Мы гостили тогда у тётки в провинции, а в тот день ходили на рынок. Я то ли со щенком заигрался, то ли ещё на что отвлёкся — уже не помню. Просто остался один. Дорогу не знал, конечно, топал куда глаза глядят. Помню, что жарко было. Невыносимо так жарко. Небо ясное-ясное, солнце припекает. И тут вдруг как хлынуло. Представляешь? Всего три минуты лило, не больше, снова чистое небо и яркое солнце, и я торчу посреди дороги в ручьях по колено и весь мокрый. Насквозь. Даже в трусах плескало — хоть кальмаров лови... Чонин сильнее прижался лбом к его плечу и тихо засмеялся. Сэхун смеялся вместе с ним и гладил по влажным волосам. Глупая история, глупые слова, но они оба смеялись искренне и от души. Сэхун чувствовал странную нежность на самых кончиках пальцев и не хотел отпускать Чонина. Тот был удивительно горячим даже в мокрой одежде, необъяснимо надёжным и просто желанным. — Может, пойдём и посушим тебя? — неохотно предложил Сэхун, щупая собственные брюки, основательно промокшие на заднице. Чонин немедленно вывернулся из объятий, крепко сжал пальцы Сэхуна на ручке зонта и потянул, заставляя подняться. Под зонтом они добрели до крыльца и пересчитали ступени. Сэхун сдёрнул с лавки сумку и поспешил за Чонином в гардеробную, где совместными усилиями они обматывали Чонина туалетной бумагой и пытались хоть немного подсушить одежду. Заодно поборолись с мокрыми пятнами на брюках Сэхуна. Чонин по-прежнему казался спокойным, но всё равно каким-то опустошённым. Только Сэхуну хватало уже того, что Чонин не рвался обратно под дождь и вёл себя сознательно, поэтому он не спрашивал, пусть и хотелось. Чонин не говорил о себе, никогда не откровенничал, и это не менялось. Сэхун честно пытался его разговорить прежде, но ничего не получалось. Вряд ли что-то изменилось бы сейчас. — Хочешь вечером со мной фильм какой-нибудь посмотреть? — спонтанно предложил Сэхун. — Заодно посушим тебя как следует. У меня и диван есть, так что можем погудеть хоть до утра. Чонин снял с себя остатки туалетной бумаги и пожал плечами. — Я подумаю. После занятий Сэхун волновался, потому что впервые шёл домой в компании Чонина. Нервничал и болтал без умолку, а потом запустил Чонина в квартиру. Комнат в квартире было всего две: спальня да гостиная. Часть гостиной отходила под кухню, а рядом красовалась дверь в ванную, там же располагался и туалет. Не тесно, но и не апартаменты. Сэхуна, впрочем, всё устраивало, Чонина — тоже. Сэхун первым делом отправил Чонина в ванную и попросил подождать, пока он принесёт сухую одежду. Когда же нарыл в шкафу свободную кофту и спортивные брюки, прихватил чистое полотенце и ввалился в ванную, то чуть не выскочил обратно, потому что Чонин ждать не стал и полез под воду, предварительно развесив всё ещё влажную одежду на сушильной перекладине. Сэхун не то чтобы мог там увидеть нечто откровенное, но Чонина прозрачная перегородка почти не скрывала. Пар и капли на перегородке лишь делали очертания расплывчатыми и не позволяли ничего разглядеть в деталях, но это не отключало воображение Сэхуна. Он без труда мог оценить длину ног, узкие бёдра, гордый разворот плеч... Сэхун воровато отвёл взгляд от перегородки и положил сухую одежду на стиральную машинку, туда же отправил полотенце, кашлянул, прочищая горло, и сдавленным голосом негромко сообщил Чонину, что всё принёс и положил в пределах досягаемости, после этого Сэхун выскочил из ванной и закрыл дверь, хотя успел бросить напоследок молниеносный взгляд на перегородку и пожалеть, что она вообще существует. Через полчаса они перекусили и уселись смотреть какой-то фильм-катастрофу. Уместнее некуда, но Сэхун не додумался запастись комедиями. Хотя они всласть поржали над сюжетными проколами и в катастрофе. Незаметно поставили второй фильм, но до конца уже не досмотрели. Сэхун не помнил, кто уснул раньше. Это всё равно как-то незаметно приключилось. Разбудил его будильник утром. Он ещё сонно подумал, что забыл будильник переставить, потому что на занятия идти сегодня не требовалось. А потом ему защекотало нос. Сэхун чуть приподнял голову, шумно фыркнул и разлепил глаза. Ошеломлённо вытаращился на мохнатые голени и попытался сообразить, где он, кто он, с кем он?.. Шерсть на ногах была тёмная и густая, и Сэхун такого терпеть не мог, но от этого волосатые ноги из-под его носа никуда деваться не собирались. Сэхун неохотно подумал, что лодыжки, тем не менее, очень красивые, а ступни узкие и аккуратные. Потом одна из ног чуть не оказалась у него на голове. Пришлось ухватить пальцами за лодыжку и вернуть на место. — С добрым утром... — сонно пробормотали знакомым низким голосом с бархатно-ленивыми нотками. — Похоже, уснули вповалку. Я тебя не сильно зашиб? — Вроде нет... — Сэхун полюбовался на сбившиеся складками в районе колен собственные брюки на Чонине, а Чонин рассеянно поскрёб пальцами меховую голень. — Да уж... — Что? — Заросли какие... Пакость. — Привыкнешь, — решительно отрубил Чонин и сел на диване. Сэхун не удержался, ухватил пальцами волосок на голени и от души дёрнул, за что тут же схлопотал по рукам. — У себя дёргай, а чужое не тронь. — У меня и дёргать нечего. — Не льсти себе, — отфырчался Чонин и убрёл в ванную умываться. Сэхун задумчиво обследовал собственные голени и пришёл к выводу, что дёргать есть за что, но всё-таки мало. В сравнении с Чонином практически ноль. Сэхун уговорил Чонина остаться на завтрак, но потом Чонин всё-таки ушёл. Ещё и дождь, гад такой, лить перестал, лишив Сэхуна возможности проводить Чонина под зонтом хотя бы до автобусной остановки. Солнечное тепло в груди сменилось острым покалыванием и беспокойством. Хотелось, чтобы Чонин был...