Для тех, кому начало покажется повтором — так оно и есть, ибо тогда я его выложил случайно*
POV Иккинг: Наверное, я с уверенностью мог сказать, что этот вечер был одновременно и одним из самых худших, и одним из лучших в моей жизни. Конечно, ссора с ребятами надежно выбила меня из колеи, заставив вновь и в который раз почувствовать себя лживым ничтожеством, но с другой стороны именно она и позволила мне близиться с Астрид, сейчас спящей на сидении рядом со мной. Ну как рядом… Так и не убирая свои ноги с сидения, Хофферсон сейчас лежала на нем, удобно примостившись на моем плече и придерживаемая мною же. Не первой свежести таксисткий «Форд» мягко проглатывал редкие неровности на дороге, убаюкивая своим мерным покачиванием. И покрепче приобняв Астрид за плечо, прижимая ее к себе, я тоже позволил себе ненадолго окунуться в царство дорожной дремоты. И вновь ощутить приятную теплоту объятий, дарующую чувство пусть мимолетной, но необходимости хоть кому-то. Час в дороге пролетел незаметно и спокойно, разве что редкие гудки с улицы мимолетно нарушали воцарившуюся идиллию. Не думалось. Даже мысли и размышления о ссоре медленно отступили куда-то на задний план сознания, оставляя лишь неприятный серый осадок, затмеваемый близостью Астрид. И черт меня побери если я скажу, что мне эта близость не нравится. Скорее… это несколько неожиданно для меня, ведь зная ее всего лишь несколько дней я вдруг начинаю понимать, что она не только становится мне не безразлична. Она становится мне… важна?.. Такси плавно останавливается напротив дома, после чего расплачиваюсь с мягко улыбающимся дедом-водителем и первым вылезаю из авто. Но глядя на умиротворенное лицо Хофферсон вдруг понимаю, что просто не смогу разбудить ее сейчас. Поэтому молча наклоняюсь и, подняв ее на руки, несу в дом. Астрид несколько секунд ворочается но, поудобнее умастившись на руках и прижав голову к моей груди, обхватывает меня своими и успокаивается. И вновь передо мной не спокойная и гордая девушка, а милый и искренний ребенок, наконец нашедший свой минутный покой. Именно с такими мыслями я захожу домой, ногой открывая дверь в гостиную и сразу же направляясь к гостевому дивану. И только лишь после того как укрываю девушку пледом со спокойной душой поднимаюсь к себе, по пути захватив ноутбук из одной из комнат. Я знаю, что задуманное не сделает мне чести, но и играть с Астрид вслепую я больше не могу и именно поэтому сегодня ночью я узнаю, что таится в прошлом моей сестры и ее лучшей подруги… Неровный синеватый свет монитора ноутбука неприятно бликует в оконном стекле, пока на экране медленно появляется строка загрузки с именами девчонок и краткие сводки их личных дел, фото. Легко и уже до боли привычно скольжу взглядом по строгому курсиву ФБР-овских документов, узнавая не рассказанную ими жизнь. Их жизнь, запечатленную в строчках и буквах, безэмоциональную, сухую. И где-то в душе надеясь на то, что они сами еще расскажут мне об этом. Несколько теряю счет времени, поэтому закрываю окно с последними досье уже глубокой ночью. Спина затекла… Да, сколько я уже не занимался этим? Наверное месяца три, или может чуть по-боле. Но как и тогда ощущаю неприятный осадок от того, что только что я копался в чьей-то личной жизни за спиной этого человека. Но это не на долго, всего лишь на пару часов, а после, как и всегда, в голове останутся лишь факты и сухие строчки полицейских отчетов. Потому что чтобы почувствовать всю боль чужой жизни надо слышать, слышать и видеть исповедь этих людей перед собой, их эмоции, их воспоминания, страхи и надежды, воочию. Спускаюсь вниз, на кухню, по пути захватив мобильный. Хочется есть. Лениво скольжу взглядом по кухонным полкам, понимая, что настроения, так же как и сил готовить, нет. Поэтому заказываю пиццу и, падая в ближайшее кресло, жду. Тихо. И только легкое дыхание спящей Астрид едва нарушает тишину. Милая… Бесшумно поднимаюсь обратно на ноги, осторожно крадусь, стараясь не потревожить ее сон. Астрид спит, укутавшись в тонкий плед и поджав ноги. Возможно… дома даже слишком свежо. Но присаживаясь рядом замечаю поджатые в тонкую линию губы и залегшую морщинку меж бровей. Маски и боль… они рядом, они с ней. Даже во сне. Неосязаемо дотрагиваюсь до ее щеки ладонью, легко, едва ощутимым касанием большего пальца разглаживая ее хмурость и ощущаю разливающуюся теплоту в груди, когда Астрид чуть поворачивает голову, сильнее прижимаясь к моей ладони. И улыбается сквозь сон.***
Трудно сказать, что заставило меня проснуться столь рано после бессонной ночи. Просто в какой-то момент я понял, что лежа на кровати с закрытыми глазами вслушиваюсь в окутывавшую дом тишину. В то, как за стеклом тихо шелестела листва осенних деревьев, пропуская редкие блики солнечного света сквозь не занавешенное окно, посвистывала запоздавшая с перелетом летняя птица. В то, как заглушая звуки истинной природы мимо дома проносились редкие утренние машины. В тихое и мерное посапывание на моей груди… Едва приоткрыв глаза, чуть улыбаюсь уголками губ, упершись взглядом в твои золотистые волосы. Легкий, почти выветрившийся запах лаванды твоих волос приятно ощущается сквозь еще неспадшую дрему, даря с собой умиротворение и какой-то правильный покой. А ты в это время лежишь на боку, всем телом прижавшись ко мне, от чего отчетливо ощущаю каждый твой изгиб. Теплое дыхание неровно греет мою шею чуть выше ключиц, каждый раз посылая приятные мурашки по всей спине и поэтому не сразу обращаю внимание на то, что твои руки покоятся на моей груди, под футболкой, в то время как я сам обнимаю тебя за чуть оголенную талию. И глядя сквозь ресницы невольно улыбаюсь чуть шире, уже глубже вдыхая запах твоих волос. Почему-то сейчас это кажется мне таким правильным, таким по-домашнему обыденным, нужным и простым… Чем же ты меня зацепила, Астрид? Чем именно? Может… Может быть простотой и детской искренностью? Или же гордостью и стальной волей? А вдруг своей решительностью и мужеством, скрывающими твою робость и застенчивость? Не знаю. Да, и честно говоря, не столь это для меня и важно. Гораздо важнее что в моей жизни появился еще один дорогой мне человек. И надежда на то, что в твоей жизни произошло тоже самое… Так проходят минуты, пока я беззвучно изучаю взглядом твои волосы, неровными волнами рассыпанные по твоим плечам и моей груди, скрывающие твое лицо. Сейчас ты кажешься мне такой хрупкой, ранимой. Поэтому чуть сильнее прижимаю тебя к себе, зарываясь в золотистые локоны. И вместе с этим ко мне приходит спокойствие и тихое, безмолвное чувство счастья. Именно того счастья, которое остается в памяти мягким и нежным моментом, связанным лишь с человеком, который тогда был рядом… Но хрупкая идиллия рушится, когда ты сквозь утреннюю дрему поежившись, утыкаешься мне в шею. По спине вновь пробегают мурашки, но уже не от ставшего неожиданно горячим дыхания, нет, а от мимолетного и случайного прикосновения твоих губ. Замираю, когда ты глубоко и свободно вздохнув, потягиваешься, и вновь прячешь ладони у меня на груди, сонным и еще затуманены и взглядом смотря на меня. Мимолетно улыбаешься. И снова прикрываешь глаза. Проходит несколько секунд, прежде чем ты вновь резко распахиваешь свои, в утреннем полумраке гостиной кажущиеся темно-бирюзовыми, глаза, в которых читается испуг и непонимание. Замираешь, кажется даже перестав дышать, уперев взгляд в мои ключицы. Чувствую, как напрягается все твое тело, но ты лежишь, не смея пошевелиться, даже моргнуть, боясь разбудить меня. Мягко, уголками губ улыбаюсь на это и глубоко вздыхаю, выводя тебя из транса. Вздрагиваешь, переводя на меня затравленный взгляд голубых глаз. Но я лишь тихо, почти беззвучно смеюсь тебе в ответ, отчего ты смущаешься еще больше. И пусть меня затравит Хель, если я не скажу, что такая ты мне нравишься больше… — Утро доброе, миледи? — и улыбаюсь еще чуть шире, когда ты что-то неразборчиво мычишь, уткнувшись мне в шею. Убираю кончиками пальцев золотистые волосы, что бы увидеть твое зардевшееся лицо, которое ты так старательно прячешь от меня. Несколько секунд рассматриваю твои стремительно алеющие щеки, прежде чем наклонившись чуть ближе прошептать тебе: — Пригрелась, принцесса? Проходит наверное секунд пять, прежде чем ты понимаешь о чем я говорю. Рывком отдергивая от меня руки, прижимаешь их к своей груди и пытаешься отстраниться, но я не даю тебе этого, прижимая тебя чуть сильнее, нарочно задевая подушечками пальцев оголенную чуть задравшейся безрукавкой кожу твоей талии. Теплая… — Полежи со мной… — шепчу это просящим шепотом, тихо, доверчиво заглядывая в твои испуганные глаза. Ты замираешь, теперь уже неуверенно, застенчиво и с опаской смотря на меня. Но попытки отстраниться оставляешь. И теперь я решаюсь, осторожно, все еще боясь спугнуть тебя, зарываюсь носом в твои волосы. Слышу твой рваный, испуганный вдох, но через несколько секунд вновь ощущаю приятную теплоту и тяжесть на своей груди… — Что… ты делаешь? — едва слышу твой хрипловатый шепот, и беззвучно усмехаюсь в ответ. А в груди медленно расплывается теплое чувство умиротворения. Как давно я его уже не чувствовал? Года три? Или же с того самого момента, как из моей, из нашей жизни исчезла она?. Мама… Настроение несколько соскальзывает вниз, так же как и всегда, когда я вспоминаю о ней. Поэтому ничего не отвечаю на твой вопрос, да ты и не требуешь от меня ответа, уже несколько расслабившись у меня на груди. Поэтому так и лежим, думая каждый о своем… Но все рушит звонок телефона. Резкий рингтон мобильного разбивает тишину, заставив тебя вздрогнуть, а меня зло выдохнуть сквозь сжатые зубы. Кому же так неймется?! Но все равно лежу, слушая не слишком складную мелодию, не желая тревожить тебя. Но ты поднимаешься первой. — Иккинг… — открываю глаза, отчего-то очень лениво смотря на тебя. Не хочется ничего, кроме мягкой кровати и теплых объятий, но ты, похоже, считаешь по-другому. И понимая, что время внезапной нежности пока что безвозвратно окончено, отпускаю, вновь нарочительно медленно проведя кончиками пальцев по твоей оголенной коже и глядя на то, как твои щеки вспыхивают смущением. И все же ты милая. Очень…***
POV Автор: Дверной звонок заставляет Иккинга оторваться от бездумного созерцания потолка и малахольного вслушивания в немерный, приглушенный шум воды из душевой. Неспешно поднявшись, шатен чуть покачиваясь, лениво шагает в сторону входной двери. — Утро доброе! Доставка, — Иккинг лишь натянуто улыбается в ответ, перебарывая накатившуюся на него усталость. Нескольких часов ночного сна ему явно мало, и даже приятное пробуждение не способно в должной мере взбодрить Хэддока. Поэтому не глядя чиркнув протянутой ему ручкой на планшете, он молча забирает коробки и несет их в дом. Недолгая сервировка стола занимает еще несколько минут. Из коробок достается их содержимое –приготовленный лично одним из Шеф-поваров лучшего ресторана в городе изысканный завтрак на двоих. За барной кухонной стойкой находиться не менее дорогое, вычурное красное вино. Банка привезенного под заказ отборного зернового кофе. Бокал для Хофферсон и черная, матовая чашка для самого Хэддока. Все просто и одновременно с этим дорого, скромно, но изысканно. Все то несочетаемое, что любил и чем жил Иккинг. Появление Астрид на кухне не стало для внимательного к мелочам шатена неожиданностью. А вот сама голубоглазая была немало удивлена, увидев сидящего за накрытым столом парня, по всей вероятности, ждущего… ее? А Иккинг, глядя на замявшуюся на пороге девушку, невольно вспоминал как она смущенно и рвано поднималась с него чуть менее получаса назад, как старательно пыталась скрыть зардевшееся лицо, непривычная какой-либо близости. И по-правде говоря, такая Астрид нравилась Иккингу гораздо больше чем та, которую он впервые увидел в школе. А то, что она ему нравится, после прошедшего утра он уже отрицать не хотел… Когда девушка села за стол Иккинг, до этого бросавший на нее короткие взгляды, теперь пристально, но тем не менее и незаметно, смотрел на нее. От него не укрылось как Хофферсон пристально оглядела стол, как она чуть нахмурилась, скользнув взглядом по известному всему городу слогану ресторана на коробках в углу. — Что это? — Астрид лишком неоднозначно покосилась на одно из расставленных блюд, однако подразумевая скорее все содержимое стола, и уперла свой взгляд в парня напротив, что уже спокойно приступил к трапезе. Иккинг же отреагировал на эти слова не сразу, лишь через несколько секунд оторвав свой взгляд от стены позади девушки и сфокусировав его на златовласой. — Завтрак, — с непробиваемым спокойствием констатировал шатен, теперь безотрывно глядя в глаза собеседницы. Девушка же на это лишь закатила глаза и поправила челку, заправив ее за ухо. — Я догадалась, что не ужин. Я имела ввиду, что неужели нельзя было заказать что-нибудь попроще? Пиццу или там пару бургеров? Или же это было бы слишком дешево для тебя? — достаточно едко проговорила Астрид, но тем не менее на сей раз слова Хофферсон несколько расходились с делом, так как под конец последнего вопроса девушка уже принялась за еду, выбрав самое простое и дешевле на вид блюдо. Ведь гордость гордостью, но есть ей хотелось сильно… Повисло неприятное молчание, которое не хотелось нарушать ни светловолосой, ни шатену. — Ты же не такая, Астрид, — Хофферсон удивленно подняла глаза на вдруг заговорившего Иккинга, который после ее слов опустил взгляд в стол и не поднимал их несколько минут, до сего момента. — Ты же не судишь людей по обложке, ты смотришься на их внутренний мир. И если это так, а это так, я уверен, то скажи мне или хотя бы самой себе, где я похож на сынка-мажора? Да и вообще, похож ли я на него? Да, возможно это прозвучало резковато, но слова Астрид задели Иккинга за живое. Он всегда чертил четкую грань между жизнью богатеньких сыночков, тратящих деньги просто потому, что они могут, и просто жизнью в отменном достатке. Он тратил ровно столько, сколько требовала на то ситуация. И если он считал, что может позволить себе чуть более дорогой завтрак, чем обычно… так почему бы и нет? — Ладно, окей, я погорячилась, признаю, — подняв руки в примирительном жесте, остановилась Астрид. — Просто… это все… дорого. Слишком, — попыталась было объяснить свою позицию девушка, однако Иккинг уловивший нотки искренности в ее голосе, лишь пространственно пожал плечами. Сейчас спать ему хотелось еще больше, чем десять минут назад, а дорогой кофе совершенно не бодрил, и поэтому реакция Хэддока-младшего на все его окружающее сильно смазывалось. Да и на разговоры отчего-то тянуло мало. И хоть в своем обычном состоянии для Иккинга были несвойственны такие перепады настроения и самочувствия, но изредка такое происходило и с ним. Просто Хофферсон не повезло попасть в такой момент. Или же повезло?.. — Просто забей на это. Жизнь зачастую меняется, налаживается. Теперь у тебя с Кэт есть я, а значит и многое вокруг изменится… — поднимаясь, что бы налить себе вторую порцию кофе, Иккинг наконец снимает с себя кофту, которая еще со вчерашнего вечера болталась у него на плечах. И кидая ее на стул он упускает из виду выскользнувший из ее кармана сложенный вчетверо листок. Зато это замечает Астрид… — Кстати… Отчего это ты так возишься с нами? С Кэтрин? Со мной? — не отрывая взгляда от спины парня, Хофферсон медленно скользнула рукой под стол и, нащупав бумажку, мигом притянула ее к себе и как можно тише развернула ее у себя на коленях. Иккинг что-то говорил в ответ, но его слова вдруг стали для златовласой фоном. Ведь ровными, строгими строчками было написано то, что объясняло многое. Почти все. И именно поэтому вопрос, одно слово от Астрид, прозвучало для засыпающего на ходу зеленоглазого как гром среди ясного неба, хоть и задан он был дрожащим, хриплым шепотом: — Сестра?..