WTF?

      От трения о деревянную столешницу в спину врезались десятки острых заноз. Задранные наверх ноги сводило, задница горела от яростных толчков, в глазах звезды плавали в застывших слезах, но всё же, таким счастливым Юнги не был уже ровно двадцать три месяца, шестнадцать дней и восемь часов. И вовсе не грубый секс под наркотой являлся причиной его восторга. Просто это Хосок, его руки, его голос, и это был не сон. Он действительно рядом, внутри, горячий, родной и чересчур реальный. Если бы не чёртова «фея», Юнги бы с ним даже не заговорил сегодня, клялся же, что не будет искушать обоих, но кто-то спутал все карты. Мин обязательно выяснит кто, и где-то между точными ударами в хитрожопую печень скажет Намджуну спасибо. Сомнений не возникало, лидер как всегда решил, что знает и понимает больше всех. Проблема лишь в том, что, как только дурманящее действие пройдёт, не останется больше ничего, чем они с Хосоком смогли бы объяснить своё безумие. Придётся снова натянуть маску равнодушия и, раздирая за спиной ладони короткими ногтями, выдавливать из себя вымученную улыбку. А после всего, что происходит сейчас, в порыве незапланированного умопомешательства, это будет непосильно тяжело.       Так умело и точно, как это делал Хосок, никто другой не смог бы превозносить Юнги. Так бывает, если секс между двумя — не просто физическая потребность, а проявление истинных, давно сдерживаемых чувств, и если тело партнёра — наизусть заученное произведение искусства. От желанных соприкосновений, ритмичных шлепков, влажных и горячих скольжений внутри назревал взрыв вселенских масштабов, все ощущения обострились до предела, крышесносный оргазм мог накрыть в любую секунду, словно цунами, уничтожая всё и всех, но всё не наступал. Раненая рука и неудобная позиция оттягивали пик удовольствия, хотя немного боли во время секса ещё никогда Юнги не мешали, даже наоборот. В этом они с Хосоком всегда сходились: пожёстче и поизвращённее. Несмотря на нежнее и трепетнее в перерывах между.       — Хосок, остановись, — острые коленки сошлись вместе, в попытке ухватить последний шанс спасти потерянную душу, но далеко не разум руководил парадом, и уже через секунду бездействия мучительно захотелось продолжения.       — Не могу. Точнее не так. Не хочу. И не говори, что с тобой иначе, Юнги, прошу, — частые поверхностные вдохи делали разговор урывчатым. Хосок звучал отчаянно и рвано. Он заискивающе заглядывал в прищуренные глаза и продолжал ритмично двигать бёдрами, доводя до истерики себя и упрямого хёна.       У них на двоих было только вот это — пара часов под присмотром подглядывающей луны, прежде чем жестокий рассвет и отходняк расставят всё по своим местам.       — Остановись, хватит, я передумал. Не надо. Я же только научился жить без тебя, не заставляй меня начинать всё с начала, — Юнги осознал всю тяжесть своей просьбы о помощи, попытался запоздало сопротивляться, зная, что это бесполезно. В попытке скрыть от проницательных глаз свою слабость, он злился, а это всегда приводило к неожиданным последствиям. Ему надоело лежать распластанным на скрипучем столе, он яростно зарычал и оттолкнул непослушного Хосока ногами. От сильного толчка парень отлетел на пару метров и шлёпнулся на землю, больно ударившись копчиком. Хосок тихо смеялся, потирая ушиб, как давно они вот так не играли. С Юнги не соскучишься. Упрямый Мин, болезненно охая, слез со стола и такой, как был, обнажённый, раненый, но гордый, и поэтому прекрасный, решительно подошёл к Хосоку, наступив ему на грудь. Поверженный противник и гордый непобедимый гладиатор застыли перед вынесением смертного приговора. Вот только не было никого, кто бы опустил большой палец в приказе убить, только влюблённый Юнги, который сам опустился вниз, оседлав любимые бёдра. Какой смысл бороться с собой? Слишком ценны чудом выпавшие моменты, чтобы ломаться. Пусть потом будет новая серия пыток, череда дней, в которые без Хосока не будет сил дышать, но это будет потом, а сейчас они так близко друг к другу, будто составляют одно целое. Желание пробраться сквозь грудную клетку, в самое сердце, раствориться в другом человеке или поглотить его в себе — вот как выглядела их многократно усиленная страсть.       Наручные часы издали тихий сигнал, оповещая, что наступила полночь, прошло ровно два часа, как парни покинули вечеринку.       — Мы пропустим адскую лотерею, — Хосок подставлял лицо под быстрые поцелуи, а сам сжимал исцарапанные ягодицы, проклятый наркотик не давал кончить.       — Плевать, мы и так с тобой уже всюду проиграли... или выиграли, — печальная ухмылка украсила точёные черты, но Юнги скрыл её, уткнувшись носом в изгиб длинной шеи. Острые зубы вцепились в нежную кожу, оставляя непозволительную метку. У них осталось несколько часов в запасе, стоило бы перебраться в место получше.       — Пошли ко мне, — колени Юнги безжалостно содраны в кровь о бетонный пол, ему и так этот вечер дорого обойдётся.       — Есть идея получше, — Хосок боролся с неуверенностью. Его решение могло им очень сильно аукнуться, но когда прикасаешься к самому желанному, отказаться и отпустить без боя нереально, особенно, если этот желанный пошло скачет на твоём члене, — я не имею права просить, но подари мне три дня, пожалуйста, — в его глазах светилось столько мольбы, будто и не он вовсе был инициатором разрыва, будто не он превратил Юнги в живого мертвеца без смысла жизни. — Среда, четверг и пятница — это всё, что я могу попросить и пообещать, по крайней мере, пока.       — Что значит пока? Хочешь сказать, что-то может измениться? — Юнги застыл, лишь слабо ёрзая задом на чужих бёдрах, неужели его решили накормить пустыми надеждами? — Ты забыл? В твоём будущем политическая карьера, идеальная репутация и семья с детишками напоказ, а не "жалкий пидор, величайшая ошибка-Мин Юнги", кажется, так меня твой отец называл, — горькая обида, засевшая в нём, была настолько сильна, что отбрасывала даже сжигающую кости похоть. Юнги хотелось разбить эту идеальную рожу, а не целовать каждый миллиметр, или сделать и то, и другое, а потом просто прикончить себя, потому что сил жить с этим больше не осталось. И он обязательно что-то сделает с собой, потому что...       — Ладно, кажется, в сегодняшней игре мне выпала доля раба.

***

      Ближе к полуночи народ начал стягиваться к центру комнаты, вокруг круглого стола образовалась шумиха заинтересованных. Словно в новогоднюю ночь, все ждали, когда стрелки часов укажут ровно двенадцать, и под бой воображаемых курантов разыграется очередная партия жестокой игры, ставками в которой являются люди. Такова полночь после осеннего фестиваля: каждый получает свою роль и будет следовать ей беспрекословно и самоотверженно.       Ещё одна безумная традиция в стенах университета, очередной «языческий» обычай среди сборища местной элиты — адская лотерея. Чонгук ничему не удивлялся, только опасливо посматривал по сторонам, словно ожидал удара в спину. Ничего хорошего от этого общества ждать не приходилось, как показывала практика, особенно, если в названии веселья есть слово «ад».       Тэхён, напротив, расслабленно разлёгся, цвет его волос сливался с бархатной алой обшивкой высокой спинки мягкого кресла, ноги он перекинул через широкое быльце и вёл себя так, будто всё происходящее его никоим образом не касается. В его руке отбрасывал блики хрустальный бокал, а на губах играла хищная ухмылка. Чонгук же не мог понять одного, зачем Тэхён «понизил себя», перекрасившись, сказано же было: красного цвета волосы у среднего звена иерархии.       — Итак, господа, прошу Вашего внимания, — Намджун поднял бокал и постучал по нему ножом, требуя тишины. На стол он положил колоду загадочных чёрных карт. На обратной стороне каждой из них был изображён скелет с золотой короной на белёсой черепушке.       От их вида у Чонгука прошла нервная дрожь по телу, или это действие принятого порошка в шампанском? Уже добрых пару часов он был уверен, что вот-вот действие «волшебной пыли» сметёт его разум, но, несмотря на явное желание при виде сногсшибательно сексуального Тэхёна, как-то удавалось держать себя в руках. В прошлый раз всё было намного хуже, тогда бросало в жар, болезненный стояк требовал прикосновений, и никак не удавалось достичь разрядки. А сейчас просто хотелось зажать Тэхёна в тёмном углу и сделать с ним всё, на что фантазии хватит.       — Для тех, кто с нами впервые, объясню правила. Все присутствующие тянут по одной карте из колоды. После, у Вас будет минута на то, чтобы поменяться с кем-то, при желании, конечно. Само собой, вслепую, до конца этой минуты карты вскрывать запрещено. Надеюсь, напоминать о наказании при нарушении наших правил необязательно? — улыбка маньяка в исполнении Намджуна недвусмысленно намекала, что наказаниями в братстве занимается именно он. — После сигнала все открываются. Если у вас «мастер», примите мои поздравления, «свидетель» — что же, неплохо, ну а если «раб» — вы оказываетесь во власти «мастера» ровно на трое суток. Хочу заметить, в полной власти, без собственного мнения, воли и прав. Всё ясно?       Все молча кивнули, и только Чонгук излишне громко икнул от испуга, дерьмовое предчувствие гнало его прочь, но звук защёлкивающегося замка свидетельствовал, что выйти отсюда он сможет не скорее, чем закончится этот бред.       По часовой стрелке от Намджуна руки каждого стоящего вокруг стола, потянулись за картами, игра началась.       Атмосфера напоминала дорогое казино, где ставки в покере непростительно высоки. Азарт свойственен многим, возможность легко выиграть толкает людей на необдуманные поступки. Это сумасшествие — повторять одно и то же действие, надеясь, что результат изменится. Но такова природа человека — попадать в зависимость, гнаться за лёгкой наживой, гнить, поддаваясь коррозии под влиянием пороков.       Вспотевшие пальцы прихватили из колоды сразу две тонкие карты, Намджун недовольно цокнул языком и предложил выбрать одну из них, а вторую отдать следующему по кругу. Чонгук засомневался. Ему казалось, что одна из двух точно не «свидетель», но чем дольше он смотрел на коронованных скелетов, тем больше ему казалось, что они над ним насмехаются. В последний момент, когда решение уже казалось принятым, он передумал, передал выбранную карту Джексону, стоящему рядом и оставил возле себя вторую. Мучимый сомнениями парень был уверен, что ему не повезёт. Значит, если он выбрал карту, то она обязательно будет плохой, и от неё следует избавиться. Как-то так. Наивный, решил, что сможет обмануть судьбу и удачу.       Когда перед каждым игроком на столе лежал судьбоносный картонный прямоугольник, Намджун выудил телефон и приготовился запускать таймер. Чонгуку выбранная карта снова жгла пальцы, и в голове трубил трусливый голос: «Нужно меняться». С момента отсчёта сложно было отследить перемещение всех карт по столу, кто-то держал свою крепко, а кто-то успел поменяться раз шесть, не меньше. Чонгук поменялся единственный раз, не глядя, а когда поднял взгляд, то понял, что махнулся с Тэхёном. Дьявольская улыбка напротив обещала медленную смерть в сладких муках. «Только бы не раб, только бы не...».       Чонгук трусливо решил не смотреть, а просто подождать пока все не откроют свои карты. Он хотел молча проследить за тем, как кому-то выпадут роковые кандалы и уйти отсюда свободным человеком. Но последующие минуты Чон с тающей надеждой наблюдал, как исчезают нарисованные скелеты, являя всем изображения замочных скважин — знака нейтрального наблюдателя. Из двадцати с хвостиком людей скрытые карты остались у троих. Намджун, Тэхён и Чонгук оттягивали интригу, а она была не слабой, ибо на столе до сих пор лежали только «свидетели».       Взглянув на побледневшего Чонгука, Намджун удивлённо присвистнул. Даже он не ожидал такого поворота, от фатума, видимо, не убежишь. Тэхён задумчиво покусывал кончик языка и крутил в пальцах тёмную карту. Он уже знал, кто будет жертвой, неизвестным оставался только победитель.       Намджун резко перевернул свою карту и швырнул её в центр стола. Замочная скважина в форме сердца вызвала у Чонгука приступ истерического смеха. Скорее всего у него был «мастер», но он поменялся, и теперь его ждёт долгая и мучительная смерть от рук обиженной фурии.       — Не зря я зашёл в зоомагазин. Как чувствовал, что может пригодиться, — Тэхён выудил из кармана полоску чёрной кожи с металлическими шипами. Собачий ошейник с кольцом для цепи.       Уже не надеясь на победу, Чонгук перевернул карту и нервный смех сменился жалобным стоном. Его масть очевидна, массивные металлические оковы могут значить лишь одно.       — На тебе будет отлично смотреться, — Тэхён продолжал крутить в воздухе строгий ошейник. — Подойди же ко мне, мой пёсик.

***

      Его вели по людным улочкам на поводке. Хотелось сгореть со стыда. Случайные прохожие шокировано оборачивались, тыкали пальцем и угорали. Интересные фото разойдутся по сети. Хорошо, что хоть лицо позволили скрыть. Латексная маска с ушками действительно обострила улучшила ситуацию. Ах да, если бы он полз на коленях, было бы ещё круче, но до такого Тэхён либо не додумался, либо всё же пожалел.       Перед тем, как унизительно покинуть «бал», Чонгук получил краткую инструкцию от Намджуна. Он говорил, что раб обязан исполнять абсолютно все приказы, даже самые отвратительные и унизительные, за исключением тех, что могут привести к значительному ущербу здоровью или к смерти. Само собой, что позорить честь университета в глазах посторонних им тоже не положено. А ещё извинился за небольшую уловку, так как бокалы с обещанным зельем достались другим людям. Прям так и сказал: «Им это было нужнее, тем более, для вас всё сложилось прекрасно и без этого. Постарайся выполнять команды, как следует». Лидер невозмутимо лохматил ему волосы, словно и правда пёс перед ним, а не человек, пока довольный мастер застёгивал на шее дурацкий ошейник. «Да уж, прекрасней и быть не могло».       Тяжёлые двери комнаты захлопнулись с грохотом, острое ощущение дежавю пронзило нервные окончания невольника. Крепкая рука сзади тянула за поводок, натягивая ошейник, перекрывая воздух. Тэхён накручивал на кулак длинную цепь, подтягивая скулящего «пса» к себе.       — Тэхён, что ты делаешь? Ты меня задушишь, — Чонгук лихорадочно цеплялся пальцами за кожаную удавку. Мучитель подошёл впритык к жертве, прижался к взмокшей спине, почти касаясь губами уха, парализовал своим низким шёпотом.       — Ты — моя собачка, Чонгук-и. А они не умеют разговаривать. На следующие три дня у тебя нет ни прав, ни воли, ни собственного мнения. Я приказываю, слышишь, до конца игры молчи, сцепи зубы и не издавай звуков, не присущих собаке. Понял? — резким рывком он опрокинул Чонгука на спину.       Ударившись, парень зашипел сквозь зубы, но смолчал, так и остался лежать, пока властный хозяин возвышался над ним. Такого Тэ Чонгук ещё не видел. От одного его строгого вида по всему телу волосы дыбом встали, а от низкого голоса, раздающего команды, в горле пересохло. Теперь главное задание — дожить до субботы и не сдохнуть от передоза восхищения. Понимая, что от него всё ещё ждут ответа, Чон высунул язык и задышал часто, как пёс, только хвостом помахать оставалось для полноты картины.       — Умница, — Тэхён присел рядом и, не разрывая зрительного контакта, потрепал по волосам. Где-то под слоем его напускной доминантности тоже пряталась неловкость. Он отстегнул длинную цепь от ошейника, давая минимум свободы. — Останешься у меня, но спать будешь на полу.       Чонгук не верил, что его вот так просто оставят в покое, а где-то в глубине души даже надеялся на это, но Тэхён спокойно смыл макияж, переоделся и начал готовиться ко сну, совершенно не обращая внимание на сидевшего у порога парня. Он невозмутимо перемещался по комнате, занимаясь своими делами, выпил таблетку от головной боли, задумчиво стоял у окна. Чонгук всё это время сидел, обняв свои согнутые в коленях ноги, и думал, пытался предвидеть, что его ждёт в ближайшем будущем, чего ещё ожидать от непредсказуемого «хозяина».       Тэхён выключил свет и улёгся в кровать. Пролежал молча ещё пару минут, а затем громко вздохнул, поднялся и швырнул в Чонгука подушкой.       — На, даже псам положено иметь свою подушку, — жаль, что он в темноте не видел, как Чон прижался к ней лицом, вдыхая знакомый запах.       Позже, глубокой ночью, неспокойный сон наполнил комнату слабыми всхлипами. Тэхёну снился кошмар, и он метался по постели, издавая жалобные звуки. Спросонья Чонгук не сразу понял, где он и что происходит. А когда реальность врезалась в мозг воспоминаниями о последних событиях, Тэхён слабо простонал его имя. На затёкших ногах парень подполз к кровати и уставился на нахмуренное лицо Тэ, он плакал во сне. Одинокая слеза, скользящая по щеке, разрывала Чонгуку сердце, ему хотелось унять эту боль, стереть гримасу печали и ужаса с красивого лица. Вспомнив о своём положении, он ухмыльнулся и приблизился к спящему. Горячий язык прошёлся по щеке, слизывая солёную капельку, опустился ниже, цепляя искусанные губы. Тэхён резко проснулся, издав вскрик удивления. Он видел склонённого над собой Чонгука, чей влажный язык только что нежно касался губ. Что бы он не хотел сказать, ему не позволили, опережая реплику аккуратным поцелуем. Сонно, мягко и невероятно медленно.       — Ладно, непослушное животное, — Тэ прервал поцелуй, но подцепив пальцем кольцо на ошейнике, потянул Чонгука в постель. — Спи рядом.       Невероятное проявление нежности, величайший контраст разных граней одного Ким Тэхёна. В нём было всё: стальной кнут и сладчайший пряник. Чем же для них обернётся эта извращённая игра?

***

      Тэхён снова проснулся первым, он лежал неподвижно, запоминая, как ощущаются обнимающие сильные руки. Его бросало из крайности в крайность. Эта ситуация с доминантом и подчинённым совершенно не входила в его планы. Он схитрил, увидел, что ему попался раб, и решил любой ценой повернуть ситуацию в свою пользу. Хотел просто подставить Чона, усложнить ему жизнь. А в результате усложнил её обоим. Кто же знал, что Чонгуку выпал джекпот.       Парень пытался принять решение, как вести себя дальше и как воспользоваться возможностью. Злился на себя, что ночью поддался порыву, и теперь нужно как-то повернуть всё в другое русло. Чонгук под боком мило причмокивал губами, досматривая сладкий сон. Тэхёну хотелось одновременно спихнуть его ногами с кровати и притянуть к себе поближе. Внутри боролись демоны, предлагающие разнообразные методы истязательств, разница была лишь в том, будет ли Чон страдать в одиночестве, или Тэхёну тоже перепадёт порция мучений. Как бы он не дразнил Чонгука, в их случае это обоюдоострый нож. Просто находиться с ним в одной постели, помня ночной поцелуй, и ничего не делать уже невыносимо. Как бы Тэхён не боролся с собой, этот парень — его слабость, его безумие и помешательство. Как на зло, Чонгук сладострастно застонал и перевернулся на спину, потянувшись рукой вниз, его сны и правда были приятными. Тэхён от такой дерзости чуть не задохнулся, покраснел весь и таки спихнул наглеца на пол. Чон при встрече с полом больно ударился и тут же громко выругался, чем заслужил ещё один удар пяткой в плечо.       — Я, кажется, вчера ясно выразился, говорю здесь только я, ты — молчишь! — сверкая холодной улыбкой, Тэхён склонился над парнем и опасно ласковым тоном добавил: — Не поскуплюсь и куплю плётку, за каждое слово накажу, усёк?       Невыспавшийся, с бодуна, сброшенный на пол Чонгук мог лишь рычать и скалить зубы. У него тоже созревал план, как использовать эту ролевую игру с максимальной выгодой. Тэхён ещё пожалеет о своих эротичных фантазиях.       — Хороший мальчик, а теперь дуй мыться, от тебя несёт, как от алкаша со стажем, — но притихший питомец остался сидеть на месте. Чонгук нахально улыбался и несогласно махал головой. А на вопросительный взгляд молча полез в сторону стола. Зубами схватил висевший на краю поводок и бросил его к ногам Тэ. Нехитрая махинация означала: «Возьми и сам меня помой, хозяин».       Пока соседи за стеной собирались на свои пары, в комнате Кима происходила бессловесная баталия. Провокация будет продолжаться до того момента, пока кто-то не даст задний ход. Чонгук не привык проигрывать, да и Тэхён не зря считается отличным перспективным актёром.       В ванной зашумела открытая вода. Пока Тэхён настраивал нужную температуру в душевой кабине, Чонгук стягивал с себя измятую одежду, всё, кроме ошейника. Он делал это быстро, чтобы не передумать. Руки Тэ нервно подрагивали, когда он тянулся за мочалкой и гелем для душа, стараясь смотреть куда угодно, только не туда. Тренированное тело, как и раньше, восхищало и манило прикоснуться.       Оба гордые, не отступающие, а у самих щёки горят, да ладошки потеют. Не так просто быть раскованным и смелым, когда не прикрытые лентой глаза следят за каждым твоим движением, когда ничто не толкает на глупости, и всё происходит в трезвом уме и полной осознанности. Тэхён сам себя загнал в неловкую ситуацию, а мокрая атласная кожа перед самым носом только усугубляла его незавидное положение. Он начал намыливать широкие плечи, спускаясь по жилистым рукам, затем прошёлся по спине до самых ягодиц и замер, не в состоянии отвести руку и вообще заново вдохнуть. Осознание, что обнажённый Чонгук стоит перед ним, сшибало с ног, отнимало способность вести себя, как адекватный человек. Наверное, это было ошибкой с самого начала, ввязываться в эту немыслимую стычку. От застывшей мочалки вниз по стройным ногам стекала белая ароматная пена, в душевой кабине стало слишком жарко. Недовольный с виду, а на самом деле такой же испуганный, Чонгук повернулся взглянуть, почему Тэхён перестал его намыливать. От этого стало только хуже. В поле зрения, вместо округлых ягодиц оказалось неприкрытое возбуждение. Смущённый до предела «мастер» выронил мочалку, затем нагнулся её поднять и понял, что совершил ещё более глупую ошибку. На уровне глаз длинные пальцы скользнули вдоль налившегося кровью органа, затем ещё раз, мучительно медленно, дразня и красуясь.       Тэ потерял дар речи, всё, это его предел. Он вскочил и хотел выбежать, но поскользнулся на мыльной плитке и полетел вниз. Конечно, ожидаемо, по-другому и быть не могло. Этот чертовски сильный и непростительно голый Чонгук должен был его поймать. Поймать в падении и прижать к своей груди, окончательно намочив хлопковую пижаму Тэ. Так всё и произошло. Тэхён не упал, но сердце провалилось куда-то, так далеко, что, наверное, прямо в ад.       — С-спасибо, — прозвучало так тихо, будто послышалось. А хитрый Чонгук ответил так, как ему и приказывали, молча — лизнул чувствительную мочку уха. Затем нежно прикусил кожу на шее, оставил несколько лёгких поцелуев, переместил руки ниже, прошёлся по талии, крепко сжал ягодицы и прижал к себе чужие бёдра. Тэхён задыхался, ноги подкашивались, пришлось вцепиться в плечи Чона, чтобы не упасть. Слишком, слишком хорошо. Но неправильно, непозволительно, рано...       Рука потянулась к смесителю, длинные пальцы крутанули ручку и на Чонгука обрушилась струя ледяной воды.       — Остынь, малыш. Закончишь, приберись за собой, — вконец охрипшим голосом бросил Тэ и гордо, насколько это было возможно в этой ситуации, покинул ванную комнату. Чонгук перекрыл воду и тяжело вздохнул, убрав мокрые волосы назад. Это было и правда слишком горячо.       «Ладно, моя невыносимая фурия, 1:1».       К моменту, когда ванна сверкала от чистоты, комната уже была пуста. Тэхён сбежал, но оставил на столе новые указания.       «Оставайся весь день у меня. Ошейник не снимать. Ни с кем не говорить. Ближе к обеду должны кое-что принести из доставки, забери у курьера посылку. Буду вечером. Тэ».       Почему-то возникло ощущение, что они парочка, которая живет вместе. Но не всё так просто. Чонгук боялся, что через три дня его выставят вон, прежде усердно поиздевавшись. Тэхён же боялся, что спустя три дня он не сможет отпустить Чона, и в процессе дебильной игры только сам ещё больше впадёт в зависимость. Целью каждого было услышать заветное: «Давай будем вместе», и в то же время, ни за что на свете не сказать этого самому.       В два часа дня в дверь постучали. Курьер принёс небольшого размера коробку на имя Ким Тэхёна. Чонгук, как дебил, молча, на мигах принял посылку и расписался за получение. Любопытство погубит кого угодно. Вот и ему достанется за то, что совал нос, куда не просят. В посылке были товары из одного известного магазина. Чего там только не было, Тэхён, как и ожидалось, парень с богатой фантазией. Больше всего Чонгука вдохновили наручники с длинной цепью и кляп. Разнообразные анальные пробки, смазка и обещанная плётка вселяли трепетный ужас.       «Раз такой дерзкий, чего же сбежал утром?» — Чонгук задумчиво крутил в руках покупки и пытался принять для себя одно важное решение: способно ли всё это причинить вред здоровью, или же у него нет возможности отказаться от исполнения таких приказов? Хотя, если признаться себе во всех своих тёмных желаниях, то самым важным вопросом должно быть другое. Он хочет чтобы его наказали, или же хотел бы сам стать исполнителем? В любом случае, игра продолжается.